Излагая либретто, Володя наблюдал за мной. Я опустила глаза. А вот я слышала, что многие представители криминального мира очень сентиментальны, так как психика преступника нуждается в отдыхе от своей собственной жестокости. Желая расслабиться, они пускают скупую киллерскую слезу над трогательной блатной балладой о несчастной любви дочери первого спикера городской Думы и сына злостного рецидивиста. Неужели и на человека со змеиными глазами эти выдумки оказали смягчающее влияние? Если так, то надо подтвердить всю эту чушь и постараться обернуть ее себе на пользу.
Мои слова прозвучали как признание:
— Саша был хорошим парнем… Мы надеялись найти моего сына и… уехать отсюда.
— Так, — казалось, инвалид был удовлетворен этим заявлением. Но не совсем: — а ОМОН откуда взялся? Скажешь, не ты их вызвала?
— Их мой муж вызвал, — спокойно соврала я. — Я позвонила ему из Анапы, и он сообщил в милицию, когда и по какой дороге мы поедем. А тут и ваши подоспели. Я бы хотела, чтобы все было иначе.
Володя продолжал пристально рассматривать меня, но его взгляд уже не казался таким страшным. Мой крепкий коктейль из правды и лжи возымел свое усыпляющее действие. То есть, это я в тот момент так решила.
— Ладно, я помогу тебе в память о сыне, — согласился Вавилов милостиво и сокрушенно добавил: — все пользуются моей добротой! Я из-за тебя стольких сынков потерял! А менты тут вертелись, щупали меня, щупали! А чего меня щупать? Я чист как снег! Мехами торгую, а о камешках ничего не знаю, и знать не хочу! — бизнесмен вздохнул и добавил довольно неприветливо: — ладно, чего хочешь? Только в память о Саньке тебя выслушаю!
Он делал вид, будто забыл о бриллианте.
Я рассказала, чего хочу. Инвалид лишь усмехнулся в ответ.
— Только, милашка, «Безымянного» ты мне сейчас давай! И не вздумай возражать, так или иначе, но ты в моих руках. Я не боюсь, что ты меня надуешь, просто хочу получить свое поскорее. Мне, между прочим, тоже отсюда сматываться пора! Делишки, вот, держат…
— Какие у вас еще делишки тут? — спросила я, желая немного потянуть время. Я еще не решалась отдать «Безымянного» сразу, до встречи с сыном.
— Как это, какие? — сердито переспросил Володя. — Два моих парня лежат в больнице, под присмотром легавых. Скоро они очухаются и начнут давать показания, а мне это не надо. Сама понимаешь, проблема!
— Вы их убьете?
В змеиных глазах отразилось самое желтое презрение. Тогда я решила отдать ему бриллиант прямо сейчас, а иначе придется встречаться с этой гадиной снова, что вредно для кармы.
Нагнувшись к карману на подоле, я расстегнула молнию и сунула руку в просторную полость. Потом распрямилась и протянула Володе столь милый его сердцу бриллиант на раскрытой ладони.
Не знаю, как смотрел двадцать пять лет назад этот человек на своего новорожденного сына Сашу, но «Безымянный» вызвал потрясающие перемены на его смурном старом лице: оно расцвело улыбкой, глаза наполнились искренними слезами. Я отвернулась, чтобы не видеть этой картины.
В машине, где компании составляли мне трое сынков с неприятными, нагловатыми рожами, я еще раз подумала и решила, что поступаю правильно. Что мне надо? Мне нужен только Илья. Самой мне не удастся забрать его из лап бывшего мужа и подруги. Тут нужна мужская поддержка. Я обратилась к бандитам лишь потому, что не могу пойти в милицию и рассказать о новом повороте сюжета. А не могу — потому, что не хочу собственными руками сажать в тюрьму Артема Сергеевича Бескровного, предателя и мошенника. Пусть его выдают сообщники или просто вычисляют милицейские следователи, но я не буду этого делать. Не могу, не заставляйте меня!
Попутно хочу напомнить о своей нелюбви к алмазам — вот и выходит, что все справедливо! Каждый получит то, что хочет.
Я постучала в металлические ворота, через минуту мне открыла та самая миловидная женщина, которая недавно уходила в сторону магазина. Она удивленно уставилась на меня. Я молча отступила назад, и мои подручные быстро вошли во двор. Шагнув за ними, вошла следом и сразу же увидела Илью. Он стоял возле качелей в углу большого двора и, открыв рот, пялился на людей с пистолетами. В тот же момент появились охранники, но они опоздали: один из бандитов уже держал женщину за горло, приставив к ее горлу нож.
Начался обмен угрозами, но я уже забыла обо всем. Сгребла, схватила, прижала Илюху и потащила прочь. Все неважно, все не имеет никакого смысла! Главное, вот Илья и он жив и вполне здоров! Мое отступление прикрывали бандиты.
