Гм. Гастролер из Германии приезжает в Париж, чтобы сделать татуировку русской туристке, которая его вовсе об этом не просила. Я почувствовала, что меня разбирает смех, и, не удержавшись, фыркнула.
– Над чем вы смеетесь? — проворчал Ксавье. — Он ведь наверняка убить вас хотел. Странное у вас, террористов, чувство юмора…
– У кого? — подпрыгнула я на месте.
Ксавье изменился в лице и даже отшатнулся.
– Вероника, простите. Я и в мыслях не имел вас обидеть, просто с языка сорвалось.
– Ты меня не обидел.
Так-так. Стало быть, из безобидной туристки я уже успела превратиться в террористку. Неплохое продвижение по карьерной лестнице, как выразилась бы одна моя знакомая с внешностью танка и хваткой бультерьера. Впрочем, ее танк давно подорвался на неудачном браке с товарищем, который оттяпал у нее квартиру (одну из двух, которые имелись в наличии) и машину, после чего бультерьер превратился в безобидную слезливую болонку и стал названивать мне с душераздирающими подробностями того, как этот бесконечно привлекательный, но еще более бесконечно мерзкий и расчетливый Гарик ее кинул. Я честно выслушивала ее излияния, но про себя думала, что она получила именно то, что заслужила. Мораль: никогда не жалуйтесь на свои неудачи женщинам, которым вы до этого заявляли: «Зря ты обхаживаешь Дениса, он все равно на тебе не женится, ему мамаша не позволит».
– Не подумайте ничего дурного, я действительно вами восхищаюсь, — после небольшой заминки продолжал Ксавье.
– Я вижу, — отрезала я.
– Нет, правда. Как вы сбежали из той тюрьмы в Панаме, взорвав стену… Это просто здорово!
Я деликатно кашлянула, чтобы скрыть смущение. Черт меня подери, если я когда-нибудь была в Панаме. Черт меня подери, я, кажется, стала слишком много чертыхаться.
– Можно вас спросить? — робко начал Ксавье, когда мы свернули на большую улицу, сверкавшую огнями. Навстречу нам попадалось все больше и больше народу.
– Валяй спрашивай.
– Что вы собираетесь сейчас делать?
– Сначала мне надо кое-куда наведаться, — сказала я серьезным тоном, — а потом, наверное, я постараюсь найти этого типа и убить его.
Я и вправду собиралась ехать в гостиницу, но убийство в мои планы не входило. Все, чего мне хотелось, — это скинуть с себя мерзкое чужое тряпье, принять душ и посоветоваться с Денисом. Наверняка он скажет, что можно предпринять в подобном случае, — ведь происшедшее со мной вполне можно квалифицировать как попытку похищения человека. Не говоря уже о наркотиках, татуировке и всем прочем.
Ксавье, однако, мой ответ привел в восторг.
– А принца вы тоже убьете?
– Придется, — серьезно заверила я его, — раз уж без этого нельзя обойтись.
– Я ему не позавидую, — заметил Ксавье.
Он замедлил шаг, и тут я разглядела в нескольких десятках метров от нас вход в метро.
– Вот и метро, — подтвердил мой спутник. — Вы ведь сюда хотели, да?
Я остановилась напротив него. Мне хотелось что-то сказать, и я это сказала:
– Спасибо.
– Не за что, — пробормотал он, смешавшись. — У вас есть деньги?
Деньги! Черт, ведь я даже не знаю, что лежит в этой проклятой сумке. Я распахнула ее и залезла внутрь.
То, что я увидела там, настолько мне не понравилось, что я рывком задернула молнию. Спокойствие. Только спокойствие.
– Черт. Нет.
Ксавье полез в карман так поспешно, что мне стало стыдно.
– Слушай, — сказала я, сердясь на себя и на него, — ты вовсе не обязан это делать.
– И все-таки я это сделаю, — сказал он с гордой улыбкой. — Мне потом приятно будет вспомнить, что я вам помог. Вот, держите.
Он сунул мне в руку несколько пестрых бумажек. Евро, всего пятьдесят или шестьдесят. Я медленно скомкала купюры и опустила руку в карман. Дожила — одалживаться у парня, который явно не шикует и к тому же принимает меня за совсем другого человека.
– Я все верну, — пробормотала я, теряясь. — Честное слово.
Ксавье смешался и покраснел.
– Если вы… если вам вдруг понадобится помощь… Мало ли что может случиться! Это мой адрес. — Он назвал мне улицу, дом и объяснил, как туда добраться. — Можно на метро, потом на автобусе. Третий этаж, черная дверь. Это… ну… так, на всякий случай…
Я вздохнула.
– Вряд ли твои родные обрадуются, увидев меня, — заметила я.
– А я сейчас один живу, — с готовностью ответил он. — Мать с отчимом в Лионе, так что вы не стесняйтесь. Мне будет только приятно, если вы меня навестите. Честное слово!
– Мне тоже, — сказала я.
Я знала, что никогда не приду к нему, но он-то не знал этого. И, поскольку все слова были уже сказаны, я быстро поцеловала его в щеку и побежала к пасти метро, как ее называют французы — la bouche de métro.
