– Сергей Васильевич, поздно уже. Теперь только завтра.
– Ладно, звони.
Домой он пришел в первом часу ночи. Полина еще не спала, перебирала какие-то вещи. По ее лицу было видно: ей нет до них дела, она ждала, когда вернется Сергей.
– Ездил в «Останкино», разговаривал со свидетельницей. – Он обнял жену. – Поставь чайник, а я – в душ. Выйду, попьем чайку, все расскажу.
Включив холодную воду, Сергей встал под душ. Хотелось лишь одного: избавиться от жары.
На кухне за круглым столом его ждала Полина. Дымились две чашки крепкого чая, на тарелке лежало печенье, без которого не обходилось ни одно совместное чаепитие.
Сергей рассказал все, что узнал вчера и сегодня, начиная с того, что отпечатки на жемчуге идентифицированы, и далее по ходу событий: разговоры с соседкой Ивановой и завучем школы. Наконец, то, что поведала Мякишева. В заключение описал визит к Кочаряну.
– Если все подтвердится, значит, к делу причастны Варовские, – заметил Сергей.
Полина мгновенно забыла о том, что всего час назад подозревала мужа в измене.
– Не может быть, – изумилась она.
– Варовский с женой провели ночь в триста одиннадцатом номере, через две двери от Пиньеры. Кочарян видел, как после пяти утра они заходили в номер старика.
– Но ведь тот был уже мертв.
– А кто может поручиться, что они не побывали в его номере за три часа до того?
– Нет… – Полина вскочила на ноги, потом опять села. – Как мог Варовский?.. В это трудно поверить. Теперь ты понимаешь, почему с официантом расплатились за шампанское, которое не заказывали?
– Умница, догадалась, – улыбнулся Сергей.
– Конечно. Варовский надел халат старика…
– …и вышел к официанту Ягупову.
– Теперь все прояснилось.
Полина не чувствовала ни тени злорадства. Не было никакого желания крикнуть Варовскому в лицо: «Сам вор и убийца, а меня обвинял». И не потому, что факт его причастности был не доказан, а потому, что не могла соотнести страшное преступление с личностью директора галереи.
– Если подтвердится, что Мария Варовская и Марина Иванова одно и то же лицо, я даже не знаю… Она – ужасный человек.
– Нужно отыскать ее фотографию и выслать на электронную почту Ольге. – Сергей положил на стол визитную карточку Мякишевой.
Схватив визитку, Полина ринулась в комнату. На ходу сообщила:
– У Варовской есть профиль в социальных сетях. Пять минут – и все будет готово.
Сергей тоже встал и пошел следом. Она сидела за ноутбуком.
– Вот…
– Покажи фото Варовской, – попросил он.
Полина развернула экран ноутбука. Сергей склонился. С экрана смотрела белесая женщина со светлыми волосами. Сколько ни старался, ему не удалось разглядеть в ее внешности демонических признаков.
– Я бы сказал – никакая, – резюмировал он.
– Мне ее охарактеризовали как подлую серую мышь.
– Кто?
– Рита Беленькая. Я тебя с ней знакомила.
– Что еще она говорила?
Полина последовательно пересказала то, что узнала от Беленькой. Заодно припомнила случай, когда Маруха заняла Ритин стол.
– Как ты сказала? – остановил ее Дуло.
– Маруха…
Сергей всмотрелся в лицо Варовской.
– Маруха, – повторил он и понял, что это прозвище завершило картину.
– Ко мне сегодня приходила Еремкина, – сообщила Полина.
– Этой что от тебя надо?
– Поревновать, обругать, исполнить устрашающий ритуальный танец.
Сергей улыбнулся.
– По поводу Кириченко?
– Да, она обещала все рассказать тебе.
– Ничего не имею против.
– Пообещала, что мне будет еще хуже. Согласись, трудно представить ситуацию хуже той, в которой я уже нахожусь.
Сергей снова ее обнял.
– Не преувеличивай. Когда мы вместе, наша семья – броня.
– Семья… – Полина резко поникла. – Диана сказала, что у нас с ней много общего. Ни у нее, ни у меня нет детей. Я ответила, что в отличие от нее у меня есть шанс их завести.
– Жестоко, – Сергей отстранился. – Хотела сделать ей больно?
– Нет.
– Тогда зачем?
– Затем, что хочу ребенка.
– Мы уже говорили об этом.
– Знаю: если Бог даст – хорошо. Нет – вдвоем проживем. Я прекрасно помню тот день в больнице, когда в палату пришла врач…
Сергей забеспокоился.
– Прошу тебя… Не надо, не вспоминай.
