– Вряд ли они жаждут встречи, – усмехнулся Владан. – Но вертеться поблизости будут точно. На сегодня все, – сказал он, когда мы подъехали к офису. – Я Маринке обещал культурную программу.
– Подхалимничаешь? – не удержалась я от язвительности.
– Приходится, – вздохнул он. – Если получится, пройдусь вечером по здешним пивнушкам, вдруг повезет и о Юрином друге кто-то что-то слышал.
– Может, тогда ты мне позвонишь, и я приеду?
Он вновь вздохнул, укоризненно глядя на меня.
– Полина, такой девушке, как ты, в пивнушках не место.
– Хотела бы я знать, где для меня есть место, – буркнула я, выходя из машины.
Владан тоже вышел, я молча кивнула, собираясь уезжать, а он позвал:
– Эй… – и пошел ко мне. Я замерла возле своей машины. Владан стоял рядом и смотрел на меня, точно пытался что-то вспомнить. Потом осторожно откинул волосы от моего лица. А я поразилась, каким он умеет быть нежным, не произнеся при этом ни слова. Взгляд, движение руки…
– Будь осторожна, – сказал он.
– Хорошо, – кивнула я и взяла его за руку.
Мы стояли, глядя в глаза друг другу, и мне хотелось, чтобы это мгновение длилось до бесконечности. Владан наклонился, коснулся губами моей щеки и сказал:
– Давай, до завтра.
Домой я возвращалась в смятении чувств и мыслей.
– Это никогда не кончится, – бормотала я, ввергая себя в бездну отчаяния, но тут же, откуда ни возьмись, являлась надежда и вопила взахлеб: «Он тебя любит, он сам сказал. Значит, надо быть терпеливой, и все обязательно изменится. Мы будем вместе».
На этой оптимистичной ноте возникала мысль о Маринке. С ней-то что делать? Оптимизм тут же сдувался, как воздушный шарик, а я начинала мечтать: Маринка вдруг влюбляется, все равно в кого, уходит… Замечательный сценарий с одной поправкой: влюбиться в кого-то другого у Маринки примерно столько же шансов, как и у меня самой. А вдруг ей просто надоест наш любовный треугольник, и она благородно уйдет… Трогательно, но уж очень сомнительно, раз до сих пор не ушла. Скорее Владан бросит нас обеих. При этой мысли я запаниковала, потому что подобное развитие сюжета было куда вероятнее.
– Нет, нет, нет, – запричитала я. – Только не это.
В общем, я была в том душевном состоянии, когда на окружающее внимания не обращаешь, всецело сосредоточившись на себе. Предупреждение Владана было благополучно забыто, о чем я вскоре пожалела.
Я доставала из сумки ключ, когда почувствовала за спиной чье-то присутствие. Вот тогда в сознании и всплыли его слова, но польза от этого была небольшая. Я не успела ни оглянуться, ни крикнуть в надежде привлечь внимание соседей, оказавшись в цепких объятиях, меня легонько подтолкнули к двери, шепнув в ухо:
– Заходи, милая, дверь открыта.
В первую секунду я почувствовала облегчение, потому что голос узнала сразу, но облегчение тут же сменил страх: кто сказал, что мой бывший лучше неизвестных злодеев? Очень может быть, что хуже.
Он толкнул дверь, и мы внедрились в квартиру, я на негнущихся ногах и в легкой панике, он весьма довольный собой, судя по физиономии, которую я видела в зеркале. Забелин отпустил меня и сказал насмешливо:
– Хреновый из тебя сыщик.
– Идиот, – ответила я, очень надеясь, что обошлось без дрожи в голосе.
– Оружие тебе доверять нельзя, – продолжил он. – Ты с двух метров в шкаф не попадешь, но о газовом баллончике он мог бы подумать.
– Кто «он»?
– Твой Серб, естественно. Ты абсолютно беззащитна. Или его твоя безопасность совсем не заботит?
– Тебе-то что? Ты не забыл, у нас договор.
– Помню, милая, помню, – засмеялся Забелин. – Не дергайся, я с миром.
К этому моменту он успел пройти в комнату и устроился в кресле.
– Ты меня напугал, придурок, – сказала я, на всякий случай держась от него подальше.
– Тебе на пользу. В следующий раз будешь по сторонам смотреть. Дура и растяпа.
– Будем считать твою миссию выполненной. Катись отсюда.
– Какие мы отважные, – поцокал он языком. – Просто дух захватывает.
