– Красота какая! – одними губами прошептала Элина, задрав голову и не в силах отвести глаз от ночного неба.
Сергей, Никита, Валерия и Лида шли за ней по протоптанной в снегу тропинке. Сторожка неожиданно открылась между огромными черными деревьями, как сказочная избушка. Дверь сильно замело, и открыть ее не представлялось возможным.
Никита с благодарностью подумал о бабе Наде, вручившей им пару лопат.
После обильного ужина, вместо того, чтобы отправиться по комнатам на покой, молодые люди начали куда-то собираться.
– Чего это вы снова надумали? Куды собралися? – удивилась баба Надя. – Ночь на дворе! Что за наказанье мне с вами?!
– Мы, бабушка, хотим эту ложку превратить в золотую! – сказала Лида шепотом ей на ухо. – Вот, смотри!
Она вытащила из сумки большую старую оловянную ложку, которую баба Надя с Элиной искали полдня, перерывая все шкафчики с посудой и сундуки на чердаке и в доме.
Баба Надя испуганно отпрянула и перекрестилась.
– Совсем рехнулись! – подумала она, с ужасом взирая на ложку. – Это привидения на них так подействовали. Такого кошмара насмотришься, еще и не то в голову придет… Надо в село перебираться. Житье в лесу до добра не доводит! Правильно Марфа делала, что никого в лесной дом надолго не пускала. Ох, Господи, Господи!..
– Вы в своем уме? – завопила она, хватаясь за голову. – Старую ложку вздумали сделать золотой?! Это ж людям сказать стыдно, до чего дошло! А? Сначала только дурак Иван все про клады свои бубнил с утра до ночи, а теперь вы куда лучше придумали! И верно, – зачем золото искать, когда его можно прямо дома сделать? Ложек и вилок полно! Грабли еще есть в сарае, вилы, тяпки и лопаты… Все забирайте! Золото лишним не бывает. Гвозди еще вам могу дать! Ведра!..
– Что ты так волнуешься? – спросила Лида, опасаясь, что бабу Надю сейчас хватит удар, такая она сделалась красная и возбужденная. – Успокойся!
– Успокоиться?! – еще громче заголосила баба Надя. – Я, видно, только в гробу теперь успокоюсь! Когда не буду видеть вашей дури беспробудной, и от стыда сгорать! Ладно, черт с вами! Делайте свое «золото»! Только никому об этом не говорите! Не смейте меня позорить! У меня порядочный дом, а не богадельня для слабоумных! Хватит с меня одного Ивана, над которым все село потешалось! Сколько я от людской молвы натерпелась! А чем все кончилось? Иван и клада никакого особенного не нашел, – тряпки да пара безделушек! – и сам пропал.
Лида сбегала на веранду и принесла бабе Наде воды. Та выпила, помолчала и обречено вздохнула. Видно, судьба ее за что-то наказала! Придется терпеть.
– Ладно, – сказала она, привязывая на голову холодный компресс. – И где вы собираетесь этим заниматься?
– В сторожке, – ответила Лида.
– Вот почему Сергей ваш меня про формы для плавки и литья расспрашивал… Я-то, по простоте своей, решила, что он семьей нашей интересуется, дедом Ильей да Марфой. А оно вон что! Золото собрались из старых ложек делать! Ну-ну, давайте… Да только сторожку не спалите!
– Мы осторожно, бабушка, – обрадовалась Лида, что дело так хорошо улаживается. – Не волнуйся!
– Замолчи, трещотка! – рассердилась баба Надя, морщась от ломоты в затылке. – «Не волнуйся»! С вами не то, что волноваться, – по ночам вскакивать начнешь! Лопаты возьмите, – добавила она без всякого перехода.
– Какие лопаты? Зачем?
– Золото… золото грести! – засмеялась баба Надя. – Ох, горемыки вы мои бестолковые! Снег-то сколь дней шел? Замело сторожку. Дверь не откроете, придется назад возвращаться… А в доме я вам безобразие разводить не позволю!
Лопаты действительно пришлись, как нельзя, кстати. Никита с Горским полчаса разгребали снег, прежде чем смогли открыть дверь в лесную сторожку деда Ильи. Внутри было сухо и холодно, пахло рогожами.
Лида пошарила на полке и достала керосиновую лампу. Фитилек сразу загорелся ровным сильным пламенем.
– Ну, вот… милости прошу к нашему шалашу, – сказала она.
Мужчины принялись разжигать печь, подготавливать все необходимое. Валерия и Элина уселись на выструганную дедом Ильей лавку у окна. Лес, залитый лунным светом, еле слышно шумел.
Пока огонь разгорался, Сергей нашел на деревянной полке маленькую форму, показал Никите.
– Подойдет?
