— Кофе есть? — спросил я.
Они ответили, что нет, и это меня не сильно удивило.
— Меня зовут Джек Ричер, я из военной полиции, и у меня скоро свидание с ужином.
Они не прореагировали на мои слова. Тогда я продолжил:
— А это значит, что в обычные дни у меня было бы время повозиться с вами весь вечер и выжать все, что мне необходимо в процессе обычной беседы, но по вышеназванной причине сейчас у меня нет для этого времени, поэтому будем общаться напрямую в режиме вопрос-ответ, договорились?
Они поняли смысл сказанного. Встреча с представителем военной полиции волнует владельцев бара в городе, расположенном рядом с военной базой. Самым легким в мире делом является занесение конкретного заведения в перечень мест, посещение которых запрещено в течение недели или месяца. Или вообще всегда. Они представились как братья Джонатан и Хантер Браннаны, наследники бизнеса, начатого еще их бабушкой в годы железнодорожного бума. Она продавала чай и вкусные кексы и этим неплохо зарабатывала на жизнь. Их отец переключился на продажу алкогольных напитков, когда поезда перестали ходить и под городом обосновались военные. Они показались мне достаточно приятной парой. К тому же реалистически мыслящей. Братья управляли лучшим в городе баром, а поэтому не могли отрицать того факта, что время от времени видят практически всех.
— Дженис Мэй Чапман заходила сюда, — сказал я. — Та самая женщина, которую убили.
Они согласились, подтвердив, что да, заходила. Не пытались отрицать этого. Ведь в бар «Браннанс» заходит каждый.
— В последнее время с одним и тем же парнем? — спросил я.
Они подтвердили, что да, именно так и было.
— А кто он такой? — поинтересовался я.
— Его звали Рид, — ответил Хантер Браннан. — Пожалуй, это все, что я могу сказать о нем. Но он был важной особой, шишкой. Это было видно по тому, как к нему относились другие.
— Он был вашим регулярным посетителем?
— Да они все были такими.
— А в ту ночь он был здесь?
— Трудный вопрос. В нашем заведении посетителей обычно под завязку.
— Постарайтесь вспомнить.
— По-моему, был. В начале вечера, по крайней мере. А вот потом, мне кажется, я его не видел.
— А на какой машине он был?
— Какая-то старая колымага. Вроде бы голубая.
— А как долго он ходил в ваш бар? — спросил я.
— Год или около того, как мне думается. Но он один из тех парней, кого мы называем «пришел-ушел».
— А что это значит?
— У них там два подразделения. Они куда-то уезжают, а потом приезжают назад. Месяц тут, месяц там.
— А вы видели его с прежними подружками?
Джонатан Браннан ответил:
— У такого парня, как он, всегда рядом «конфетка».[37]
— И кто, в частности?
— Самые симпатичные. Те, что хотели покрасоваться, как мне кажется.
— Белые или черные?
— И те и другие. Этот парень всем предоставлял равные возможности.
— Какие-нибудь имена помните?
— Нет, — ответил Хантер Браннан. — Но я вспоминаю, как пару раз даже испытывал чувство ревности.
Я пошел в отель. До ужина оставалось два часа. Первый час я потратил на то, чтобы подремать, потому что чувствовал себя усталым, а также и потому, что, как мне казалось, снова заснуть мне предстоит не очень скоро. По крайней мере, я на это надеялся. А надежда умирает последней. Проснулся я в восемь часов и распаковал свою новую рубашку. Почистил зубы щеткой с водой, пожевал резинку. Затем, сделав воду в душе погорячее, хорошо вымылся, не жалея ни мыла, ни шампуня.
Надев свою новую рубашку, я закатал рукава до локтей. Она была чуть тесной в плечах, поэтому я оставил незастегнутыми две верхние пуговицы. Заправив рубашку в брюки, надел башмаки, потерев о брюки на икрах каждый из них, дабы придать им блеск.
И после этого взглянул на себя в зеркало.
Я выглядел в точности как парень, которому не терпится потрахаться. Впрочем, именно так оно и было. И с этим ничего нельзя было поделать.
Я сунул свои старые вещи в контейнер для мусора и, спустившись по лестнице, вышел на темную улицу.
Чей-то голос из тени позади меня произнес:
— Это снова ты, солдатик? Ну, здравствуй.
На другой стороне улицы у тротуара стояли три пикапа, два из которых мне были знакомы, а третий я видел впервые. Все дверцы были открыты. Из каждой свешивались ноги. Светились огоньки сигарет, над которыми завивались дымки. Сделав шаг влево и встав вполоборота, я сразу увидел альфа-самца. Одного из двоюродных братьев Макинни. Его лицо все еще было синим и распухшим. Он стоял у фасада отеля под одной из перегоревших ламп. Руки он держал по швам, кисти рук были оттопырены, большие пальцы отставлены в стороны. Он весь горел от желания начать битву и готовился к немедленным действиям.
