Петр опрокинул очередные пятьдесят грамм, закусил ветчиной и сказал:
– Министром экономики был. За экономическую реформу отвечал, бизнес развивал, перспективы имел неплохие... У нас многие считали, что у него есть серьезные шансы стать губернатором. Если, конечно, Виталик в Москву перебираться надумает... А тут, понимаешь, такое...
– Так его что, – по максимум делая удивленное лицо, спросил я, – свои же братья-чиновники из зависти шлепнули?
– Что ты! Не знаю, – задумался Петр. – Не думаю я.
„А надо бы думать“, – поерничал я про себя.
– Кого же из-за неясных перспектив прежде времени шлепают?! – продолжал заместитель министра. – Губернатор непонятно когда в Москву пойдет. Может, через месяц, а может и лет через пять. Обстановка в области спокойная, все под контролем. Вряд ли кто-то решился на такое, – еще раз убежденно повторил он.
– Кому же это понадобилось?
– Кто же знает-то? Ты что, следователь, что ли? Сидишь тут, допрашиваешь... Мы сами не знаем, сидим, репу чешем, – откровенничал Петр. – Наверное, взял какие-нибудь обязательства, задолжал кому-то. Что-то в этом роде...
– Ну и дела, – подперев небритую щеку кулаком, произнес Фима.
– Шли бы они, эти дела, – неожиданно взвился Петька. – Давайте лучше о бабах.
Осознав решительный настрой собеседника откреститься от старой темы и очевидную привлекательность новой, я понял, что большего выбить из него сегодня не удастся.
Еще минут сорок я слушал о перипетиях сексуальной жизни Пети за последнее время. Даже на пьяную голову мне трудно было представить как он мог совершать столь головокружительные подвиги с таким животом и тяжелым дыханием.
Ну, да Бог с ним. Я же счел за лучшее откланяться. Выбрал удачный момент и медленной, неуверенной походкой побрел к выходу. „Перебрал парень“, – громким шепотом сказал Петр бросившемуся провожать меня Фиме.
На лестничной площадке я уже бодро и энергично пожал Фиме руку и поблагодарил за приятный и полезный вечер.
– Все, чем могу. Деньги будут – заходи, – сказал на прощание он.
– С последней пенсией, Ефим Михалыч, – ответил я ему в тон и стал спускаться по лестнице.
Размышляя о событиях прошедшего дня, я пришел к выводу, что размышлять, собсрвенно, не о чем. Нужна информация из разных источников. Я решил пойти по простому пути: придя домой, я набрал домашний телефон Передреева.
– Павел Викторович, – уточнил я, когда мужской голос ответил мне: „Слушаю“.
– С кем я говорю?
– Мареев говорит. Теперь моя очередь беспокоить вас ночью.
Приятель показывал 00.15. К сожалению, сегодня мне сказать было ему нечего.
– Слушаю вас внимательно, – не стал вдаваться в комментарии Передреев.
– Мне нужна информация, причем как можно больше. Причем информация из источников, близких к Зимину. Желательно было бы побеседовать с членами Экономического Совета, или как он у вас там правильно называется?
– Губернского Экономического Совета, – поправил меня Передреев.
– Нужно это сделать как можно скорее, в противном случае я не могу выработать никаких версий, которые лежали бы в сфере политики.
Передреев задумался. Были слышны только его дыхание и помехи на линии. „Думай, думай, думай, думай, думай“, – как всегда стал ерничать я про себя на мотив некогда популярной песенки.
– Хорошо, – наконец выдавил из себя министр. – Завтра похороны Зимина. Возможно, с кем-то удастся побеседовать на них, хотя я и не могу полностью это гарантировать. С остальными я устрою вам встречу в воскресенье. А завтра подходите к зданию областной думы к 12 часам дня.
Положив трубку, я тяжело вздохнул, как вздохнул бы каждый, которому на следующий день предстояло „увлекательно“ провести время на таком мероприятии, как Похороны Чиновника.
К двенадцати дня я как мог ближе подобрался к зданию областной думы. В вестибюле уже собралась достаточно большая толпа, состав которой подтверждал значимость покойного в жизни нашей богоспасаемой губернии. Срез социума был самый разнообразный. Меньше всего здесь присутствовали простые граждане, они были представлены скорее случайными зеваками.
В значительной степени был представлен командный корпус чиновников Правительства губернии. Этих можно было угадывать с первого взгляда.
Средний типаж представлял собой человека, одетого в недорогой темный костюм, белую рубашку и темный неброский галстук. Аккуратно зачесанные волосы, постные физиономии, некая зажатость движений людей, привыкших действовать в рамках субординации. Они тихо, но в то же время активно общались между собой. Я бы не сильно удивился, узнав, что основной темой разговоров является конец дачного сезона, сбор урожая, последняя хитовая глупость тещи и особенности эксплуатации „Жигулей“ в зимний период.