А я, глядя на него, в который раз поразилась, как может быть обманчива внешность. Сейчас, сидя в расслабленной позе, слегка опираясь на локоть, он выглядел идеальным мужчиной, фотографии которых девчонки пересылают друг другу с подписями типа «какой красавчик» или «как он сексуален». Забелин знал о впечатлении, которое производит, и умело этим пользовался. И актером был отменным. Перспективный бизнесмен, любящий муж, почтительный зять. Уверена, есть и другие роли. Подозреваю, игра его никогда не утомляла, напротив, доставляла удовольствие. Интересно, как много людей знает, что скрыто за роскошным фасадом? Со мной он не считал нужным притворяться ввиду полной бесперспективности подобной затеи. Вот и теперь сквозь маску цивилизованности прорывалась его истинная сущность. Мерзавец, начисто лишенный совести, морали, сострадания, всего того, что, собственно, и делает человека человеком. Он же был животным из породы хищников, преследовал, нападал, рвал в силу своей природы, и проповеди о милосердии и сострадании ничего, кроме веселого недоумения, у него не вызывали.
– Чаю налей, – с усмешкой произнес он, наблюдая за мной.
– Заварка кончилась, – ответила я. – Будь добр, катись отсюда.
– Я же сказал, не дергайся, я тебя не трону, раз уж дал слово. – Он хохотнул, в упор глядя на меня, и этот смешок, а главное, этот взгляд беспокойство лишь увеличили.
– Хорошо, заварю чай.
Я поторопилась уйти, чтобы его не видеть. Заварила чай и с подносом в руках вернулась в комнату.
Забелин, презрительно вздернув губу, оглядывался за неимением другого занятия.
– Что за блажь жить в этом убожестве? Ты ж наследная принцесса.
– Да ладно. В убожестве мне самое место. Наследный принц у нас ты.
Мать у Забелина алкоголичка со стажем. Он изрядно подчистил свою биографию, выдав ее улучшенную версию, и сейчас усмехнулся, давая понять, что мою колкость оценил.
– Ты меняешься на глазах. Не могу сказать, что в лучшую сторону. Сказывается дурное влияние твоего вояки. Он еще не трахнул тебя? Уверен, что нет. То-то ты бродишь, точно в воду опущенная.
– Печалька, – кивнула я, разливая чай. – Но я, как ты понимаешь, твердо намерена дождаться своего звездного часа.
– Значит, я по-прежнему твой единственный мужчина? – засмеялся он, наклоняясь ко мне. Глаза насмешливые и злые завораживали своей глубиной. Этот взгляд в упор пробуждал желание, постыдное, но от этого не менее сильное. Чувственное наслаждение, в котором нет и намека на любовь. – Хочешь меня? – спросил он, точно читая мои мысли. Черт его знает, может, так оно и было.
– Я спать хочу, – ответила я.
– Даже врать как следует не научилась.
– Вот это в самом деле странно, такой пример перед глазами.
– Твой Владан так и не понял, что за сокровище у него под носом. Считает тебя девочкой-скромницей, а получит чертенка. Пусть скажет мне спасибо: сделать из запуганной дурочки первоклассную любовницу было нелегко. Господи! – воздел он руки. – Сколько времени и сил, и что? Она сбегает к другому, при этом даром ему не нужна.
Его слова все-таки задели, хотя я не собиралась обращать на них внимание.
– Я так его люблю, что готова быть кем угодно, – ответила я и улыбнулась пошире, с удивлением заметив, что мои слова тоже его задели.
– Ты выбрала достойный предмет для своей любви. Че Гевара хренов, – сказал он со злостью, но тут же вновь насмешливо улыбнулся. – Впрочем, что взять с дуры вроде тебя.
– Ты повторяешься. Пей, чай остынет. Может, ты наконец скажешь, зачем пришел?
– В какое дерьмо вы опять ввязались? – спросил он, так и не притронувшись к чаю.
– Ввязываться в дерьмо наша работа.
– Ну да. Ни на что другое он не способен. К вам проявляют большой интерес. Твой великий сыщик этого не заметил?
– Ты-то откуда знаешь? – нахмурилась я. – Ты что… ты следишь за мной?
Он выдал клоунскую улыбку от уха до уха.
– Время от времени у меня появляется непреодолимое желание тебя видеть.
– С чего вдруг?
– Я скучаю.
– Ты имеешь в виду папины деньги? – уточнила я.
– Задолбала ты, милая, – зло фыркнул он. – Лет через пять я буду самым богатым человеком в городе. И что самое забавное, для этого мне не нужен твой папа.
– Папа, кстати, порадуется. Он до сих пор считает тебя приличным человеком. Иногда так и подмывает сказать ему, кто ты такой.
– Не торопись. Нам еще жить долго и счастливо, зачем расстраивать старика.
– Расстраивать? Валера, он тебя убьет. Убьет в буквальном смысле этого слова. Я не хочу, чтобы мой отец оказался в тюрьме, да еще из-за такой мрази, как ты. Поэтому до сих пор и молчу. Не заставляй меня повторять это снова и снова.
– Вот-вот, безголовая моя женушка, держи язык за зубами, иначе мне придется пристрелить твоего папашу, чтобы он, не дай бог, не пристрелил меня. – Признаться, от его слов мне стало не по себе, а он продолжил весело: – Кстати, будет очень жаль, я к нему испытываю самые добрые чувства.
