— Послушайте, парни, — продолжал я искать пути к примирению. — Я ведь только что принял душ.
Ни слова в ответ. Они дружно сделали еще шаг вперед, чего я от них и ожидал. Поэтому встретил их, что называется, на полдороге, дабы не показаться невежливым. Я сделал пару больших шагов вперед, второй из них переместил меня — 250 фунтов движущейся массы — на край тротуара, и я нанес третьему парню слева прямой удар правой, от которого он должен был лишиться всех зубов, если, конечно, они у него на тот момент еще были. Как и было задумано, его голова дернулась назад, а позвоночник и плечи обмякли и превратились в желеобразную массу. Он выбыл из строя, из сражения и из моего поля зрения, потому что к этому моменту я уже, отскочив влево, нанес локтем согнутой правой руки удар по переносице второму парню, колоссальный удар, в который вложил весь крутящий момент от поворота талии и всю силу моего выпада в его сторону. Я видел, как кровь брызнула в воздух, и, сделав быстрый шаг назад, тем же локтем нанес удар парню, который, как я понял, изловчился оказаться у меня за спиной. Судя по нанесенному удару, я понял, что попал в ухо, а поэтому решил снова уделить ему внимание чуть позже. Пока же я сделал еще шаг вперед и, изменив угол атаки, нанес хороший удар ногой в пах четвертому парню: радующий ухо шмякающий звук попадания по мышцам и костям, который перегнул его пополам и свалил с ног.
Три секунды; трое повержены, один пытается шевелиться на счет восемь.
Никто не побежал.
Еще одно обстоятельство, которое следует запомнить: хулиганы в Миссисипи сделаны из менее чувствительного к боли материала, чем хулиганы большинства других штатов. Или они просто более тупые и толстокожие.
Пятый парень все еще трепыхался у меня за плечами. Может, он собирался с силами, готовясь ударить или совершить захват. Возможно, он собирался удерживать меня, дав возможность шестому парню обрушить град ударов. Этого я знать не мог. Но какими бы ни были его амбиции, они оказались тщетными. Я быстро повернулся к нему всем телом; замах локтем, усиленный разворотом торса, — и удар по скуле. После этого я снова повернулся вперед и стал искать глазами единственного нападавшего, который остался цел. Шестого парня. Он, упершись пятками в бордюр, поднял вверх руки, словно стоящее на огороде пугало. Я воспринял этот жест как предложение ударить его в грудь, прямо в солнечное сплетение. От такого удара он, словно схватившись за оголенный электрический провод, подпрыгнул, заплясал на месте, а потом рухнул в общую кучу.
Парень, которого я ударил в ухо, держался за него, словно боялся, что оно от него сбежит. Его глаза были закрыты, что свидетельствовало о том, что драка для него закончилась; такой исход дела мне нравился больше всего. Я наклонился и врезал ему слева по челюсти.
Он свалился, словно кукла, которую толкнули.
Я с облегчением выдохнул.
Шесть на шесть.
Конец истории.
Я дважды кашлянул и сплюнул на землю, потом неторопливо пошел в северном направлении. Часы на моей руке показывали одну минуту десятого.
Войдя в кафе, я не увидел в зале никого, кроме официантки и супружеской пары, управляющей отелем «Туссен». Взглянув на них, я подумал, что они, возможно, находятся сейчас на середине дистанции своего вечернего марафона. Перед женщиной лежала книга, а ее супруг уткнулся в газету. Деверо в зале не было.
Я сказал официантке, что буду ужинать в компании, и попросил посадить меня за столик для четверых. Я посчитал, что столик для двоих окажется тесным для продолжительного времяпрепровождения. Официантка посадила меня в передней части кафе, и я отправился в туалетную комнату.
Сполоснув лицо, я вымыл руки до локтей и сами локти горячей водой с мылом, после чего провел мокрыми пальцами по волосам. Я делал глубокие вдохи и выдохи. Адреналин, что ни говори, подлая штука. Он не знает, когда его присутствие нежелательно. Тряхнув ладонями, я провел ими по плечам, после чего осмотрел себя в зеркале. Прическа была в порядке. Лицо чистое.
