потом сам уселся напротив нее. На мгновение Хюльда расслабилась, наслаждаясь ароматом свежеподжаренных бургеров и разлитым в воздухе летним теплом. Вот такой и должна быть жизнь – и такой она у нее когда-то и была.
Лидур снова зашел в дом и вынес оттуда напитки.
– Да, я вел это расследование от начала и до конца. Все прошло без сучка без задоринки. В голове не укладывается, как такое можно совершить. Убить собственную дочь!
– Где ее обнаружили?
– В их летнем доме в Вестфирдире, – ответил Лидур, откусывая внушительный кусок от своего бургера. – В луже крови. Поначалу мы подумали, что она находилась там одна, но свитер выдал Ветурлиди. Он был зажат у нее в руках. Отрицать, что свитер его, он не мог, но наотрез отказывался признавать, что он и сам был в доме. Никто так и не смог объяснить, что за дела были там у девушки, но с отцом они часто ездили в Вестфирдир вдвоем. Естественно, нам не остается ничего, как только строить догадки.
Все это Лидур говорил, не переставая жевать, так что от его гамбургера уже оставалась ровно половина. Некоторое время он ел молча. В ожидании продолжения Хюльда и сама с аппетитом поглощала бургер. Надо отдать Лидуру должное – мясо он жарил отлично.
– Так вот, они и раньше туда часто ездили. И не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что он с ней в тех поездках вытворял. Однако к тому времени, как они оказались там вместе в последний раз, она уже выросла и решила дать ему отпор. По крайней мере, так я это видел для себя. Он ее толкнул, она ударилась головой об острый угол стола и потеряла много крови. Трудно сказать, насколько ожесточенной была их потасовка, но ее, вероятно, можно было бы спасти, если бы он не оставил ее истекать кровью. Шумиха, надо сказать, поднялась нешуточная. Это ужасно, когда приходится надевать на отца наручники за такое преступление. Не мне тебе объяснять. – Он взглянул на Хюльду, но особого сочувствия в его глазах она не заметила.
– Да уж, могу себе представить.
– Он к тому же и пил, уходил в запои. Его лечили, и он вроде бы даже завязал с этим, но потом снова сорвался. Выяснилось, что он уезжал в летний дом на выходные, чтобы там напиваться. Я уверен, что и в момент убийства дочери он тоже был пьян, хотя доказать это было трудно. В общем, компромата против него оказалось достаточно.
– То есть оснований для сомнений не было?
– Никаких, – решительно сказал Лидур. – Ветурлиди был виновен на сто процентов и в конце концов подтвердил это самым убедительным способом.
– Ты имеешь в виду…
– Я имею в виду, что он повесился. Тут и дураку понятно, что к чему. Ему предъявили обвинение, так что отпираться дальше не имело смысла, вот он и решил закончить игру на собственных условиях. Что тут скажешь? Я бы, конечно, предпочел, чтобы его признали виновным по суду, но он, видимо, не мог с этим дальше жить. Что, в общем-то, и понятно.
– А его сын? Есть ли какая-то вероятность, что он тоже находился там – в летнем доме, я имею в виду?
– Его сын? Тот парень? Нет, конечно. Тому не нашлось никаких доказательств.
– Но чисто теоретически эту возможность прорабатывали?
– В общем-то, нет. Он ведь был еще совсем мальчишкой. Да что тут огород городить? Ветурлиди проводил тот уик-энд в компании с бутылкой. Уверял, что был в городе, но алиби предъявить не смог. Его жена находилась в поездке с подругами, и сына дома тоже не было. Ветурлиди слезно умолял нас поверить ему… Но правда заключалась в том, что они были в летнем доме вдвоем, – его дочь одна туда никогда не ездила.
– А как ее звали, его дочь?
– Ее звали Катла. Лет ей было около двадцати. Никто про нее слова дурного не сказал – улыбчивая девушка, раскованная, веселая.
– Так когда это все случилось?
Лидур задумался.
– В восемьдесят… в восемьдесят седьмом. – Да. Точно. Десять лет назад.
– А у этой Катлы был молодой человек?
– Вроде нет. Я справлялся на этот счет – беседовал кое с кем из ее друзей, – ответил Лидур, явно утомленный этими расспросами.
– По именам их не помнишь?
– Нет, имен уж точно не вспомню.
– А в материалах дела они есть?
– Не думаю. Я ведь с ними общался не под протокол. – Он вздохнул.
– Дагур ни словом не обмолвился о тех событиях, когда я с ним говорила. Связь с двумя убийствами… Это наверняка вызовет вопросы.
– Да брось ты, Хюльда. Говорить, что он связан с двумя убийствами, это уже перебор. Ведь убили его сестру! А он просто невинная жертва обстоятельств.
Лидур уже поднялся со своего места.
Намек был более чем понятен, поэтому Хюльда последовала его примеру.
– Спасибо за помощь, Лидур, – сказала она, а потом добавила: – Значит, он так ни в чем и не сознался? Я о Ветурлиди.
– Формально нет. Но все и так было понятно. Поверь мне, Хюльда, ты не там ищешь. Между этими делами нет никакой связи – абсолютно никакой. Это исключено.
Катла.
Ей было двадцать, когда ее обнаружили мертвой в летнем доме.
Хюльда провела остаток того погожего дня в своем кабинете за изучением материалов дела десятилетней давности. Убежденность Лидура в том, что смерть Катлы и происшествие на Эдлидаэй никак не связаны, шла вразрез с внутренним убеждением Хюльды. Ей было необходимо досконально разобраться в деле об убийстве Катлы, а для этого самым логичным представлялось вновь побеседовать с Дагуром.
Поедая свой гамбургер, Лидур довольно точно изложил ей обстоятельства этого дела. Все произошло почти ровно десять лет назад. Труп Катлы был обнаружен осенью 1987 года в долине близ труднодоступного фьорда, который ответвлялся от Иса-фьорда [19]. Полицейский из Исафьордура по имени Андрьес обнаружил труп. Вероятно, стоило выслушать и его версию событий.
Судя по фотографиям, место происшествия являло собой жуткую картину. Падая назад, Катла разбила себе голову об угол стола. Труп нашли не сразу, и Хюльда вполне могла себе представить, какое зрелище ожидало тех, кто потом оказался на месте трагедии.
Лидур говорил, что уликой против Ветурлиди явился свитер, зажатый в руках Катлы. На фото Хюльда ничего подобного не заметила, но согласно показаниям Андрьеса это действительно было так, и, вероятно, он убрал свитер из рук девушки, чтобы убедиться в том, что она мертва…
Да, Хюльде все же придется пообщаться с
