— Записывай адрес, — голос Пенелопы спокойный и тихий, как колыбельная.
— Поедешь электричкой с Казанского…
На Казанский вокзал я пришла в семь утра. В семь двадцать села в первый вагон — все, как продиктовала Пенелопа, — осмотрела пассажиров и загрустила.
Пассажиров было слишком много — едва нашлось свободное место. Определить, кого я могла раньше видеть в толпе в метро или у дома, оказалось невозможным. Лица наплывали и множились, подавляя своей непричастностью к моим проблемам и полнейшей равнодушной отстраненностью во взглядах. Хотя… Если присмотреться, тот бородач у двери уже попадался мне на глаза в метро. Точно! Я запомнила его синюю куртку и отсутствие какого-либо багажа. Еще я помню чемоданчик, который сейчас упирается мне в бок — народ прибывает, когда же мы тронемся?! Чемоданчик почти квадратный, с накладной крышкой и огромными защелками замков. Коричневый.
Осторожно поднимаю голову и смотрю на хозяина чемоданчика.
Рядом с моим сиденьем стоит, опираясь на трость и вдавливая бок квадратного кожаного саквояжа мне в локоть, ухоженный высокий гражданин. Снизу хорошо видны стеклышки очков над ноздрями, большая коричневая родинка у одной ноздри и аккуратная русая бородка клинышком.
— Садитесь, пожалуйста, — встаю я.
— Нет, что ты, девочка, мне тут недалеко ехать, я насижусь еще на работе.
Сильным нажимом ладонью в плечо меня усаживают на место.
Стало тоскливо.
Незаметно пробраться к выходу и выскочить в последний момент из закрывающихся дверей не удастся уже слышно бормотание в динамике, и народу набилось достаточно. А рука на плече тяжелая…
— Мне так неудобно, — дергаю я плечом. — Или садитесь, или опирайтесь на что-нибудь неодушевленное.
— Прости. Хочешь банан?
— Я хочу сто долларов, — поднимаю глаза и смотрю в нацелившиеся в мое лицо стеклышки очков, на палец, придерживающий очки у переносицы, на отполированный ноготь этого пальца.
— Подержи, — мне суют на колени саквояж, от неожиданности я его обхватываю замерзшими руками.
Хозяин чемоданчика сосредоточенно роется во внутреннем кармане пальто, все вокруг, затаив дыхание, ждут. Электричка тронулась. Он достал портмоне, задумчиво изучает его содержимое.
— Сотни у меня нет, есть две двадцатки.
— Давайте, — протягиваю я ладонь.
Мужчина кладет на мою раскрытую ладонь две бумажки, закрывает портмоне, укладывает его во внутренний карман пальто, забирает чемоданчик и говорит “спасибо”.
Едва удерживаюсь, чтобы не сказать “пожалуйста”. Мы медленно катим по городу, я одна смотрю в окно, все вокруг нас — на щедрого дядю в очках.
— Да! Чуть не забыл, — к моему носу приближается кусочек картона. — Моя карточка, пожалуйста. Здесь написан телефон, когда сможешь вернуть деньги, позвони.
— Обязательно, — киваю я и беру карточку. — Козлов Геннадий Прокопьевич, — читаю громко и медленно, почти по слогам. — Юрист! — оглядываю сидящих пассажиров, чтобы убедиться, что все хорошо расслышали имя щедрого гражданина. — Фирма Меди…кун, нет “Медикон”! Регистрационное свидетельство номер…
— Не надо так кричать, — склоняется ко мне мужчина с саквояжем. Ага, занервничал!
— Конечно, у кого сейчас деньги — у юристов! — вздыхает женщина напротив с несколькими полиэтиленовыми пакетами, которые она с трудом удерживает, обхватив руками.
— И не говорите, — тут же поддержал ее мужчина у окна. — Эти юристы кого хочешь вытащат из дерьма, любого бандита уведут от правосудия, если им хорошо заплатить! А еще в электричке ездит, юр-р-рист!
— Девочка, ты погляди сначала, может, эти доллары фальшивые, а тебя за них заметут! — советует добрая старушка рядом со мной.
Прячу скомканные двадцатки в карман джинсов. Бородач у дверей стал проталкиваться к нам поближе. Становится все интересней.
— У вас есть дети? — тонким голоском интересуюсь я у доброго дяди.
Несколько секунд он смотрит в мое запрокинутое лицо с удивлением и беспокойством.
— У меня есть дочь, — наконец решается юрист.
— Взрослая уже? — напираю я.
— Не настолько взрослая, чтобы обеспечивать себя самой.
— Понятно… Иногда опускается до попрошайничества в электричках, да?
— Ты очень на нее похожа. То есть ты похожа на ее мать, — запутался юрист.
— Я похожа на свою мать. А у вас есть ее фотография?
