— Мы уйдем вместе — и нам жопа. У них везде камеры. И не все охранники добросовестные ребята, как я понял, — Роман покачал головой, уткнувшись лбом в холодный металл стеллажа. — Я сам не знаю всего, дурак. Именно поэтому я и пытался проверить тебя сначала…
— Ок, не вместе так не вместе. Я не слишком спешу домой… — Антон отстранился и зачесал волосы назад. Его покачивало от адреналина — и хотелось бы выплеснуть куда-то адское напряжение, скопившееся в теле, но даже тот амбал, любящий мальчиков, свалил, не полез в драку — не отобьешься. И страшно тоже было. И что делать — неясно. — Тогда я поеду. И буду ждать… давай возле автобусной остановки? До пяти часов. До пяти пятнадцати… Ну а если нет — значит, нет. Значит, пойду говорить с теми, кого сам здесь главными считаю.
— Хорошо. Договорились, иди… — бросил Роман, не глядя на Антона. — Я обязательно доберусь до тебя. У меня есть твой номер, а ты мой… Подожди. Я дам другой. Дай руку.
Роман достал из кармана рубашки ручку, схватил руку Горячева (тот дернулся от отвращения на секунду, но сдержался) и, развернув ее ладонью, начал писать. Минута — и Антон стал «счастливым» обладателем личного номера сисадмина. Почти что красная кнопка. Но в мысли вместо облегчения от того, что, быть может, Роман и правда хочет помочь, влетела другая — дурная… Снова в голове — отвратительная картина из совсем недавнего прошлого. Антон, напрягшись всем телом, превратился в осязание, отчужденно взглянув на сисадмина. К счастью, его руки были хоть и узкими, и жилистыми, но — сухими, как наждачка…
— Хорошо… — Антон кивнул. — Я маякну, как буду на месте. Пять пятнадцать. Ну ты понял.
Одно из самых удручающих мест в городе зимой — это остановки. Утром, днем и вечером они являлись воплощением уныния и безразличия. Отправная точка для человека, только начало или конец пути, что в любом из случаев несет в себе лишь негативную эмоцию; нежелание и страх движения, усталость и измотанность на финише. Мрачный пейзаж из столбов фонарей и людей, тяжелая одежда, серые от освещения и авитаминоза лица, подтаявшая слякоть, грязь. Желтый и черный снег рядом с дорогой лег под ногами Антона. Культурная столица, может, и дышала полной грудью, но легкие ее были преисполнены мокротой, которую Царское Село в спазме отхаркивало под колеса машин. На часах — пять пятнадцать. Горячев стоял под козырьком остановки, пряча лицо от пронизывающего до самых костей ветра. Люди проходили мимо, но ни в каком силуэте Антон не узнавал Романа. В чате замерло смс с призывом: «Я на месте. Ты где?»
Пять тридцать. Антон уже прилично замерз. Люди прибывали на остановку, а потом разом исчезали в громоздких уставших автобусах, впадая в вены города — инфраструктуру. Но Романа так и не было видно. Тогда Горячев предпринял отчаянную попытку позвонить, но на том конце никто не ответил. Диспетчер предложил оставить голосовое сообщение после звукового сигнала. Еще одна попытка — тот же результат. Еще. И еще. И после аппарат абонента перестал откликаться, а Антону бездушно сообщили, что телефон отключен. Горячев уже порядком разозлился, однако в свете всей отвратительности ситуации решил не делать поспешных выводов. У Романа, в отличие от него, рабочий график таким свободным мог и не быть — мало ли, задержался по делу… Надеясь на то, что сисадмин окажется на месте, Антон написал ему и в телеграм, и смс на рабочий номер: «Ты где? Жду еще пятнадцать минут!» Но и здесь постигла неудача. Никто по-прежнему не отвечал и даже не заходил в сеть.
