Я говорила, не сводя пристального взгляда с лица Юли. Девушка сидела, выпрямив спину, сложив на коленях ладони, и внимательно слушала мой рассказ.
– Но разве бывают такие совпадения, спросите вы, как шрамы на животе у разных мужчин практически в одном и том же месте? – задала я риторический вопрос. – Для того чтобы стало понятно, откуда у профессора Черненко шрам, я прошу пригласить в зал суда свидетельницу Зою Высоцкую. Зоя Даниловна преподаёт в Столичном гуманитарном университете, и на её глазах разыгралась эта давняя трагедия.
Новая свидетельница, появившаяся в зале суда, выглядела подтянуто и строго. Ни на кого не глядя, доцент Высоцкая направилась к кафедре и приготовилась отвечать на вопросы.
– Зоя Даниловна, расскажите суду, что вам известно о смерти Романа Зверева?
– Это неприятная история, – покачала головой Зоя Даниловна. – Но её участники уже умерли, и я могу всё рассказать. Летом девяносто третьего года профессорско-преподавательский состав нашей кафедры отправился в экспедицию по заброшенным деревням Сибири. Мы планировали написать цикл очерков о крестьянском быте. На одном из привалов Черненко со Зверевым отправились в лес за дровами. Как Пётр потом рассказывал, там на них напал медведь. Романа медведь скинул с откоса, и Зверев утонул в реке, а Петра сильно ранил когтями в бок. Нельзя сказать, чтобы мы поверили Петру Михайловичу, зная об их отношениях, но расследование никто не проводил – Сибирь есть Сибирь.
– Вы говорите – зная об их отношениях. А какие были отношения между Черненко и Зверевым? – уточнила я.
– После того как осудили Эмму Глаголеву, с Романом вообще мало кто общался, а Пётр так просто обходил его стороной. Зверева считали подлецом каких поискать, и многие думали, что Пётр справедливо наказал его за Эмму.
Я не спускала глаз с Юли и поэтому увидела, как лицо девушки перекосила гримаса недоверия, буквально на глазах превратившаяся в маску отчаяния, и Щеглова, вскочив со своего места, пронзительно закричала:
– Вы врёте! Какой Зверев? Не было никакого Зверева! Это Черненко изнасиловал маму! Я ненавижу вас! Ненавижу! Вы это специально придумали!
Судья стукнула молотком по столу, призывая зал к тишине, и, кивнув охранникам, коротко приказала:
– Восстановите порядок в зале!
И чуть тише добавила:
– У вас всё?
Вопрос относился ко мне, и, окрылённая успехом, я отрицательно покачала головой:
– Нет, не всё. Защита просит допросить не заявленную ранее свидетельницу Исаеву Елизавету Максимовну.
– Не вижу смысла! – подал реплику прокурор. – Я вообще не понимаю, к чему нам тут рассказывают старинные истории.
– Зато суд понимает, – оборвала обвинителя судья. – Пригласите в зал суда свидетельницу Исаеву.
Лиза вышла к кафедре вся в чёрном. Трагическое выражение лица девушки превосходно сочеталось с мертвенной бледностью кожи – остаточным явлением после недавнего отравления барбитуратами. Я удовлетворённо отметила про себя, что Лиза как нельзя более походит на жертву, и начала допрос:
– Свидетельница Исаева, расскажите, зачем вы посоветовали Гарику Миносяну дать взятку профессору Черненко?
– Это всё Юля придумала, – сообщила Лиза. – У неё был разработан целый план, как подставить Вовку Мызина. Раньше я с ним встречалась, потом у меня его увела Юля, а недавно Щеглова сказала, что застукала Мызина с Кривцовой. И предложила нам скооперироваться и отомстить предателю. Мы, говорит, устроим так, как будто Вовка убил профессора. Так мы поквитаемся и с Мызиным, и с Черненко. Этот Черненко был старый извращенец, проходу Юльке не давал. Щеглова мне рассказывала, что декан с ней вытворял. В общем, я должна была сделать вид, что заигрываю с профессором, а когда все поверят в наши отношения, сказать Миносяну, что профессор ждёт от него денег. Мы знали, что денег у Миносяна нет, и Юля посоветовала Гарику обратиться к Вовке за помощью в продаже машины. Юля, как обычно, пришла бы к профессору, в то же самое время Вовик вместе с Миносяном подвезли бы деньги…
– Одну минуточку! – поднял вверх руку прокурор. – Почему Миносян должен был вам поверить?
