— Что… это?!
— Я позволил себе принести одну прокладку, такую же, как была у вас в квартире, и сейчас мы посмотрим, помещается ли в нее, к примеру, дискета.
— Дискета? Но почему именно…
— Да я просто к примеру сказал. Вот смотрите… Газета, шурша, медленно разворачивается, на ней лежит прокладка с подозрительным коричневым пятном на рабочей поверхности.
Меня охватило жуткое любопытство. Я наклонилась как можно ниже и внимательно осмотрела пятно.
— Вы что, попросили у сотрудницы своего ведомства использованную прокладку? — после осмотра спросила я, с восхищением уставившись в лицо следователя.
— Нет, — он с разочарованием отвел взгляд, — я, понимаете, пролил на стол…
— Вы кофе пролили и промокнули его. Кофе с молоком. Правильная мысль, если нечем больше вытереть пятно. У вас в управлении пользуются вместо салфеток женскими прокладками?
— Да, так получилось, я пролил кофе, а тут эта прокладка, я ее подготовил для следственного эксперимента, она подвернулась под руку…
— Прекрасная идея, — похвалила я. — Что вы хотели в нее засовывать?
Дискету? Нет, не получится. Прокладка теперь мокрая внутри, дискета испортится.
Знаете что, у меня идея! — я вытаращила глаза и изобразила пришибленную озарением сыщицу. — Где ваша дискета?
— Вот, пожалуйста, — скучный Лотаров положил рядом с газетой дискету.
— Вот и отлично, а я пожертвую для такого случая прокладку! — Расстегнув молнию на джинсах, я старательно начинаю стаскивать их. — Минуточку, извините… Сейчас.
— Что?.. Что вы делаете? — осел мешком на стуле Лотаров. — Немедленно прекратите, не надо!
— Не нервничайте, я достаю прокладку. Это прокладка для повседневного пользования, никаких пятен! — Стащив джинсы, я берусь за резинку трусов. — Я ее недавно положила, когда с милиционером писать ходила.
— Ладно, прекратите! — Лотаров вскакивает со стула и отходит в угол, отвернувшись.
Я с приспущенными джинсами обхожу его стол и по ходу искренне возмущаюсь:
— Вы же сказали — эксперимент, а сами достали использованную прокладку!
— Хватит уже!
— Не орите на меня. А то я расстроюсь, облокочусь на ваш стол и нечаянно нажму вот эту кнопочку. Прибежит дежурный, а я стою в вашем кабинете со спущенными трусами. Нехорошо получится, Агей Карпович. Как мы объясним, что я только доставала прокладку? Потому что вы свою испачкали!
Лотаров медленно поворачивается и смотрит на меня с восхищением. За этот взгляд я его сразу простила.
— Браво! — говорит он тихо. — А теперь наденьте штаны и уберите руку с кнопки.
— Просите прощения!
— Простите дурака, Алиса Геннадьевна, — низко опускает голову Лотаров.
— Ладно уж… Челюсть, которая выпала, вы же не засунули ее в рот? В карман положили?
— Да. В карман.
— Ну то-то же! Знаете, почему у вас со мной не получилось?
— Стар я уже, наверное. На новое поколение мои фокусы не действуют. У вас, верно, другие представления о брезгливости.
— Точно! Я не брезглива и горжусь этим. С двенадцати лет для приобретения стойкого иммунитета к жизни раз в неделю ночую в морге. Фрибалиус, бедненький, надеется даже, что я стану хирургом. Садитесь, — я великодушно показываю на стул для посетителей, сама усаживаюсь на место Лотарова. — Не поместится дискета в. прокладку, это и так заметно, без всяких экспериментов.
Какие еще будет предположения? — Я подумал про ключ, — Лотаров примерно усаживается на стул напротив меня.
— Сначала скажите, почему вы подумали про дискету.
— Я видел ноутбук в загородном доме. Им недавно пользовались. Вот и подумал, что должна быть дискета, если копировали информацию.
— А что с ключом? — я осторожно выдвигаю ящик его стола. Смотрю на реакцию Лотарова, но следователь только покорно вздыхает.
— Должен быть ключ от потайной комнаты. А его нигде нет.
— Ключ остался у корейца, — достаю стакан и любуюсь засушенной осой. — Он сорвал его вместе с цепочкой с шеи жены. — Нелогично получается, — качает головой Лотаров. — Вашего отчима перед утоплением обыскивали, и весьма тщательно, — это по показаниям свидетелей.
Зачем братьям Мазариным искать потом в вашей квартире ключ, который был на корейце?
— Агей Карпович, — сложив перед собой руки — одна на другую, — я смотрю на следователя примерной ученицей. — Ключ у корейца, он его в рот засунул или в задницу. И эти ваши предположения насчет дискеты — ерунда. Информацию можно было не переписывать на дискету, а перевести на любой адрес по электронной почте. Ключ от потайной комнаты с уже обнаруженной коллекцией платьев искать теперь ни к чему, секретов больше не осталось.
