Он, позвякивая цепью, подполз вплотную к Фунину и посмотрел на него омерзительно-преданным взглядом.
Гости ахнули, Елена Асташевская завизжала, а кое-кто из мужчин не удержался от грубовато-изумленного: «Ой, б..!»
Дождавшись, пока гости немного придут в себя от первого впечатления, Фунин приказал:
– Джек, сидеть!
Бомж, который до этого стоял на полу на всех четырех своих конечностях, сел на ноги и свесил руки.
– Молодец, Джек!
Бомж подтянул свою грязную морду вплотную к «хозяину» и попытался лизнуть его руку.
– Фу, Джек, фу! – зашикал на него Фунин, и бомж, оставив хозяина в покое, неожиданно двинулся в сторону гостей, остановив свое внимание на Лене Асташевской. Та в отчаянии завизжала.
– Я сказал, фу! Нельзя! – заорал Фунин и принялся оттаскивать цепь вместе с прикованным к ней бомжем от Елены. – Место, Джек, место!
Бомж покорно пополз в будку.
– А в тех апартаментах у тебя кто проживает? – спросил Макаров, показывая на две остальные будки.
– Там, – показал он на крайнюю будку, – совсем недавно жил Маньяк, злой такой, нехороший песик. Я его отдал соседу. А здесь у нас Грета, – Фунин показал на среднюю будку, на крыше которой Лариса заметила красный бант.
– Гретхен мы ее зовем! – недовольным голосом поправила мужа Тамара. – А Джек – это один из братьев Гримм! Я тебе говорила, что Маньяка не надо было отдавать, а то мы комплекта лишились!
Из средней будки выползло тем временем нечто, напоминавшее человеческое существо женского пола. Ее лицо, похожее на вареную картофелину, не выражало ничего, кроме желания поскорее выполнить, что от нее требуется, и снова уползти к себе в будку.
– Ну что такое, Грета? – ласково спросил у нее Борис. – Не в настроении сегодня? Хорошая собачка, хорошая…
Бомжиха издала какой-то хриплый звук, средний между лаем и кашлем.
– Что, Грета, хочешь водочки? – спросил Фунин, поигрывая бутылкой «Абсолюта».
В глазах Греты, доселе бесцветных, зажглись огоньки желания. Она вытянула морду и начала жадно нюхать. И Фунин смилостивился. Он подошел к миске, которая стояла рядом с будкой, и налил туда водку.
Женщина-собака тут же бросилась туда и стала отхлебывать из миски. Лариса почувствовала, что к ее горлу неотвратимо подкатывает тошнота. Краем глаза она заметила, что одного из юмористов, мрачного и замороченного проблемами жития Сулькова, тоже «пробирает» в этом направлении. Фунин просек ситуацию и сказал:
– Шоу не для слабонервных. Кто чувствует себя неважно, может пройти в гостиную и запить зрелище апельсиновым соком со льдом. В холодильнике – мороженое…
– Не, ты давай продолжай, чего уж там, – сказал муж Ларисы, который не меньше, чем она, был поражен увиденным, но чувствовалось, что особого неприятия у него эта картина не вызывает.
– Ты, я так понимаю, под Троекурова косишь, Кирилу Петровича, ну, того, из «Дубровского»? – погрозил пальцем хозяину Макаров.
– Да, – озорно подмигнул ему Фунин. – Только я гуманнее гораздо. Тот медведя на гостей натравливал, а я, наоборот, развлекаю.
– Конечно! – горячо поддержала мужа Тамара. – Боря, ты забыл самое главное – песни!
– Ах да, собаки-то у нас музыкальные, – подхватил ее мысль Борис. – Например, Джек может исполнить вам арию Каварадосси. Киньте ему кусок мяса, и он споет.
Макаров, недолго думая, принес со стола кусок бифштекса и кинул его бомжу. Тот прожевал его, не беря в руки, а прямо с пола и затянул жутко заунывным голосом что-то по-итальянски. Правда, больше чем на две фразы его не хватило и он остановился, как бы ожидая аплодисментов.
– А я хочу услышать в его исполнении «Йестердей», – сказал вдруг Капитанов. – Это было бы самой оригинальной интерпретацией песни.
– Наш Джек владеет только оперным репертуаром, – объяснила Тамара.
– А я хочу «Йестердей»! – упрямо топнул ногой Капитанов.
– Перестань куражиться, Диман! – одернул его Сульков. – Пускай лучше «Эй, ухнем» сбацает! И я подпою.
– Вот этого лучше не надо, – замахал руками Капитанов. – Ты как начинаешь петь, так все музы сворачиваются в трубочку!
Артисты закончили свою перебранку, и воцарилась небольшая пауза. Гости, несмотря на то, что пытались сохранять невозмутимый вид, были шокированы, и это было замечено хозяевами. Тамара красноречиво посмотрела на мужа, и тот пригласил всех обратно в гостиную за стол.