Значительной группой присутствовали люди, с которыми погибший министр провел первые годы своей трудовой карьеры.
Некоторые из них были одеты в зеленую военную форму, по шлычкам которой невозможно было определить, к какому роду войск относятся эти военные. Однако большинство бывших коллег по органам безопасности являли собой тип людей, которых я называл „бизнесмены в штатском“. Эти были более раскованны, привыкшие профессионально и по долгу службы чувствовать себя своими в любой компании.
Просто бизнесмены также были представлены на этом, с позволения сказать, и выглядели наиболее живописно. Хотя я предполагаю, что они не слишком пытались выпендриться, но стоимость их костюмов редко у кого была меньше шестисот гринов. Хотя темные галстуки, скорее всего, были извлечены из старых студенческих запасов, но в них были воткнуты бриллиантовые заколки. Надо полагать, для придания большей скорби. Эта группа старалась держаться обособленно. Одни предпочитали разговору жевание баббл-гума. Некоторые не желали до конца следовать канве предстоящего мероприятия и радостно между собой общались.
По мере накопления толпы в вестибюле милиционеры стали производить фильтрацию, и любопытствующим зевакам была представлена возможность ожидать вынос тела на улице. Я заметил в толпе чиновников Передреева и, поймав его взгляд, кивнул в качестве приветствия. Он не сразу, но все же подошел ко мне. Мы поздоровались, после чего он сказал:
– Видимо, до похорон поговорить не удастся. Я могу лишь визуально вам представить нескольких людей, с которыми я попытаюсь устроить вам беседы. Вот тот высокий черноволосый человек в сером костюме и темно-синей рубашке, что стоит у ближайшей к нам колонны, является ближайшим другом, бывшим сослуживцем покойного. Его зовут Александр Говоров.
– Он из какого сословия? – спросил я. – Чиновник, бизнесмен или из компетентных?
– Из органов он уволился раньше Евгения, сейчас возглавляет юридическую фирму.
– Те трое коммерсантов у окна, – Передреев продолжал выступать в роли гида, – также были близки к Зимину. Тот, что пониже – Аркадий Бойко, возглавляет торговый дом „Ривера“. Стоящий рядом с ним усатый человек в дымчатых очках – Василий Лагутин, председатель правления банка „Элвис“. Третье лицо – Владимир Иванов, возглавляющий нефтяную компанию. Все эти люди представляют собой ближайший круг экономических советников и бывших партнеров по бизнесу Евгения Зимина.
В этот момент заиграла музыка, и через входную дверь в вестибюль внесли то, что осталось от перспективного министра экономики и кому пришли отдать последнюю дань собравшиеся.
Дальше все пошло по накатанному сценарию. Гроб установили в центре и началась гражданская панихида. Желающих высказаться было достаточно. Все три значимые слоя присутствующих, кроме родственников и зевак, выступили по вопросу повестки дня. Ораторы старались возвысить покойного в заслугах так, как будто от их речей зависело, оживет он или нет. Впрочем, в речах некоторых из них я уловил нотки искренности.
У гроба стояла невысокая женщина лет тридцати пяти в черном платке. На ее лице, не лишенном обаяния, отразились последние бессонные ночи. Рядом с ней стояла девочка лет тринадцати с собранными в хвост волосами, которые перетягивала темная лента. Невдалеке от них стояли, видимо, родители покойного – высокий седой остроносый мужчина с несколько аскетичным лицом и отрешенным взглядом и маленькая сухенькая старушка в шляпке с темной вуалью.
От скуки я стал разглядывать толпу: некоторые терпеливо слушали ораторов, другие были погружены в размышления по поводу собственных проблем. Мое внимание привлекла высокая женщина с шикарной, не на похоронах будет сказано, фигурой, с чертами лица, красоту которых не могли скрыть даже темные очки. Пышные платиновые волосы она прикрыла небольшой темной прозрачной косынкой.
„Интересно, а это что за экземпляр?“ – подумал я. Насколько позволяли приличия, я продолжал разглядывать даму, так как ничего более интересного я пока на этом мероприятии для себя не находил. Тем временем процедура подходила к своему завершению: апофеозом стал приезд на панихиду губернатора Виталия Ямцова. В сопровождении свиты из трех-четрыех человек он энергично пересек холл, направившись к родственникам покойного. Выразив свои соболезнования, он произнес краткую, но емкую речь о несправедливостях и ужасах этого мира, которые лишают нас лучших представителей рода человеческого. Ямцов заверил собравшихся в том, что все виновные в смерти Зимина будут найдены и получат по заслугам.