— Мам, а это кто?
— Да так, неважно! — я рассматривала веснушки у него на носу и боялась проснуться.
Мы уже сидели в «БМВ» и двигались в сторону города. Охрана провожала нас угрозами, но стрелять они не могли, опасаясь попасть в ребенка.
— Они бандиты? — с восторгом спросил сын. — Они настоящие бандиты?
— Кажется, да. Это неважно!
У Ильи оказалось еще примерно море вопросов, у меня — тоже. Но я успела спросить только об Алексее и Кристине. Оказалось, что они приезжали на дачу регулярно, но надолго не оставались. А уже почти неделю их нет. А Олеся заболела свинкой, держат в отдельной комнате в карантине. Ольга Михайловна добрая, но выходить с дачи Илье и Олесе теперь не разрешает. Так что в войнушку не погоняешь! Папа не сказал, куда уехал.
Тут сынок переключился на братков, решив воспользоваться уникальным шансом вытрясти из парней все секреты их немудреной профессии, братки даже слегка смутились от его настырных вопросов. Именно в этот момент у одного из них зазвонил телефон.
Я даже не слышала о чем шла речь. Мои руки обнимали хрупкие плечики Ильи, и я совсем расслабилась. Теперь все будет хорошо! Сейчас мы приедем домой, то есть, в квартиру Андрея. Надо немного отдохнуть! Потом я свяжусь с Леонидом Ильичом, займу у него денег и расскажу все, что знаю. А потом мы с Ильей сядем на рейсовый автобус в любую сторону и уедем. Там мы снимем жилье, я устроюсь на работу. Леониду Ильичу я поручу продать квартиру брата, поэтому вскоре появятся и деньги. Ничего, прорвемся!
— Вера, Владимир Александрович просил вас заехать к нему еще разок.
Эта фраза вывела меня из состояния мечтательного парения.
— Нет, мы не поедем, — возразила я.
— Поедете! — усмехнулся браток.
Выражение его лица копировало типичное выражение его шефа — холодное и с оттенком презрения.
Глава 32. Поддельные камни, настоящая любовь
В комнату Володи я зашла, предчувствуя самое настоящее несчастье и вцепившись судорожными пальцами в Илюшкино плечо. Уже на пороге встретилась глазами с холодным змеиным взглядом.
— Ты чего пиво кипятишь?! — произнес Вавилов, обнажая в злобной ухмылке свои острые клыки убежденного хищника. — Ты меня за лоха держишь, милашка? Знаешь, что с твоим пацаном будет? Слава, Дима, встряхните ее!
Работники ножа и топора ухватили меня за руки и насильно оторвали от Ильи. Он немного испугался, это я заметила по движению его ресниц, но вида не подал, а бросился отдирать от меня одного из парней, сердито выкрикивая:
— Отпусти мою маму, козел! Отпусти!
По знаку хозяина Илью взял за шиворот третий бандит.
— Илья, пока не надо меня спасать, — спокойно сказала я сыну. Больше всего на свете боюсь паники, а если Димы-Славы сделают больно Илье — начну паниковать, и тогда мы точно отсюда не выберемся. — В чем дело? — Я обратилась к Володе, изо всех сил пытаясь выглядеть строго и достойно.
Такой тон мне продиктовал инстинкт самосохранения: не надо показывать свою слабость — слабейшего порвут быстрее.
Инвалидная коляска заплясала на месте.
— Ты не знаешь? — злобно поинтересовался Володя. — Сука, подделку мне впарила и думает, что я не допру! Ну, курва, ты сейчас пожалеешь, что сама родилась и ублюдка своего выродила!
— Эй, потише! — сказала я, продолжая хорохориться из последних сил. — Что значит «подделка»?
— Это, — бандит показывал мне «Безымянного», держа его двумя пальцами как тухлую сливу, — циркон! Труха и больше ничего! Я не кретин, милашка, так что сейчас ты сдохнешь… Дима, давай!
Оплеуха налетела откуда-то сверху, я не поняла, как этот Дима ударил меня. Только слизнула кровь с разбитой губы, чтобы ее не увидел Илья. Но он увидел.
— Прекратите! — закричал мальчик.
Я улыбнулась ему.
— Илюша, все в порядке!
Слава хохотнул над моим ухом, и я получила еще. Это был удар под ребра слева, снизу. От боли я вскрикнула и расплакалась, сразу разучившись дышать. Но не забыла, что сын смотрит на меня. Я глубоко вздохнула, сморгнула слезу, расслабилась, стараясь не думать о боли, и снова улыбнулась Илье. Сказала Вавилову:
— Хватит! Нельзя бить мать на глазах у ребенка. Отпустите его и тогда делайте что хотите. Клянусь, что понятия не имела, что это подделка!
