– Антон! – позвал Чеботарь.
– Да?.. Ты говори, батя, я молча послушаю. Языком шевелить трудно.
– Расшибся, да? Или эти злыдни тебя поранили? – Чеботарь зашевелился, подполз вплотную, осторожно ощупал Антона. – Руки-ноги вроде целы. Чего болит-то?
– Да это неважно. Внутри что-то. Ты говори.
– Ты вот что, – неловко погладив Антона по плечу, покаянно промямлил мужик. – Уж прости меня за все Христа ради.
– Не надо, батя, я на тебя зла не держу. Как вышло, так и вышло. Теперь уже ничего не изменишь.
– Ну вот и ладно.
– Так ты не догадываешься, зачем мы ему нужны? – слабым голосом проронил Антон.
– А хрен его знает, Антоха. Молчун же в последнее время от этих цацек своих драгоценных совсем сбрендил.
– У-и-и-и, – вдруг жалобно, как побитый щенок, заскулил Серега.
– Опять ты за старое?! – прикрикнул на него Чеботарь, но Антон примирительно похлопал старика по руке и сказал:
– Не надо, батя. Не дави на него больше. От этого только хуже будет.
Он заступился за очкарика и подумал: «Да что с него возьмешь-то!.. Он же и за себя постоять не может, сынок маменькин, хотя трахнул меня по башке дрыном совсем нехило. Но это, конечно, от полной безнадеги. Да и не видит, наверное, ни черта без своих окуляров. Может, он их давно уже потерял? Нет, когда мы с ним отсюда ночью выбирались, они вроде на носу у него еще болтались, хоть и треснутые. Сейчас на него лучше не давить. Иначе от страха может запросто с катушек съехать».
– Ладно, все уже. Заканчивай, – устало сказал Антон. – Хорош ныть. Слезами горю не поможешь. Сам знаешь. Теперь-то, я думаю, ты окончательно убедился в том, что Молчун тебя не помилует? Эти твои… тридцать сребреников ему вообще до фени! Так или нет?
– Да. Я понял, конечно, – в последний раз тоненько всхлипнув, отозвался Серега.
– А потому соберись и подумай хорошенько, как дальше жить. На чьей ты стороне. Если сопли подберешь, то мы, бог даст, еще с тобой побарахтаемся. Авось что и выгорит.
Странное дело! Он утешил парня и сам воспрянул духом. Даже боль немного отступила.
«Наверное, все-таки не перелом, а просто ушиб сильный или небольшая трещина. Теперь мне даже дышать полегче стало. – А через какое-то время Антон снова волевым усилием повернул свои мысли к главному, самому существенному: – И все-таки чего ему от нас нужно? Хотел бы просто убить, давно бы поодиночке кончил. Зачем же он нас до кучи собрал? Что такое задумал этот Молчун?»
Он в который уже раз задал себе эти давно надоевшие вопросы. Какая-то смутная, еще совсем не сформировавшаяся догадка зародилась и слабо забрезжила на периферии сознания.
– Сережа!.. – приподнявшись на локте, в раздумье произнес Антон. – Помнится мне, что ты о каком-то мистическом ритуале заикался, да? Говорил, что все эти древние побрякушки необходимы для проведения какого-то тайного обряда. Мол, они все вместе какой-то комплект из себя представляют.
– Да. Говорил, – чуть слышно обронил очкарик. – Я тоже, кажется, начинаю догадываться. Но неужели?..
– Договаривай, паря, раз уж начал. Нам надо обязательно во всем этом разобраться. Кто предупрежден, тот вооружен, как известно. Давай же, не тяни резину.
– Шестеро, – пролепетал Серега, – Нас же тут именно столько и есть. Это потому, что у чжурчженей шестерка – одно из культовых чисел. Как тройка и девятка. Я так думаю. Не знаю точно, с чем это связано. Может, каких-то шесть стихий: земля, вода, огонь, воздух, жизнь и смерть. Или полный объем, шесть направлений: зенит, надир и четыре стороны света. Шесть страстей: радость, гнев, печаль, удовольствие, любовь и ненависть. Не знаю. Все, что душе угодно, может быть. Вдруг это как-то с гексаграммой связано? У нее тоже шесть углов. Только шестерка точно при делах. Об этом каждый копарь знает. Так он что, действительно так решил, да?
– Вот именно, мужики! – громко воскликнул Антон, получивший теперь окончательное подтверждение своей догадки. – Именно такую поганую гнусь, как человеческое жертвоприношение, этот урод, я уверен, и замыслил. Он, похоже, параноик со стажем. Скорее всего, что-то подобное у него на уме уже определенно было, когда только этот чухонец задумал сюда, в таежную глушь, забиться. Знать бы еще, зачем ему это нужно. Чего ради?
– Я, кажется, знаю, – звучно сглотнув, перешел на фальцет Серега. – Он на потерянное золото замахнулся.
– На какое потерянное золото?