– Потому что ему позвонил лично профессор Черненко, думая, что Гарик хочет пересдать историю. Юля сама попросила Петра Михайловича позвонить Миносяну и назначить пересдачу на девять вечера. А Черненко для Юльки на что угодно был готов, только бы она позволяла вытворять с собой разные гадости. Так, во всяком случае, мне говорила Щеглова. Мы хотели, чтобы Вовка избил профессора, но он только слегка ткнул его в грудь и ушёл. Тоже мне, мужик! Мы с Юлей ждали за углом. Тогда Юлька вернулась к профессору. Он не испугался, потому что думал, что она просто так пришла. А Юля ударила его кинжалом, который висел на стене. Она сказала, что не хотела убивать, хотела просто попугать, чтобы он к ней больше не лез, но не рассчитала силу удара. Кровь профессора Юля собрала в банку из-под крема. Потом я этой кровью испачкала куртку Мызина, чтобы на него подумали. Юля велела вымыть и выкинуть банку, я всё сделала как она сказала, но адвокат всё равно нашла и запугивала меня, что на ней отпечатки моих пальцев, а внутри – следы крови профессора. Я и призналась – а куда мне было деваться? Кинжал тоже я подложила Вовику в сумку, когда он напился в машине, и я его уводила спать в общежитие.
– Прошу приобщить к материалам дела банку из-под крема со следами крови потерпевшего, – заявила я. – Заключение экспертизы прилагается. Елизавета Максимовна, расскажите суду, при каких обстоятельствах вы попали в больницу?
– Я отравилась «пепси-колой», которую купила для меня Юля, – ответила Исаева. – Выпила литровую бутылку и сразу же захотела спать. Юля поехала к родным, а я была в нашей комнате одна. Если бы адвокаты не сломали дверь и не вызвали «Скорую помощь», меня бы нашли утром мёртвой.
– К свидетелю есть вопросы? – спросила судья.
– Нет, ваша честь, – удовлетворённо откликнулась я.
– Свидетельница, вы понимали, что становитесь соучастницей преступления? – сурово глядя на Лизу, спросил прокурор.
– Юля – моя подруга, – пожала плечами Лиза. – Ближе неё у меня никого нет. А Черненко её обижал.
– Ваша честь, – оживилась я. – Прошу приобщить к материалам дела выписки из паспортного стола города Пряжска, которые свидетельствуют о том, что Глаголева Юлия Игоревна при получении паспорта взяла фамилию своей бабушки, Глаголевой Нины Юрьевны, находившейся замужем за Щегловым Игорем Николаевичем.
– Я прошу повторно допросить Щеглову Юлию Игоревну, – подал голос прокурор.
Всё это время Юля сидела на первом ряду, низко опустив голову, и сосредоточенно о чём-то думала. Теперь же она точно проснулась и огляделась по сторонам.
– Свидетель Щеглова, пройдите за кафедру, – распорядилась судья.
Юля поднялась со скамейки и, покачиваясь, двинулась к кафедре.
Прокурор дождался, когда она займёт положенное для допроса свидетелей место, и спросил:
– Как вы объясните всё, что мы сейчас услышали?
Юля дерзко тряхнула волосами и посмотрела перед собой, расправив плечи. Однако глазами с Володей Мызиным она старалась не встречаться.
– Повторяю вопрос: как вы объясните показания свидетелей? – Прокурор повысил голос.
– Да очень просто, – усмехнулась Юля. – Я всегда знала, что мама умерла, когда мне было два месяца, а отца у меня нет и никогда не было. И жила я с этой мыслью очень даже нормально. Меня это никак не трогало – мало ли как в жизни бывает. Но пять лет назад умер второй бабушкин муж, дядя Игорь Щеглов. Бабушка стала искать документы на могилу матери, чтобы там же похоронить Игоря Николаевича, и я увидела бумаги из женской колонии. Меня точно ножом резануло: моя мать – преступница! Но бабушка рассказала, что маму изнасиловал аспирант Столичного университета, где мать работала лаборанткой. Мама его ударила ножом, за что и получила срок. А я – дочь аспиранта-насильника, родилась на зоне, чтобы облегчить там маме жизнь. Но мама заболела туберкулёзом в открытой форме и так меня толком и не увидела. Как бы вы поступили на моём месте? Сделали вид, что ничего этого не было?
Юля испытующе смотрела прокурору в лицо, ожидая ответа, пока судья не прикрикнула:
– Вопросы задаёт суд, а вы, свидетель, на них отвечаете.
– Да, ваша честь, – смиренно ответила свидетельница.
– Расскажите суду, как вы спланировали и осуществили убийство Черненко Петра Михайловича? – скучным голосом осведомилась судья.
– Я не хотела убивать светлого ангела! Я не знала, что он не тот аспирант, который обесчестил мою мать! – с отчаянием в голосе выкрикнула Юля. – Это всё бабуля виновата! От неё я часто слышала, что у мамы во всей этой истории был один-единственный друг, спасший ей жизнь. Бабуля всегда называла его «светлый ангел» и «наш благодетель». Если бы она хоть раз назвала его имя!