– Наверное, – тот пожал плечами. – Тебе виднее, ты ведь уже это делал.
– Я это делал? – подумал Горский с удивлением и ужасом. – Похоже, что так и есть… Мой способ получения золота совсем не такой, каким он должен быть! А вдруг, все это – только мои фантазии? Вдруг, у меня ничего не получится?
От этой мысли ему стало не по себе, по спине поползли нервные мурашки. Но разве не этого ему всегда хотелось? Быть не таким, как все! Особенным! Принимать участие в невероятных событиях! Быть свидетелем фактов неизведанных, загадочных и таинственных! Делать такое, чего больше не умеет никто! Разве не это мечта всей его жизни?
Почему же теперь, оказавшись перед лицом этой мечты, он робеет и волнуется, чувствует неуверенность и страх?
– Потому, что больше всего меня страшит разочарование! – понял Горский. – То, что чудесные знания и способности окажутся всего лишь иллюзией, обманом больного ума! Я никогда еще не чувствовал себя таким счастливым, как тогда, в подземелье…
– Давай ложку, – отвлек его от нелегких раздумий Никита. – Не отвлекайся сейчас ни на что, кроме действия, которое ты должен совершить! Отбрось самолюбие, страхи и нерешительность прочь, как ненужный хлам.
Горский посмотрел на Лиду. Она стояла у окна, тоненькая и бледная, в расстегнутом полушубке. Волна нежности и любви затопила его сознание, легко и просто вытеснив из него все лишнее, ненужное и жалкое… ничего не значащее перед лицом происходящего.
В сторожке становилось жарко, – даже Валерия сняла теплый жакет и осталась в свитере. Она заворожено смотрела на огонь, который начал ни с того, ни с сего ярко, ослепительно вспыхивать, разгораясь с сильным, ровным гулом. Вокруг печи, на которой стояла форма, незаметно появился и начал расти красный ореол с радужными краями.
– Элина! Пойдем принесем пару ведер воды, – шепнула Лида подруге. – Как бы и в самом деле сторожку не спалить! Баба Надя предупреждала…
Они незаметно выскользнули в лунное сияние ночи. Заснеженные деревья застыли, похожие на неподвижных великанов. Обледеневший колодец сверкал, как хрустальный домик феи Морганы. Во всяком случае, такая мысль пришла им в голову одновременно. Девушки переглянулись, набирая воду, и поспешили в сторожку. Этой ночью они понимали друг друга без слов.
Никита чуть отошел, и у печи остался один Горский. Высокий, широкоплечий, с ровным чеканным профилем, красный от пламени, он напоминал своим видом божество Огня. Все присутствующие ощущали себя по меньшей мере странно, – взволнованно и тревожно, как если бы они занимались чем-то запретным.
Между тем оловянная ложка расплавилась, и Сергей с ужасом не заметил никаких изменений. В форме находилось жидкое олово, в которое он добавил немного найденной в сторожке ртути и кусочек свинца. Баба Марфа использовала ртуть в своих то ли лечебных, то ли колдовских целях, и немного еще оставалось в наглухо закрытой и залитой сургучом стеклянной банке.
Горский, не отрываясь, смотрел на переливающуюся раскаленную смесь, до боли в глазах. В какой-то момент он вдруг ощутил, как невидимая сила, источником которой оказался он сам, – непостижимым образом соединяется с расплавленным в форме металлом, производя в нем глубинные, на уровне информационной матрицы, изменения… Металл вдруг засиял золотым светом, по его поверхности забегали золотые змейки, и постепенно верхний слой приобрел вид, цвет и блеск золота.
В сторожке царило молчание. Только гул огня и всплески металла нарушали напряженную тишину. Все неслышно покинули свои места и подошли поближе к печи, окунаясь в горячую красную ауру.
Сергей передвинул форму с металлом вбок, на край печи. В этот момент золотая пленка всколыхнулась, и под ней блеснуло раскаленное олово.
– О, черт! – воскликнул Никита, выражая всеобщее сожаление и разочарование.
У Горского опустились руки. Произошло то, чего он больше всего боялся. Ничего не вышло. Он не смог получить золото!
Обратный путь в дом напоминал унылое «шествие за гробом». Женщины понуро плелись по тропинке между елями. Разговаривать никому не хотелось. Набежали тучи, скрывая лунный диск. По лесу завывал ветер, кидая в лицо идущим злые колючие снежинки.
– Луна, дитя ночи, закрыла свое лицо, чтобы не видеть нас! А ветер поет поминальную песню! – сказала Элина со свойственной ей мрачностью.
– Не надо так расстраиваться, – постарался сгладить напряжение Никита. – Первый блин, как известно, всегда комом. Попробуем еще раз!