Последнее, что я увидела, сбегая по ступенькам, было его обалдевшее и счастливое лицо — как у человека, сорвавшего джекпот в лотерею. «Бедняга, как он, должно быть, гордится собой», — подумалось мне. Он всерьез считает, что помог выпутаться из большой беды террористке, которой угрожают какой-то принц и весь мир в придачу. В этой поганой жизни людям так не хватает романтики, что они готовы искать ее где угодно, только не там, где она может быть. На миг мне даже стало жаль Ксавье, но, в сущности, я не имела никакого права, морального или иного, осуждать его. Он мне помог, да что там помог — он попросту спас мне жизнь, и то, что он считал, что я — вовсе не я, ничуть не умаляло его поступка.
Вдобавок мне предстояло нечто более важное — разобраться в схеме парижского метро, чтобы добраться именно туда, куда надо. С непривычки сориентироваться в этом переплетении линий не так просто, но главное одно: знать номер линии и конечную станцию направления, в котором собираешься ехать. Билет выбрасывать нельзя, он пригодится на пересадочных станциях, где нередко приходится снова проходить через турникеты, да и контролеров тоже не стоит сбрасывать со счетов. Кроме того, надо следить за синими табличками с названиями станций, потому что далеко не на всех линиях объявляют остановки, и пассажир сам должен определить, где и когда ему выходить. Многие любят сравнивать парижское метро с нашим, но, по-моему, это совершенно ни к чему. Да, парижская подземка отделана куда проще, и мраморных колонн там не встретишь, но зато у них, в отличие от нас, метро состыковано с системой пригородных электричек «RER», что чрезвычайно удобно, если собираешься ехать из Парижа прямиком куда-нибудь в Версаль или в аэропорт имени Шарля де Голля.
Вытащив самую мелкую купюру из тех, что мне дал Ксавье, я купила билет с магнитной полоской и прошла на перрон. Электронное табло показывало, что до прибытия ближайшего поезда оставалось две минуты и несколько секунд. Сумка оттягивала мне плечо, и я с неудовольствием вспомнила о лежавшем в ней сюрпризе. Он был черный и плоский, с тупым рыльцем и приятно холодил пальцы. Я никогда не имела дела с оружием, но видела достаточно фильмов и могла отличить, скажем, миксер или зонтик от пистолета, мирно покоившегося в видавшей виды сумке между моим локтем и правым боком.
Чем дальше, тем запутаннее становилась вся эта история. Садясь в поезд, я приняла твердое решение рассказать обо всем случившемся Денису и, если понадобится, дать знать в наше посольство. Я сделала зарубку в памяти, чтобы не забыть навести справки о типе, которого Ксавье назвал «принцем». Что-то это прозвище мне смутно напоминало, но, в конце концов, в мире столько коронованных особ, что всех и не перечесть, и я отложила дальнейшие размышления до моего возвращения в гостиницу. Поезд летел по рельсам, а напротив меня светловолосая девушка читала первый том романа «Guerre et paix»[3] сочинения Леона Толстого.
Тот, кто торгует динамитом, себя в обиду не даст.
Рэймонд Чандлер. Высокое окно, 7
Пять месяцев тому назад
Человек, который большинству людей был известен как Принц и которого лишь немногие избранные друзья имели счастье величать при непосредственном общении Максом, сидел за столиком кафе на террасе, с которой открывался великолепный вид на Средиземное море. Вдали, среди ослепительной синевы, виднелся белый парус какой-то яхты, которая плыла, покачиваясь на волнах. Сквозь темные очки Макс машинально следил за этой светлой точкой, не упуская, впрочем, ничего из того, что происходило возле него.
Окажись вы в это мгновение на террасе, вы бы приняли посетителя за столиком за одного из местных жителей, который уже давно привык ходить сюда пить кофе. Вы бы сказали себе, что у него непыльная работа, раз он сидит тут часами, глядя на море и ничего ровным счетом не делая, а стильный хронометр на его запястье подсказал бы вам, что у его обладателя водятся деньги. Быть может, вы бы даже перекинулись с сидящим за столиком парой слов, и он очень любезно ответил бы вам по-английски, по-французски, по-немецки или по-итальянски — в зависимости от языка, на котором заговорили бы вы сами. Допив свой лимонад и почувствовав, что жара спадает, вы бы удалились с террасы и вскоре забыли бы о недавней встрече, не подозревая, что судьба только что свела вас с одним из самых опасных и могущественных людей планеты. И никакая интуиция, на которую так часто ссылаются те, кто на деле начисто ее лишен, не смогла бы подсказать вам разгадку, потому что в облике господина, рассеянно следящего за плывущей вдалеке яхтой, абсолютно ничто не указывало на род его занятий. Поблизости не топталась многочисленная охрана, готовая по первому знаку отдать за него жизнь, а также жизни окружающих, под рукой он не держал ни «калашников», ни пистолет последней модели, ни пульт от атомной бомбы, на худой конец. Просто есть человек на террасе, стройный, высокий (это заметно даже тогда, когда он сидит), черноволосый и черноглазый. На вид молод, лет тридцати пяти или около того, одет во все белое — белый вообще любимый цвет Макса, хотя эта подробность отсутствует в досье спецслужб, которые уже давно и безуспешно на него охотятся.