На другой стороне улицы пятеро парней вылезли из пикапов и направились ко мне. Я увидел бета-самца, то есть молчаливого лидера-вдохновителя; парня, пьющего по утрам пиво; байкера в черной куртке и еще двух других парней, которых не видел раньше. Каждый из них практически ничем не отличался от остальной четверки, что было вполне естественным: тот же регион, та же семья, а может, и то и другое вместе.
Я по-прежнему стоял на тротуаре. Один против шести парней. Ни один из них не должен оказаться за моей спиной. Там может быть только стена. Альфа-самец, сойдя с тротуара на водосточную канавку, присоединился к остальной компании, и вся шестерка выстроилась в дугу. Они остановились, не дойдя до меня восемь или десять футов. Еще вне зоны контакта, но тем не менее я чувствовал их запах. Они, словно взбесившиеся обезьяны, неистово размахивали руками, вертели кистями рук, манипулировали большими пальцами. Своими ужимками они напоминали стрелков из вестерна, у которых не было в руках оружия.
— Так вас шестеро? — спросил я. — И это всё?
Ни слова в ответ.
— Вас все больше и больше, верно? — задал я новый вопрос. — Я-то надеялся, что вы появитесь в более сильном составе. Что-нибудь среднее между авиадесантным батальоном и танковой дивизией. Как мне кажется, в вопросе оценки сил противника мы придерживаемся разных мнений. Должен вам сказать, я несколько разочарован.
Ни слова в ответ.
— Тем не менее, парни, — сказал я, — очень сожалею, но у меня назначен ужин со свиданием.
Они сделали шаг вперед, встав при этом плотнее к друг другу и приблизившись ко мне. Шесть лиц, болезненно-желтых даже при этом скудном свете.
— И я надел новую рубаху.
Ни слова в ответ.
Основное правило драки одного против шестерых: ты должен действовать быстро. Нельзя тратить больше самого минимального времени на каждого из своих противников. Каждому из них нужно нанести только по одному удару. Это и будет самый минимум. Но в то же время ты не можешь оставить ни одного из твоих противников хотя бы без одного удара.
Обдумав свои действия, я посчитал, что начать следует с центра. Раз, два, три: бах, бах, бах. Третий удар будет самым жестким. Третий парень свалится. Первые два — нет. Они прирастут к месту. Застынут от шока и удивления. И наверняка осядут. А вот третий уже будет наготове, когда очередь дойдет до него. И неизвестно, что он предпримет. Возможно, у него уже есть план действий, но нельзя допустить, чтобы он им воспользовался. Он должен пребывать в бездействии, вызванном неуправляемым паническим рефлексом.
Поэтому я решил не трогать пока третьего парня. Может, сразу перескочить на четвертого? Третий может пуститься наутек. Наверняка хотя бы один из них сделает ноги. Я еще не встречал компании, которая сохраняла бы строй после того, как несколько первых голов со стуком грохаются на тротуар.
— Послушайте, парни, — продолжал я искать пути к примирению. — Я ведь только что принял душ.
Ни слова в ответ. Они дружно сделали еще шаг вперед, чего я от них и ожидал. Поэтому встретил их, что называется, на полдороге, дабы не показаться невежливым. Я сделал пару больших шагов вперед, второй из них переместил меня — 250 фунтов движущейся массы — на край тротуара, и я нанес третьему парню слева прямой удар правой, от которого он должен был лишиться всех зубов, если, конечно, они у него на тот момент еще были. Как и было задумано, его голова дернулась назад, а позвоночник и плечи обмякли и превратились в желеобразную массу. Он выбыл из строя, из сражения и из моего поля зрения, потому что к этому моменту я уже, отскочив влево, нанес локтем согнутой правой руки удар по переносице второму парню, колоссальный удар, в который вложил весь крутящий момент от поворота талии и всю силу моего выпада в его сторону. Я видел, как кровь брызнула в воздух, и, сделав быстрый шаг назад, тем же локтем нанес удар парню, который, как я понял, изловчился оказаться у меня за спиной. Судя по нанесенному удару, я понял, что попал в ухо, а поэтому решил снова уделить ему внимание чуть позже. Пока же я сделал еще шаг вперед и, изменив угол атаки, нанес хороший удар ногой в пах четвертому парню: радующий ухо шмякающий звук попадания по мышцам и костям, который перегнул его пополам и свалил с ног.
