Макаров, слегка пошатываясь, вышел из джипа и призывно махнул рукой, фамильярно крикнув:
– Братва, вперед!
Двое его приятелей, которые вместе с ним были в «Новой кухне», также вышли из машины и начали разминать свои кости, устав, видимо, сидеть в теплом салоне. Лариса узнала в них местных звезд телеэкрана, Дмитрия Капитанова и Михаила Сулькова, парочку артистов-юмористов, которые раз в две недели баловали зрителей получасовым шоу под названием «Паприка».
Тем временем Макаров нажал на кнопку звонка и, не отпуская ее, прислонился к двери всем телом. Через полминуты дверь открылась, и Макаров свалился внутрь прямо в объятия хозяина.
– Е-мое! – вырвалось у того. – Как вас много-то! – прибавил он, разглядывая пеструю компанию гостей.
– Зато мы без тельняшек! – ответил Макаров, водя пальцем прямо перед его носом. – Одни малиновые пиджаки и вечерние платья от Кардена.
Он освободился от объятий хозяина и, кривляясь и размахивая руками перед его лицом, сказал:
– Ты же себя, понимаешь, светским львом вообразил. Вот я и привез тебе цвет городской культуры и бизнеса. Это бизнес, – он указал на Котовых и Асташевских, – вот культура, – сделал он жест в сторону юмористов. – А я сам, как ты знаешь, давно мечусь между этими двумя ипостасями.
– Понятно, проходи, не мешай мне знакомиться с гостями, – сказал хозяин, уставший от его разглагольствований.
Макаров прошел в прихожую и стал ходить взад-вперед, словно не зная, что ему делать.
– Фунин Борис Сергеевич, фирма «Фу-Риэлти», операции с недвижимостью, – представился хозяин Котову и Асташевскому, а их женам поцеловал ручки.
У него было открытое круглое русское лицо, можно даже сказать, симпатичное, а глаза лучились задором и оптимизмом. Остановив свой взгляд на бессмысленно шатавшемся из угла в угол Макарове, он потащил его внутрь помещения. Макаров, слегка повозмущавшись, пришел в себя и позволил снять с себя пальто радушному хозяину. Потом Макаров церемонно поклонился ему в знак особой признательности за выполненные с его стороны швейцарские обязанности, а в ответ получил легкий пинок под зад и пожелания скорее проходить внутрь и перестать паясничать.
Лариса вместе с другими разделась, привела в порядок прическу перед зеркалом и прошла по длинному и достаточно широкому коридору, который вел из прихожей в гостиную. И была поражена наличием в нем трех больших будок, напоминавших собачьи. Только эти были гораздо больших размеров. Внутрь будок уходили толстые железные цепи. Ларисе даже показалось, что цепи зашевелились и зазвенели.
Однако она забыла об этом, как только вошла в гостиную. Комната излучала теплый свет, интерьер был выдержан в желто-белых тонах, над столом в центре комнаты нависал роскошный оранжевый абажур. В камине у стены весело полыхал огонь. Что и говорить, обстановка у Фунина резко контрастировала с промозглой ветреной погодой на улице.
Из-за стола поднялась высокая худая миловидная брюнетка с короткой стрижкой.
– Тамара, – громко произнесла она, представляясь гостям и приглашая всех к столу.
– Сергей Мудров, – назвал себя строгого вида невысокий мужчина с русыми волосами и мужественным взглядом. – «Волга-ойл».
Он пожал руки пришедшим гостям и, судя по болезненной гримасе Асташевского, сделал это от всей души.
Первый тост, как водится, был предложен за хозяина, который был назван Макаровым «леопардом рынка недвижимости» и одновременно «фельдмаршалом постельных битв». За последнее звание он чуть было не получил ложкой салата в лицо от хозяйки дома.
Собственно, Борис Сергеевич был достоин как первого, так и второго. Нынешняя жена, Тамара, была у него уже третьей по счету. Безусловно, список побед на любовном фронте этим не ограничивался, и счет неофициальных подруг Фунина перевалил за третий десяток.
Он начинал с операций по обналичиванию денег, потом были строительные махинации и, наконец, рынок недвижимости. Фунин был человек деятельный и непоседливый, ему постоянно хотелось чего-то новенького. Ему было уже под сорок, когда он отстроил себе этот коттедж. Бизнес его вроде бы был налажен, фактически делами фирмы управлял его компаньон, а сам же Фунин решил взять временный тайм-аут и свои основные силы направил на занятия политикой на местном уровне, а также устроительство различного рода светских раутов. Их посещало множество интересных людей, причем контингент постоянно менялся.