– Это так называемое бесследно исчезнувшее золото чжурчженей. Ну, легенда такая есть. Побасенка! Они якобы прежде чем во времени раствориться, где-то в тайге его зарыли. Сорок возов. И наложили заклятие. Только барону Унгерну удалось посредством какого-то мистического ритуала снять его. Он этим золотом потом за оружие расплачивался. Но по сказке выходит, что барон совсем немного отщипнул. Там его еще навалом осталось. Да и не только золота.
– Никакого золота, естественно, и в помине нет, – отозвался Антон. – Но нам от этого ничуть не легче. Похоже, дегенерат наш серьезно заморочился и дружков своих дебильных на эту ахинею подсадил. От этой дури своей, задуманной уже давно, они ни за что не откажутся, пока ее в жизнь не претворят. Это же для них теперь идея фикс. А ты не знаешь, Сережа, что за ритуал? Какие именно предметы ему для этого нужны?
– Точно не знаю. Не в теме. Я такой гнусной дурью никогда не интересовался, но думаю, что все у него теперь в наличии. Зеркало. В нем ему, как он думает, место и покажется, если все правильно пройдет. Нэцке твое, Антон. Не знаю почему, но эта штука для него тоже чрезвычайно важна. Ритуальный клинок для кровопускания. Сосуд какой-то, специально для этого предназначенный. Обязательно текст сакральный. Что дальше? Я какую-то странную вещицу у него видел, что-то вроде кистеня. Еще темно-зеленые камни, на которых выбиты руны. Нефрит, наверное.
– Подожди, Сережа. Как я понимаю, этот ритуал не абы когда сработает. Его же надо к какой-то определенной дате приурочить, да?
– Скорее всего.
– Теперь понятно становится, почему они так долго с нами тянут. Ну-ка, парень, напряги свои мозги! У тебя они дюже светлые. Может, и на этот счет чего-то вспомнишь, а?
– Нет. Здесь очень трудно разобраться. Да я и мало совсем об этом знаю.
– Отнюдь немало, паря, как я уже успел убедиться. У тебя же целые залежи всякой всячины в умненькой головушке. Так что ты уж постарайся. Поднапрягись, Сережа. Попытайся сосредоточиться. Это для нас сейчас крайне важно, понимаешь?
– Да не знаю я. Не могу сказать!.. Может быть, праздники? У них там их целая туча была. И первой рыбы, и первого гуся? Так!.. Во второй день второго месяца – праздник начала весны. Нет. Не подходит. В первый третьего месяца – праздник чистоты и ясности. Седьмой день седьмого – праздник мастерства. Пятый день пятого – начало лета. Девятого числа девятого месяца они отмечали праздник хризантем, или, как он еще назывался, – поздней осени…
– Подожди, когда? Как ты сказал?
– Девятого числа девятого месяца.
– Это что у нас получается? Девятое сентября. Нет. Это уже не подходит. У нас сейчас, наверно, шестое-седьмое октября, да?
– Восьмое. Но это все равно глупость полная. Они же солнечно-лунным календарем пользовались. При чем тут наш, григорианский? Я даже не знаю, когда по этому календарю и год-то начинался. Там же все на новолунии построено или еще сложнее. Я даже примерно сказать не могу.
– Так наш Молчун в этих делах полный идиот. Он, скорее всего, тоже не может, а потому и не должен так глубоко в эту тему залезать. Ему, я уверен, один хрен, какой там календарь, григорианский или любой другой.
– Но все равно же не сходится. Там девятое сентября, а у нас уже октябрь на дворе.
– А не мог он просто месяцы перепутать? Девятый и десятый – небольшая разница? Может, у них еще и в десятом какой-то великий праздник был?
– Не могу сказать. Насчет десятого ничего на ум не приходит. Знаю, что первый день двенадцатого месяца – праздник зимнего солнцестояния. А в ночь на пятнадцатое в первом – «право свободной кражи»…
– Это еще что такое?
– Короче говоря, в этот день у них разрешалось брать себе просто так, без всякой оплаты, все, на что глаз упадет. Хозяин вещи не имел права этому противиться. Только выкупить обратно эту штуковину мог, да и то в течение ближайших трех дней.
– Ладно, это, конечно, интересно, но нам, как я вижу, совсем не подходит. Поэтому давай пока поподробнее об этом дне хризантем. Здесь хоть числа вроде совпадают.
– По преданиям, в этот день все чжурчжени в горы уходили. Задабривали духов…
– Вот видишь!
– Просили им удачу послать, в общем, всякие духовные и материальные блага, потом богатое пиршество устраивали.
– А людей в жертву этим самым своим богам они приносили?
– Бывали такие случаи. Особенно во время войн. Ну, например, с теми же монголами, с войсками Чингисхана. Точнее, его сына Угэдэя. Только не богам, а духам. В первую очередь духам предков, чтобы уменьшить их зловредное влияние.
