Проснулся в незнакомой квартире с прелестным созданием под боком, видно, подарком Шандора. Тихо встал, натянул брюки и выскочил на улицу. Прибежав домой, первым делом нашел визитку маминого мужа и, решив, что звонить еще рано, привел себя в порядок. Стоя в душе, предполагал, что придется ехать в Москву, и мысленно готовился к новой жизни. Потом, дождавшись намеченного часа, позвонил. Отчим сказал, что за ним приедет машина.
Он работал в гуманитарном фонде несколько лет. Ваня понимал, что не все, что он собирает, попадает по назначению, но все-таки многое. Отчим держал ухо востро и сильно не жадничал. «Уже хорошо», – говорил себе Ваня, не особо мучаясь угрызениями совести. Он делал свою работу, знал ее тонкости и никуда не лез, получая за это неплохие деньги. Все свободное время за границей он проводил в казино, присматриваясь и изучая тонкости игры. Когда случилась «павловская реформа» с ударом по теневой экономике, он уже имел круглый счет в банке за границей. Мать с мужем и близняшками к тому времени переехали в Испанию, и фонды отчима постепенно прекратили свое существование.
Иван был скромен в своих желаниях и по-прежнему оставался жить в квартирке деда. Настало время создавать любимую игрушку – казино. На часть скопленных средств он для начала построил у станции павильон игровых автоматов с небольшим баром. Получив от «одноруких бандитов» некую экономическую независимость, стал искать помещение. Он полагал, что пока раскручивается, наездов не будет, кому нужны нищие? Но в дальнейшем ему понадобится «крыша». Имеющиеся казино, больше напоминающие дешевые прокуренные забегаловки, были поделены между местными группировками. Ваня же мечтал о красивом, настоящем проекте. Не таком, конечно, в каких бывал во Франции, но и не похожем на общепитовскую столовку с пластиковыми стульями и столами, покрытыми дешевыми скатерками, прожженными сигаретами. В итоге, заручившись поддержкой Шандора, он открыл казино в старом заброшенном детском саду Лихнева. Облицевал его снаружи панелями, наподобие стен, покрытых венецианской штукатуркой, и даже пристроил к входу две колонны. Во дворе разбили небольшой парк с маленьким фонтанчиком, парк обнесли забором: столбы из красного кирпича, а между ними железные прутья черного цвета с каплевидными наконечниками. Плюс небольшая перепланировка внутри – пара свисающих каскадом люстр под хрусталь, тяжелые шторы, полумрак, ну и на оборудование не поскупился. Крупье нанял из Москвы, за хорошую плату. Получилось не Монте-Карло, конечно, но для Лихнева – просто шикандос! Ресторан с цыганами, карточные столы и зал для игры в рулетку меньше чем через год стали любимым заведением местных авторитетов. И потекли из их карманов шальные деньги. Как все такие места, это тоже очень быстро облюбовали шулеры, проститутки и торговцы наркотиками. По ночам улица у казино заставлялась джипами и «мерсами» со спящей шоферней и охраной. Но Ивану до этого не было дела. Он хозяйничал в зале рулетки и за карточными столами, с маниакальной дотошностью разводя посетителей на тридцать семь цифр.
Пару лет прожили мирно, без наездов, пока не прожужжали первые пули, а чуть позже прогремели радиоуправляемые бомбы. Пока они были предназначены не Ване, но он чувствовал, что становится для местных авторитетов лакомым куском. Всю прибыль он переправлял на свой счет за границу и ждал момента, когда придется уезжать.
Беда пришла с наркотиками. Наркодельцы, не поделив что-то, устроили страшную бойню в его казино. Потом Шандор подхватил пневмонию. Иван изо всех сил боролся за его жизнь, нанял лучших врачей и сиделку. В отличие от тех времен, когда ему хотелось продлить хоть на сколько-то жизнь деду, сейчас он мог себе это позволить. В московскую больницу Шандор ехать не захотел, да и за жизнь уже не цеплялся, а на все Ванины заботы только говорил:
– Пора мне уже, чаворо, пора! Хватит деньги на старика тратить.
Однажды вечером Ваня сидел у его кровати, держал цыгана за руку. Он теперь всегда, бывая рядом с ним, держал в своей его сухую ладонь, стараясь напитать себя любовью и теплом последнего близкого человека, оставшегося у него. Обсуждали дела.
– Илья Колода вроде друг тебе стал?
– Да не то чтобы друг, Шандор, не то что друг. Ты же знаешь, я скрытный. Никого к себе близко не подпускаю. Просто сошлись как-то. Друг мне только Колька. Был в Москве, заезжал к нему. Жена его второго уже ждет, а живут по-прежнему скромно. Сейчас он устроился на какое-то совместное предприятие менеджером. Вроде платят побольше. Денег хотел дать ему, он не взял. Только подарки принял. – Ваня улыбался.