Вот и сегодня, когда его старинный приятель, владелец «Радио-М» Вадим Макаров, привез к нему малознакомого Котова и совершенно незнакомого Асташевского, это его нисколько не смутило. Фунина отличало, с одной стороны, тщеславие, а с другой – любопытство и всеядность. Он считал своим долгом знать обо всем и обо всех и, что, пожалуй, самое главное, чтобы о его персоне также были осведомлены все.
Постепенно за столом начался непринужденный разговор. Не обошлось и без философских экзерсисов.
– Нет, Мишан, я тебя не понимаю, – придвинувшись вплотную к Сулькову, с трудом выговорил Капитанов, высокий нескладный чернявый мужчина с ярко выраженными семитскими чертами лица. – Что тебя не устраивает?
– Понимаешь, Диман… – пощелкал пальцами Сульков, низенький мужичок с обветренным грубым лицом, – не так живем! Не так жи-вем!
Лариса тяжело вздохнула. Все развивается в соответствии с национальными традициями русской интеллигенции. Сначала напьются, слегка повеселятся, а потом пойдет достоевщина, самоедство, копание в причинах и следствиях. Потом связь между словами начнет постепенно теряться, смысл разговора полностью померкнет, и все закончится традиционной русской народной забавой под названием «Пугание унитаза»…
– Я постоянно думаю, думаю, думаю… – продолжал Сульков. – Когда в ванной моюсь, когда в туалете сижу.
– А ты меньше мойся и в туалете не засиживайся. Сделал свое дело – и сразу шементом оттуда!
– Не получается, Диман, – сокрушенно махнул рукой Сульков. – Мысли о жизни – они как стервятники, они прилетают и тебя не спрашивают. А я чувствую, что постепенно рушусь. Экзистенциальный, физический, моральный, сексуальный, наконец, кризис!
– Насчет последнего легко исправить, – встрял в разговор Фунин.
– Я тебе исправлю! – оборвала его Тамара. – Покажи лучше гостям наших собачек…
– Тома, всему свое время, – ответил Фунин, и в его глазах Лариса прочла нечто лукаво-загадочное.
– Мишан, если так будет продолжаться, то эти стервятники не только твою границу нарушать будут, но и на голову сядут и гнездо там себе совьют! – горячо воскликнул Капитанов. – Надо меньше думать, а больше делать. Их, этих гадких птиц, отстреливать надо, жарить и есть, и все!
– Может быть, ты и прав, – хмуро согласился Сульков и поддел вилкой кусок ветчины.
– Конечно, прав, – сказал Капитанов, громко чавкая. – Если постоянно думать о жизни, то это прямая дорога из комиков в трагики.
– Кончай философствовать, пошли курить! – предложил Котов, который уже наелся и изрядно накачался алкоголем и теперь испытывал настоятельную потребность развеяться.
– Милости прошу в зимний сад, – улыбнулся Фунин. – По лестнице на второй этаж.
– В сад! Все в сад! – заорал Асташевский и, нелепо двигая руками для сохранения равновесия, поднялся со стула.
Вслед за мужчинами решила пойти посмотреть на сад и Лариса.
Сад представлял собой стандартную оранжерею, устроенную в большой лоджии. Оранжерея была защищена от внешнего мира, как утверждал Фунин, выдвижными стеклами, легко убирающимися за ненадобностью летом. Он также выразил огромное сожаление в связи с тем, что гости не имеют возможности по причине позднего времени и сезона полюбоваться чудесным видом на Волгу, который открывается с лоджии.
На пороге лоджии вдруг появилась Тамара, которая потребовала прекратить перерыв в вечере, так как «давно уже пора продемонстрировать гостям собачек, а то все напорются и не увидят самого главного». Борис заверил супругу, что через пять минут «шоу будет начато».
– А что за собачки? – осмелилась спросить Лариса.
– О, это наш новый прикол, сами увидите.
– Я уже имел возможность, – отрывисто сказал Мудров, – зрелище десять баллов.
Гости были заинтригованы, и сигареты докуривали в большом нетерпении.
Борис спустился на первый этаж и пригласил всех гостей пройти в коридор. Все прошли в указанном направлении и встали, образуя полукруг прямо перед теми самыми будками, которые так поразили Ларису, когда она только вошла в коттедж.
– Джек, ко мне! – крикнул Фунин.
Цепь около будки зашевелилась, звякнула, и изнутри показался… ЧЕЛОВЕК. Он был полугол, на нем были лишь тренировочные штаны. На вид ему можно было дать лет пятьдесят-шестьдесят, он был волосат, космат, на одутловатом лице его красовались синяки. Проще говоря, перед гостями предстал бомж, один из непременных обитателей российских вокзалов и рынков.
