Булат-Сифон получил добро, казахстанские воры сочли изложенные аргументы уважительными для вынесения приговора чимкентским бандитам. Созданные летучие отряды, малочисленные, но стремительные, хорошо организованные — теперь имеют право нанести «Серым волкам» удар.
Толковище интеллигентных людей продолжалось не более часа. Мужчины распрощались, некоторым из них предстояла дорога в Актобе, Атырау, Павлодар, Караганду.
Булат-Сифон вернулся в свою волгу, Ланцет вопросительно смотрел на него, все еще виновато жмурясь от вчерашней попойки.
— Нашли время пить! — пробурчал Булат-Сифон, снимая шляпу и садясь. — На завтра билеты до Питера закажи.
— Хорошо. Что решили?
— Летим в Питер. Потом — побарнаулим. Давай-давай! Ехали!
В аэропорту Пулково было как всегда взавал людей. Цыганки и цыганята хапали их за полы пиджаков, навязчиво набиваясь в предсказатели судьбы. Слезливо-хамовато-наглые рожи, мелькавшие в толпах наэлектролизованных пассажиров, до одури надоели Булату-Сифону ещё в Москве. Ланцет энергично расшвыривал их, как ледокол, прокладывая путь своему патрону. Диктор второй раз обращалась к прибывшим депутатам Государственной Думы пройти к встречающим в веб-зал. Когда Ланцет оттолкнул попавшегося под руку молодого матросика Балтийского флота — Булата-Сифона ухватила за локоть цыганка, семенящая рядом с ребенком на руках. Он в сердцах выругался:
— Отстань, лист банный! Уйди!
Но не так просто от неё избавиться.
— Красавец! Мне понравилось твое лицо! — тараторила та, перехватывая ребенка другой рукой. — Всю правду скажу, не за деньги, милый, не за деньги! В глазах всю жизнь тебе прочитаю!
— Уйди сказал! Милицию крикну! — громко пригрозил Булат-Сифон, посмотрев на близко стоящего длинного сержанта без всякой надежды. — Тот будто бы не слышал, задрав голову — вертел ею, кидая взгляды поверх толпы.
Другого от него и не ждали.
Остановились у камеры хранения, Ланцет, пританцовывая и сунув руки в карманы, почти простонал:
— Невмоготу, Булат! Отлить надо, еще в самолете припекло, до сих пор терплю!
Тот насмешливо махнул:
— Иди, иди! Писающий мальчик.
Ланцет устремился в туалет, диктор в третий раз объявила депутатам Гос. Думы о встрече. Что за неорганизованный народ!
Булата-Сифона сзади тронули за руку, он оглянулся.
— Опять ты!
— Послушай! У тебя большие дела начинаются! — не отпускала цыганка, ловко управляясь с малышом. Возле неё вертелись ещё несколько баб в широких цветных платьях, с бусами, кольцами, серьгами, болтливых и громкоголосых. — Не жмись ты, рубль дай, мне хватит!
Булат-Сифон согласился с ухмылкой.
— Ну, хрен с тобой. — вынул мелочь и отдал.
Та обрадовалась, перевернула ему ладонь кверху, заторопилась:
— Были у тебя, друг, неприятности! Из-за женщины неприятности! Какая-то черная — есть у тебя черная? — зло имеет. Берегись той женщины, у неё большая сила! — и цыганка показала на карман пиджака. — Чтобы продолжить, покажи этот карман. Не бойся, денег не прошу. Такой обряд гадания, так нужно!
Булату-Сифону стало смешно, насколько держат его за лоха, насколько просты приемы отбора денег у этой оравы из табора. Сейчас он по очереди вывернет карманы, то есть засветит их пустоту или наполненость. Рядом топчатся ловкие подельники, для которых, собственно, эта информация и предназначается — карманники. Ежели наружные карманы пусты, значит, кое-что имеется во внутренних, а дальше — вопрос техники. Но дело построено ещё и таким образом, что нельзя ни мента позвать, потому что, он в доле, ни уронить неловкое слово, на которое гадалки специально нарываются. Лишь стоит это слово произнести — сбежится весь табор защищать «обиженную», в толчее и неразберихе, которую они устроят — пропали башли!
Булат-Сифон видел, как издалека, с двух сторон спешат на подмогу Ланцет и встречающая братва от питерских воров. И улыбаясь, шутки ради, согласился засветить карман. Вынул оттуда расческу, носовой платок, монеты — сдачи от пепси-колы. Монеты передал гадалке, она приняла их с сожалением, и продолжила чревовещание:
— У тебя сильные денежные интересы, но они не исполнятся из-за черной женщины. Жизнь твоя в опасности. Не знаю кто ты, но остерегайся. Ходишь как циркач по битым стеклам, но подошвы пока целы. Не делай резких движений! Или умоешься собственной кровью. Жизнь длинная и корявая, ты как одинокий зверь бежишь впереди стаи, ты вожак. Но бойся, тебя готовы растерзать!
Цыганка протараторила все это в мгновение и на секунду умолкла.
— Для продолжения надо показать карман. Такой обряд гадания. Покажи этот карман! — указала на следующий, с другой стороны.