После двух следующих тостов настроение у гостей восстановилось, Сульков и Капитанов разыграли небольшую сценку, которая почти полностью разрядила обстановку.
Лариса же, видя, что Котов и Асташевский увлеклись беседой, а Тамара с Еленой говорят о вечерних туалетах, подошла к Фунину и попросила его уделить ей время.
Фунин встал и с готовностью протянул руку Ларисе. Они прошли вместе на второй этаж в зимний сад.
– Я уже понял, насчет чего вы меня хотите спросить, – сказал Фунин, раскуривая сигарету. – Почему я, такой-сякой, угнетаю несчастных представителей «homo sapiens»? Отвечу – они у меня как бы на работе. Я плачу им пятьдесят рублей в день. Согласитесь, это весьма недурно. Жалко, что они все равно их пропьют.
– А откуда они вообще у вас взялись?
– Они все здесь крутились, крутились, – сморщившись, ответил Фунин. – Тут недалеко теплотрасса проходит, лежбище их там… Ну, мы их использовали на грязных строительных работах, после чего мне в голову по пьяному делу пришла эта идея, я им ее высказал, и они согласились.
– Вообще, идея, конечно, оригинальная, – согласилась Лариса.
– Безусловно, – с гордостью за себя произнес Фунин. – Они ведь все равно где-нибудь под забором помрут. Людей-то жалко… А тут – хоть крыша над головой есть, хавчик кое-какой. Мы над ними не издеваемся, соблюдаем, так сказать, Гаагскую конвенцию об обращении с военнопленными. А если вы пройдетесь по поселку, то у многих сможете их обнаружить. Это после меня мода такая пошла. Мне уже, можно сказать, надоело прикалываться, а некоторые только начинают. Вот я своего Маньяка соседу и уступил.
– А можно на него посмотреть?
– На кого? На Маньяка или на соседа?
– На обоих, – ответила Лариса, а про себя подумала, что клички Маньяк достойны в равной степени как бомж, так и сосед Фунина.
– Сейчас позвоню, узнаю. Вон его балкон, – Фунин показал на соседний освещенный коттедж.
Фунин вынул из кармана телефон и набрал номер.
– Серега, это Борис. У меня гость желает посмотреть на твоего волкодава, которого я тебе уступил… Чего?.. Серега, ну ты что же делаешь-то! – Фунин всплеснул руками и изобразил горестное лицо. – Куда ты его дел?.. Ну, понятно… Ну, ладно… Извини…
Он сложил трубку и засунул ее в карман. Поскольку он молчал, Лариса сама задала наводящий вопрос, терзаемая дурными предчувствиями:
– Что, его уже нет?
– Да, уже нет, – ответил Борис.
– А что случилось?
– Да ничего… Приехал к нему в гости какой-то хрен, а дурной пример, как известно, заразителен. И тоже зверинец у себя завести захотел. Ну, и Сергей продал Маньяка ему за триста баксов.
– Как звали того, другого? – нетерпеливо спросила Лариса.
– А я откуда знаю? – удивился Борис. – Да вы не расстраивайтесь, если… сами хотите завести что-то подобное… Найдем мы вам… здесь их достаточно…
– Но вы говорили, что тот, Маньяк, он злой. Это как понимать?
– В буквальном смысле. Матом ругается, на гостей бросается, пока ему сапогом в рыло не двинешь. Словом, без головы тип, отмороженный…
– Вот как раз такого бы и интересно заиметь, – как бы смущаясь, произнесла Лариса.
– Ну, ладно, давайте я еще раз звякну, – и Фунин набрал номер соседа.
После короткого разговора выяснилось, что бомжа у соседа забрал не кто иной, как… известный Ларисе, но, увы, уже пребывающий в ином мире обладатель «Опеля-Омеги» Константин Булкин.
«Вот она и ниточка!» – азартно подумала Лариса. Но, после того как она уломала Фунина познакомить ее с его соседом, после того как она изобразила перед ним из себя вздорную, уставшую от больших денег любительницу всяческого рода извращений, стало ясно, что ниточка, увы, рваная. Сосед сказал, что абсолютно не представляет, где можно найти Булкина, что тот знаком ему лишь шапочно. Он сказал только, что Булкин возглавлял какую-то полиграфическую фирму.
Вернувшись в гостиную, Лариса застала там своего мужа уже совсем пьяным. Она посмотрела на часы. Была уже полночь. Ее обеспокоенный взгляд поймала Елена, показавшая на своего благоверного и вынужденная констатировать, что тот находится тоже явно в нетранспортабельном состоянии. Учитывая его размеры и вес, представляло большую сложность даже дотащить его до машины.
В разговор двух женщин вмешалась Тамара, которая сказала, что «это не беда, и места у нас на всех хватит».
В конце концов сошлись на том, что Котовы и Елена Асташевская займут две пустующие комнаты на втором этаже. Самого Стаса по вышеуказанным причинам решили оставить в гостиной.