— Как это я не подумал сразу, дурак старый!.. — бормочет Лотаров, поникнув головой.
— Перестаньте притворяться. Скажите лучше, почему вы думаете, что этот шмон устроили братья Мазарины?
— А кому еще? Кому?
— Вы обнаружили отпечатки пальцев, да?
— От вас ничего не скроешь, Алиса Геннадьевна.
— На балконе, да?
— Редкая проницательность! Не думали о работе в следственных органах?
Тем более что к трупам вы уже вполне привычная.
— А что у вас припасено для Пенелопы Львовны? — я киваю на содержимое выдвижного ящика.
— Пенелопа Львовна женщина нервная, ее вывести из равновесия — раз плюнуть. То есть, — усмехнулся Лотаров и почесал где-то за ухом, в пышных локонах, — я хотел сказать — раз сморкнуться. Был очень рад побеседовать, очень. Мой сотрудник вас проводит, а я — всегда к вашим услугам и в любое время суток. Звоните. Кстати, я не помню, какой там электронный адрес у Пенелопы Львовны? Не вспомните так сразу? А почему вы улыбаетесь? Смешно? Ну что ж, я согласен — было очень смешно.
Приехав в квартиру, я обошла все комнаты, заглянула в ванную и на балкон. Ну, Агей Карпович, ну попадетесь вы мне! С отчаянием осматриваю совершенно нетронутую мебель и другие предметы быта. На полу в гостиной — пусто. Выпачканная одежда корейца исчезла а стол в кухне завален распотрошенными женскими прокладками, и это единственная правда из того, что говорил следователь. Нет, конечно, я не специалист, может быть здесь и проводился обыск, но ни одна книга не поменяла своего места, ни одна бумажка не выпала из секретера корейца, на кухне — идеальный порядок, балкон… Балкон закрыт, шторы задвинуты. Что мне оставалось делать? Я позвонила Пенелопе. Я сказала, что следователь меня обманул и принудил к откровению, разыграв совершенно натуральную сценку собственного позора.
— И что, у него в газете была настоящая прокладка? — не верит Пенелопа.
— Грязная!
— И ты стала в его кабинете снимать джинсы? — И трусы!
— И сама намекнула на присутствие на балконе брата Мазарина!
— У-у-у-у!
— И об электронной почте?
— Я так была горда собой, я упивалась собственной сообразительностью, ведь я его раскусила!
— Лотарова невозможно раскусить, — вздыхает Пенелопа. — Он скользкий и хитрый, как змея. Змею не раскусишь. Еще он ест кошек!
— Ерунда!
— Точно тебе говорю.
— Давай сыграем вопрос на вопрос, — предлагаю — А как это?
— Мы зададим друг другу по одному вопросу и честно на них ответим.
На том конце провода — тишина.
— Хорошо, — говорит после длинного молчания Пенелопа. — Ты первая.
— Нет, в этот раз первой будешь ты. В следуют розыгрыш я спрошу первая.
— Это ты сдала братьям Мазариным своего отчима?
— Стечение обстоятельств, — без раздумий отвечаю я.
— Эй, так не честно, это не ответ!
— Скажем так, я дала знать братьям, где находится их сестра, но в мои планы не входило смертоубийство. Целью было только его испугать. Теперь моя очередь. Ты возишься со мной, потому что выполняешь задание?
— Нет. Потому что имею на тебя большие виды, — без раздумий отвечает Пенелопа. — Но если уж мы играем честно, я скажу. Имея на твою персону большие виды, я вожусь с тобой по заданию.
— Играем дальше?
— Нет. На сегодня хватит. У меня такое чувство, что следующим вопросом ты постараешься выяснить, что это за задание. Я отвечать не хочу, потому что, как мне кажется, в скором времени ты сама все поймешь.
— А можно меня оформить в какой-нибудь интернат или детский дом? — вздыхаю я тяжко.
— Интересная мысль, но нереальная.
— Хочу в детский дом! Имею право — я сирота!
— Глупо. Ты могла бы все свои проблемы решить до шестнадцати лет, после чего быть абсолютно свободной.
— Я не хочу решать проблемы, я хочу в детский дом!
— Не ори. Могу предложить санаторий для туберкулезников.
— Почему для туберкулезников? — опешила я.
— Подруга у меня там работает, кормежка отличная, никто никогда тебя не найдет. Отдохнешь пару недель.
— Я вам нужна, да? Я приманка? Чего вы хотите?! — скатываюсь я до банальной истерики. — Он умер, утонул! Его труп скоро раздуется и всплывет! Он никогда больше не подойдет ко мне, его больше нет! Чего вам всем надо? Что кореец сделал такого, что им интересуется ФСБ?! У нас теперь пропавшие женские платья ищет контрразведка?
