Размахнувшись, следователь неожиданно ударил Шаткина по щеке.
– Ты лжешь, мерзавец! Я чувствую, деньги у тебя! И не смей смеяться надо мной.
Но Михаил Андреевич не мог сдержать улыбки:
– Так опростоволоситься. Товарищ следователь… Какой непрофессионализм!
Он продолжал смеяться, когда вышедший из себя Викторов, сбросив его со стула, начал избивать ногами.
Избитого Шаткина увели в камеру, следователь, вызвав солдат, приказал ликвидировать кровавые следы недавней бойни, а потом, осторожно ступая по вымытому полу, доплелся до стула и опустился на него.
Допрос подследственного ни на миллиметр не поколебал его уверенности в том, что Михаил Андреевич знает, где золото. Ради этого, считал он, любой выдержит побои, какими бы сильными они ни были.
«Если я упрячу за решетку его жену и дочек, он может стать разговорчивее», – Анатолий Петрович закрыл глаза, мысленно рисуя радужные картины: бывший эпроновец ползает на коленях, умоляя не гноить в лагерях семью, и с готовностью выкладывая нужные Викторову сведения.
А если все будет по-другому? Эти честные коммунисты всегда надеются, что партия спасет их, что жен и дочерей тоже освободят без их помощи. Как быть тогда?
Интересно, знает ли Мария Ильинична о кладе? Следует ли поговорить и с ней?
Викторов взглянул на часы. Стрелки показывали без пяти шесть.
«Хорошее время, – подумал он и зевнул. – По крайней мере, на чай я не напрашиваюсь».
Чуть тронув расческой гладкие волосы, он отправился к Шаткиной.
Мария Ильинична сидела у окна и вязала, с грустью думая о том, что делать дальше.
Итак, школа для нее закрыта. Нужно в кратчайшие дни найти другую работу, ведь самое большее через неделю закончатся деньги. Что тогда? Ни у Михаила, ни у нее не было родственников, способных приютить и помочь на первых порах.
Продолжительный звонок прервал ее тягостные размышления.
– Кто там?
– Следователь НКВД.
Дрожащей рукой она отодвинула засов, и Викторов быстро вошел в прихожую, словно боясь, что хозяйка сию же минуту выпроводит его. Но Мария Ильинична неожиданно улыбнулась:
– Остались детские вещи, – с иронией произнесла она. – Вы и их заберете?
Анатолий Петрович коснулся ее локтя:
– Давайте пройдем в комнату. Мне нужно с вами серьезно поговорить.
Женщина кивнула, с неожиданной надеждой посмотрев на гостя: в конце концов, он мог принести и хорошие вести.
– Проходите, присаживайтесь. Это по поводу моего мужа?
– Да.
Мария Ильинична, не раз дававшая себе обещания держать себя в руках, всхлипнула:
– Он ни в чем не виноват. Все знают… – На ее длинных ресницах повисли слезы. – Прошу вас, верните его семье. У нас две дочери.
Викторов кивнул:
– Однако ему предъявляют серьезные обвинения.
Бедная женщина пристально посмотрела ему в глаза:
– И ничего нельзя сделать?
Следователь помялся:
– Помочь ему трудно, но не невозможно. Этим я сейчас и занимаюсь.
Ее лицо посветлело:
– Вы добрый человек.
Викторов старательно избегал ее взгляда.