В этот момент подскочил Ланцет, уже веселый и довольный.
— Ну, оборзели! — сообщил, запыхавшись. — Барсуки в верзошнике внаглую харятся! Закрылись в кабинке и трутся, суки! Питер — город гомосеков!
И в следующую секунду, за ним подошли встречающие.
— Булат-Сифон? Мы от Ивана Ивановича.
— Здорово, пацаны.
— Двинули? Тачка на улице.
Но цыганка, жалея упущенную выгоду, попробовала возмутиться. Один из «пацанов», детина в метр девяносто и килограммов под сто тридцать, удивленно повернулся.
— Это что за фуфлетка? Ну-ка исчезни, бикса бановая!
Та что-то недопоняла, не вникла, не разобрала, опять раскрыла рот.
— Заткнись, сука, а то бебики потушу! — он положил раскоряченную пятерню ей на рожу и толкнул вместе с ребенком на руки позади стоящим подельницам. Ребенок завыл, а длинный сержант ничего «не замечал». Откуда ни возьмись, вынырнули цыганские мужики, поднялся галдеж, боевиков окружили, зажали в кольцо, и всех вместе потеснили на улицу. Там — выскочили из машины еще несколько людей Ивана Ивановича. Дело собиралось перерасти в крупную потасовку, но к цыганам подбежал ещё один, холеный, гладкий и кучерявый, что-то крикнул на своём языке, и все мгновенно расступились. Посеменил к детине, виновато развел руками:
— Извини, брат! Не разобрались! — и повернувшись, снова проорал на цыганском, те начали быстро расходиться. — Я проучу своих дураков, чтобы глазами смотрели! — пообещал он.
У детины из-за пояса, под пиджаком мелькнул макаров.
— Ладно! Все путем, кирюха! — они хлопнули друг друга по рукам, разошлись.
Булат-Сифон с Ланцетом уселись в BMV, боевики прыгнули по машинам, рванули в Питер. Детина на переднем сидении прокомментировал события:
— Этот табор отстегивает нам проценты. Их барон, правда, падла-падлой. Недавно начал луну крутить, ну и влетел в косяк. Козел, месяц пургу гнал, пока не допер, что на банк попался. Теперь заискивает. Ничего, с пенёй все вернет!
— Куда едем-то? — поинтересовался Булат-Сифон, когда въехали в город. Он всматривался в улицы, кажется, сейчас неслись по Лиговскому проспекту.
— Скоро доберемся. — ответил детина, зевая во всю пасть и оголяя золотые фиксы. — Вообще-то вас определили в Англетере, но Иван Иваныч решил сначала побеседовать, а потом уж культурная программа.
Они петляли еще несколько времени, пока не подкатили к пирсу, на котором пришвартовался теплоход «Андрей Красин». Машина вздрогнула и остановилась, задние тоже подъехали, замерли. Все вывалились на пристань, Булат-Сифон и Ланцет по сходням поднялись на борт теплохода. Палуба была вылизана, медяхи надраены, точно к смотру, переборки выкрашены белым, такелаж — черным. Иван Иванович ждал на шкафуте, рядом находились другие воры.
— А-а! Булат-Сифон! — радостно протянул Иван Иванович, пожимая руку и притягивая его к груди. — Держатель Казахстанской короны!
— Иван Иваныч! — воскликнул тот в ответ. — Князь града Питерского!
— Ну, пошли, пошли, в кают-компанию пошли. Видишь, какой прием приготовили? Как арабскому шейху! Жить будешь в «Англетере», столоваться на «Андрее Красине», девочки и кофе в постель! А? — подмигнул Иван Иваныч, когда все перездоровались.
— Да-а, хорошо… Думаю, в Алма-Ате мы тоже не ударим в грязь лицом, когда надумаешь в гости к нам, Иван Иваныч! От аэропорта до гостиницы ковровую дорожку кинем! Как-никак князь северной столицы Руси!
Рассмеялись.
Коки на камбузе варганили что-то вкусное, по теплоходу распространялись запахи. Иван Иваныч внезапно остановился.
— Слушай, Булат-Сифон, ну его к херам, твой «Англетер»! Большую каюту выделю — оставайся здесь! Охрана надежная, сам знаешь, и сервис в порядке. А?
— Отчего же? Можно! — ответил тот, вдыхая аромат жареного мяса, они с Ланцетом изрядно проголодались. — Только на одну ночь, Иван Иваныч. Завтра — назад. Дела, дела.
— И договорились! Как насчет душа, освежиться с дороги?
— Было бы не плохо. Не помешает.
Гостей устроили в просторной каюте. Иван Иванович предлагал две отдельные, но Булат-Сифон, в целях безопасности, подумав, отказался. Питер все же не Алма-Ата, хотя и там спокой только снится. Пусть тут и охрана надежная, и хозяин радушный, но… Бог бережет, и сам старайся. Вдвоем, оно веселее будет. Просторной каюта называлась по морским меркам, по общепринятым же, это небольшое помещение с двумя кроватями, с двумя креслами и тумбочками, встроенным платяным шкафом и иллюминатором, с видом на причал. Впрочем, все довольно уютно, со вкусом и шармом.