– Хороший парень… Надо же, второго ждут. Молодцы. Так я за Илью. Правильно, не доверяй ему. Прощупывает он слабое место твое. Ребята его ко мне заходили. Вроде как о здоровье справиться, так я ж еще в здравом уме, чтобы понять, что к чему. В общем, береги себя, сынок. – Шандор на секунду сжал Ванину руку, потом его пальцы расслабились да так и остались. Цыган умер.
– Сынок, сынок, – повторяя последнее слово, сказанное цыганом, заплакал Ваня последний раз в своей жизни, целуя холодеющую руку и коря себя за то, что так и не сказал никогда ему, как он любит его, как тот ему дорог и что только благодаря ему он, Иван, стал тем, кто он сейчас есть. Ваня не думал, хорошо или плохо быть тем, кто он есть. Его это устраивало, и он был не из тех, кто подвержен рефлексиям.
Прошли пышные похороны, и тихая жизнь Ивана закончилась. Последние годы Шандора больше уважали, чем боялись. Понятно было, что авторитет его уже не тот, что прежде, но на всякий случай цыгана обходили стороной, зная его не по нынешним делам, а по тянувшейся за ним славе, как человека справедливого, но, случись чего, отпускающего тормоза. И вот цыгана не стало, и люди его, оставшись без твердой руки, расползлись кто куда. Те, кто принес венки и цветы к могиле Шандора, говорили громкие слова на поминках, в том числе и Колода, и уже на следующий день стали подкатывать к Ване с намеком на «поделиться». Взяв на обдумывание месяц и надев на себя маску запуганного и зажатого со всех сторон кролика, Иван продал казино богатому приятелю дагестанцу, с которым водил, оказавшимся неожиданным для всех, тесное знакомство в Москве, и уехал в Испанию по приглашению матери.
Черная лошадь
Франция, городок Ситэ, наше время
– А что вы такие унылые? – Мари влетела в гостиную и застала Таню и Макса с грустными лицами, сидящими на диване. Нос у Тани покраснел от слез, а тушь растеклась по щекам.
– Привет! – Макс поднялся и чмокнул подругу в щеку. Кивнул в сторону Тани: – Вот, домой собралась.
– Серьезно? Таня! Что случилось?
– Да все мама, – сказал Макс.
– А что мама? Кстати, вы в курсе, что мадам Аннет сегодня вечером на несколько дней уезжает в Париж?
– Да? Она чего-то говорила, кажется. Но я уже успел забыть, – ответил Макс.
– Да, уезжает. Так что произошло? Таня?
– Мари, я не хочу об этом. Извини. Можно я пойду?
– Подожди, подожди. Я хотела вас пригласить завтра покататься на лошадях. Меня друг позвал на уик-энд. У него конюшня и все такое. Поехали?
– Я не умею кататься, – ответила Таня.
– Вот и научишься. Заодно отвлечешься от грустных мыслей. К тому времени, как мадам вернется, все уже будет хорошо.
– Что будет хорошо? Она меня полюбит и возьмет к себе на работу?
– Так вот в чем дело. А я, честно говоря, вообще не в курсе, что там у вас произошло.
– Просто я оказалась не нужна. Она даже не попрощалась со мной.
– Подожди, но раньше же она тебя на работу не приглашала, и ничего, как-то ты существовала?
– Вот именно, что существовала. А тут у меня появилась надежда, что я чего-то собой представляю, что ко мне начнут по-другому относиться. – Таня снова готова была расплакаться.
– Так, мне все ясно. Давай-ка успокойся и подождем, когда вернется мадам и все прояснится окончательно. А уехать ты всегда успеешь. К тому же, разве Макс и я относимся к тебе плохо?
– Нет, вы хорошо. – Таня вздохнула и взяла себя в руки.
– Все, иди умывайся и поедем за экипировкой. Магазин уже закрыт, но его владелица моя знакомая. Так что завтра ты будешь неотразима. Я думаю, Тане пойдет наряд жокея, правда, Макс?
– Несомненно. – Он поцеловал Таню в лоб, и она, грустно улыбнувшись, пошла приводить себя в порядок. «Как все-таки легко меня уговорить, но мадам уехала, – оправдывала себя Таня, – а мне так хочется покататься на лошади. Вряд ли это удастся сделать дома, а уеду я в Россию обязательно. Вот мадам вернется, и уеду».
– Какая ты молодец, спасибо тебе, – благодарил в это время Макс подругу. – Я даже не знал, что ей сказать. Она так переживала, что у нее ничего не получилось.
– Дорогой, во-первых, все это я делаю для тебя, во-вторых, что не получилось?
– Я не очень понял, но вроде маман пригласила какого-то профессора проверить, действительно ли у Тани есть талант нюхача. Но, видимо, такового не обнаружилось. Да и откуда, подумай сама, столь неожиданно взяться таланту. Чего она расстроилась, не понимаю. А ты здорово про лошадей придумала. Я с удовольствием развеюсь.