– … Я запомнила каждое ее слово. – Полина подняла на мужа глаза, полные слез. – Она сказала: «Если только случится чудо». – Полина заплакала. – Но я хочу… Я хочу родить, хочу держать малыша в руках. Хочу обнимать, целовать его пальчики. Хочу-у-у…
Она зарыдала так горячо, что Сергею пришлось снова ее обнять и крепко прижать к себе.
В этот момент на экране появилась информация о новом письме в электронной почте.
– Прочти, – Сергей отпустил жену.
Полина вытерла слезы и кликнула мышкой.
– От Мякишевой.
– Что? – быстро спросил он.
– Здесь только одна фраза: «Это – Иванова Марина».
– Отлично!
– Забыла сказать главное. Когда Еремкина орала, она проболталась, что знает: рисунок снова украли.
Сергей опешил.
– Откуда?
– Я спросила, она стала врать, что этого не говорила. Потом пришла Рита, и мы закончили разговор.
– Значит, Еремкина знает о вторичной краже рисунка… А если знает она, знает и Кириченко… Мало того, что они замешаны в эту историю… – Помолчав, Сергей продолжил: – Они могут разболтать об этом в галерее. Варовский сообщит в Следственный комитет…
– Кажется, у нас неприятности, – подвела итог Полина.
– Вот видишь, я тебе говорил.
– Насчет того, что может быть еще хуже?
– Нет. Насчет того, что наша семья – броня. Ты сказала – у нас, и это для меня самое главное.
Глава 34
Если останусь жив
Суббота, 28 апреля 1945 года
Берлин
Этой ночью, возвращаясь к самолету, я проезжал по разрушенной Вильгельмштрассе и думал о том, что, несмотря ни на что, должен неукоснительно выполнять свой солдатский долг.
По взлетной полосе в темноте бродили солдаты, латая поврежденные участки полотна после бомбежки. Я поднялся в кабину. Со стороны Фербеллинерплатц послышались звуки мощных двигателей. Вскоре к самолету подъехали три танка «Тигр» и два полугусеничных бронетранспортера. На взлетной полосе зажглись красные сигнальные огни, и я понял, что должен готовиться к полету.
Немногочисленная охрана занесла в самолет багаж, состоящий из дюжины чемоданов и ящиков, разместив часть из них в салоне, другую часть в грузовых отсеках под полом кабины. Я снял шлем, встал с кресла пилота и вышел в салон, чтобы поприветствовать пассажиров.
На борт поднялось несколько человек, одетых в камуфляжные комбинезоны бойцов СС. На их головах были стальные каски. Я вытянулся по стойке «смирно», ко мне подошел человек с зачехленным противогазом, который висел у него на плече. Левая рука, державшая ремешок, тряслась крупной дрожью. Я знал этот тремор и, когда поднял глаза, узнал своего фюрера. Вытянув руку в приветствии, я собрался выкрикнуть положенные слова, но Гитлер сказал:
– Оставьте эти формальности, – пожал мою руку, одновременно передав клочок бумаги, оказавшийся именным чеком на получение двадцати тысяч рейхсмарок в Берлинском банке.
Пассажиры расселись в салоне, а я вернулся в кабину, надел шлем и пристегнул ремни. Рядом со мной расположился второй пилот. Перед взлетом я приказал ему внимательно смотреть по сторонам, чтобы вовремя заметить истребители противника. Путь предстоял долгий, при лунном свете, к тому же на бреющем полете. Еще в Рехлине мне пообещали эскорт истребителей «Мессершмитт БФ-109». Значит, они присоединятся к нам через несколько минут после взлета.
Дождь, моросивший с утра, прекратился. Двигатели были запущены, я стронул рукоятку тяги двигателя и толкнул ее от себя. Самолет с грохотом двинулся по отремонтированной полосе, начиная разбег. В течение ближайших ста метров «тетушка Ю» ускорилась незначительно, при этом раскачивалась так, что могла опрокинуться через нос вперед. Я взял немного рукоять на себя, потом постепенно стал увеличивать давление на нее.
В этот момент послышался треск, самолет будто споткнулся, левое крыло и нос пошли вниз. Я повернул руль управления, но машина не реагировала, превратившись в неуправляемого свирепого зверя. Все больше заваливаясь влево, она неслась к ближайшим домам. Левое крыло отвалилось, лопасти винта ударили по земле, движение замедлилось, после чего самолет развернулся и упал на бок, потом перевернулся на крышу.
Я повис вниз головой на привязных ремнях. Мне повезло, потому что ремни были затянуты. И все же я ударился головой о приборную доску и потерял сознание.
Очнулся я в темноте. Вокруг было тихо. Нащупав застежки ремней и повозившись немного, отстегнул их. Упав на плечо, ощутил острую боль. Понял, что сломал ключицу.