Заскрежетав зубами, Антон плюнул на все и оглянулся. Соседний домик заманивал вывеской китайского ресторана, высмотренного в качестве места для переговоров еще полчаса назад. Не желая садиться на байк с такого мороза, Антон зашагал туда один; он в буквальном смысле едва ли мог сжать и расправить ладонь — погода выдалась на удивление промозглой и ветреной. А в тепле ему и думалось лучше, да горячий чай настраивал на более уравновешенное восприятие действительности…
Перебирая в голове события минувшего часа (впрочем, он предпочел бы их забыть и обнаружить, что это лишь ночной кошмар), Антон попытался победить панику и составить общую картину. Что ж, можно было допустить, что Роман — вовсе не отрицательный герой. Горячев видел его взгляд и отчаяние; да и вспоминая ранние встречи, можно было сказать, что этот странный парень из каморки хоть и не отличался открытостью, но все же не врал… Не врал ни разу. Хотел предупредить, говорил он, помочь? Роман упоминал какие-то стороны, но так и не стало яснее, кто за кого… Одну, очевидно, занимали Богдановы. Антон симпатизировал им, но слова сисадмина посеяли зерно сомнения. А кто был на другой стороне? И принадлежал ли к ней Роман, или же он до поры тоже являлся «третьим лицом», как и Горячев, но корпоративные распри затянули и его? Многие факторы указывали на факт, что действующих лиц безумной дворцовой пьесы хватало прямо здесь, в доме компании, но мало того, что Антон пришел далеко не к первому действию, так еще и без сценария, без малейшего представления о сюжете…
Ну а какую роль мог играть тот мужик, которого он видел с Романом? Был ли это тоже сотрудник Nature’s Touch? Или партнер? Вряд ли по территории мог свободно расхаживать какой-то левый папик, будь он даже трижды при деньгах. А что тогда вообще с хозяйкой?.. В голову невольно полезли предзнаменования Вовина. А прежний страх о том, что через нее-то, перед ней открывшись, с ней откровенничая, Антон отдал кому-то все управляющие нити, вернулся. И, может быть, раз Елена знала, кто проводит сеансы, они были на одной стороне. Но являлась ли она светлой…
Горячев вздохнул и закрыл глаза. Как бы то ни было, но Роман опоздал уже на час, и повторные попытки вызвонить его принесли тот же нулевой результат. Возможно, это значило, что сисадмин обманул и сейчас кто-то с его донесения стряпает легкий план по устранению с поля любопытного, но действительно патологически тупого (вляпаться в такое! с порога!) пиарщика. А возможно, страхи этого несчастного пидораса, как успел в сердцах обозвать про себя Романа Антон, оправдались, и ему попросту не дали даже на соседнюю улицу свернуть. Грешным делом, Горячев думал, что безопаснее всего теперь — и впрямь плюнуть на все, расторгнуть контракт, передать работу кому-то еще, пока не слишком поздно… Но подобная осторожность граничила с полной трусостью. И хотя здравый смысл уже вопил, мол, «это не твое дело!» — что-то внутри ворочалось, дергало непрерывно: «А ведь там, похоже, могут пострадать невинные люди…» И еще та часть мозга, которая отвечала за абсурд, помогала новыми теориями заговоров: «Посмотри на их собственность! На их офисы! Откуда у молодой фирмы такие деньги? Да здесь наверняка мафия!»
Вопросы мучили. Антон чувствовал себя настолько неуверенно, что боялся возвращаться за руль. И напиться хотелось, как не хотелось очень давно — до беспамятства. Но ночевать ему тогда в лучшем случае под воротами проклятого дома. Горячев успокоил себя тем, что самым здравым все же был его первоначальный план. Не выйдет ничего узнать — пойдет сдаваться Елене. Все-таки Антон тоже был защищен юридически, а в Nature’s Touch его взяли не с улицы — выбрали. Кому, как не работодателю, успокаивать разволновавшегося, и это еще мягко сказано, подчиненного? Он был готов проглотить что угодно, лишь бы мир вновь стал простым и понятным. Годы, когда приятно было воображать себя мальчиком, попавшим во дворец в тридевятом царстве, встретившим короля с королевой и принцессу, которая не показывалась целому миру, будучи заколдованной и заточенной в башне, — мальчиком, который в конце концов станет героем с мечом наперевес, которому суждено преодолеть какие-то испытания, чтобы снять проклятие, — эти годы прошли. Лучше бы дальше собирал ледяные осколки…
21.02. Разговор с Еленой о Романе
Несмотря на то что дело пахло жареным, друзьям Антон снова ничего не рассказал. Даже Владу. Горячев понял, что любые сторонние волнения расшатают его, и так слишком растерянного — да и тогда его точно заставят попросту сжечь мосты, не дав шанса во всем разобраться.