— Матери? — дрогнувшей рукой юрист поправляет очки и осматривается.
Синяя куртка подошел почти вплотную.
— Нет, моя. У вас есть моя фотография?
— Ты хочешь сказать… Ты что, намекаешь, что ты моя дочь?
— Откуда я знаю. Если бы вы показали фотографию, ту, которую смотрели на перроне… Она должна быть в правом кармане, вы ее оттуда доставали, — я показала пальцем на карман.
Юрист попытался отпрянуть, но ему это не удалось — сзади стали возмущаться.
— А вы что, ищете дочь? — с надеждой на захватывающую мыльную оперу интересуется женщина с пакетами, жадно отслеживая глазами растерянность и отчаяние на лице юриста.
Подергавшись, юрист решил направиться к выходу.
— Сходите? — повернулся он к синей куртке, под саквояж над головой.
— Предъявите документы! — приказал синяя куртка.
— Вот и правильно, погляди, что это за юрист кой — швыряется долларами!
— поддержал синюю куртку мужчина у окна.
— Да нет же, — разъяснила женщина с пакетами он девочке деньги дал, потому что она очень похоже его пропавшую дочь!
Синяя куртка достал удостоверение и сунул его в лицо юристу.
Юрист приладил трость у сиденья, достал из внутреннего кармана пальто паспорт, открыл его и суну лицо синей куртке.
Из паспорта выпала фотография и плавно легла на колени. Да, ничего не скажешь, веселая девочка я была когда-то — улыбка до ушей!
— Пройдемте к выходу! — приказал синяя куртка попятился спиной, сметая пассажиров.
— По какому праву? — возмутился юрист и выдернул свой паспорт.
— Папа! — крикнула я, вскочила, подпрыгнула и повисла на юристе.
Мы с ним стали заваливаться и упали сначала на сидящих, а потом свалились в проход между сиденья! Синяя куртка тащил меня сзади за капюшон и требовал немедленно следовать за ним.
Женщина с пакетами совала синей куртке мою фотографию и кричала, что я — дочь!
Юрист подо мной одной рукой вцепился в свой саквояж, другой — крепко зажал набалдашник трости. Я совершенно спокойно обыскала его, как это учила меня делать Пенелопа. И хотя в положении лежа это получилось не очень удобно, но через десять секунд обыск меня в левой руке оказался пистолет. Я не хотела его в вытаскивать из-за пояса юриста, но пока я проводи обыск, бородач в синей куртке изловчился и защелкнул на нас с юристом наручники. Один браслет — на моей правой руке, другой — на левой руке юриста. Вот так и получилось, что от неожиданности и возмущения я вытащила пистолет, кое-как стала на колени, подняла руку вверх и нажала на курок. Просто, чтобы определить, заряжен он или нет.
После выстрела почти все стоящие в проходе пассажиры оказались сидящими. Наверное, они попытались лечь на пол, но при таком скоплении народу им удалось только присесть.
— Девочка, — севшим голосом попросил синяя куртка, — отдай пистолет.
— Мне надо выйти.
— Да, конечно. Только отдай пистолет сначала.
— Полный магазин, — сообщил юрист, кое-как поднявшись и надевая упавшие очки. — Там полный магазин. У меня есть разрешение на оружие. Я юрист. У меня разрешение…
— Хочу выйти! — повысила я голос и подняла руку с пистолетом вверх.
Присевшие в проходе пассажиры стали заползать “в купе” и, к моему удивлению, делали это настолько организованно, что уже через несколько секунд в вагоне оказался узкий проход.
По нему мы и прошли сцепленные. Я шла сзади юриста, несла трость и этой же рукой толкала его дулом пистолета в бок до самого тамбура.
В тамбуре народ толком еще не понял, что произошло, я закрыла за собой двери и погрозила подбежавшему с той стороны бородачу.
— Ты не могла бы убрать от меня дуло? — попросил юрист. — Это очень нервирует. На курок можно нажать нечаянно.
— Не волнуйся, папочка.
— Это смешно, в конце концов!
— Давай выйдем и вместе посмеемся.
На платформе мы оказались одни. Стояли и ждали, когда электричка тронется.
— Все! — заявил юрист, дождавшись последнего проезжающего вагона. — Хватит! — бросил на землю трость и отобрал у меня пистолет.
— А синяя кутка наверняка тоже вышел с обратной стороны электрички и теперь следит за нами, — сдалась я — Что будем делать?
— Мне надо выпить, — он засунул пистолет за пояс, достал платок и вытер лоб.
Мы побрели до ближайшей обледенелой лавочки. Юрист раскрыл свой саквояж и достал металлическую плоскую фляжку. Пока он употреблял успокоительное, я занялась саквояжем. Я открыла одной рукой замки, перевернула его вверх дном и вывалила все содержимое на лавку.