На рубашке была кровь.
На кармане. И над карманом. И под карманом. Не много, но все-таки кровь была видна. Следы попавших на рубашку капель, которые, растекшись и высохнув, стали ясно различимыми завитками в форме запятой. Как будто в меня прицельно брызгали из чего-то. Или я прошел под капелью. Но кровь есть кровь. Кровь второго парня, которого я ударил по переносице. Кровь хлестала из его носа, как вода из смывного бачка унитаза.
— Черт, — чуть слышно, почти про себя, выругался я.
Мои старые рубашки лежали в контейнере для мусора в моем номере.
Все магазины были уже закрыты.
Притиснувшись вплотную к раковине, я еще раз осмотрел себя в зеркале. Капли крови окончательно высохли. Теперь они стали коричневыми. Так, может быть, теперь они будут казаться чем-то предварительно задуманным. Например, эмблемой. Или деталью фасона. Вроде показателя типа ткани, прилагаемого к рулону. Я видел раньше подобные вещи. Правда, я не знал, как они называются. Может быть, пейсли?[38]
Я снова стал делать глубокие вдохи и выдохи.
Теперь уже ничего не изменить.
Я направился обратно в зал и вошел в него как раз в тот момент, когда Деверо переступила порог входной двери.
Сегодня она не надела форму. На ней была обычная одежда: блузка из серебристого шелка и черная юбка до колен. Туфли на высоком каблуке. Серебряное ожерелье. Блузка была тонкой, плотно облегающей тело, свободной от лишних украшающих элементов и достаточно открытой сверху. Юбку поддерживал поясок, затянутый на талии. Я мог бы обхватить ее талию пальцами рук. Ноги у нее были голыми. И стройными. И длинными. Волосы были еще немного влажными после душа. Они рассыпались у нее по плечам. И спадали на спину. Никаких конских хвостов. Никаких стягивающих волосы резинок. Она улыбалась, улыбалась широко, всем лицом, до самых ее изумительных глаз.
Я провел ее к нашему столику, и мы сели напротив друг друга. Сидя в центре своей лавки, она казалась мне маленькой и изящной. От нее исходил запах духов, нежный и едва уловимый. Мне он нравился.
— Простите за опоздание, — извинилась она.
— Не берите в голову, — успокоил ее я.
— У вас кровь на рубашке, — заметила она.
— В самом деле? — притворно удивился я.
— Откуда она у вас?
— Напротив отеля через дорогу есть магазин.
— Да нет, я не про рубашку, — перебила меня она. — Вы что, порезались, когда брились?
— Вы же велели мне не бриться.
— Я помню, — подтвердила она. — Так вы мне нравитесь больше.
— Вы тоже выглядите потрясающе.
— Спасибо. Я решила слинять с работы пораньше. Пошла домой, чтобы переодеться.
— Я вижу.
— Я ведь живу в отеле.
— Я знаю.
— В семнадцатом номере.
— Я знаю.
— С балконом, выходящим на улицу.
— Так вы видели?
— Всё с начала до конца, — ответила она.
— Тогда я удивлен тем, что вы не отменили свидание.
— Так у нас свидание?
— Свидание и ужин.
— Вы не позволили им нанести первый удар.
— Я не сидел бы здесь с вами, если бы позволил им это.
— Верно, — сказала она и улыбнулась. — Вы были великолепны.
— Благодарю, — с поклоном ответил я.
— Но вы подрываете мой бюджет. Пеллегрино и Батлер получают сверхурочные, выпроваживая их отсюда. Я хотела, чтобы их уже не было здесь к тому моменту, когда хозяева отеля закончат ужин. Избирателям не нравится, что на улицах калечат людей.
Подошла официантка. Но без меню. Деверо питалась в этом кафе уже два года, бывая здесь трижды в день, так что меню она знала наизусть и во всех подробностях. Элизабет заказала чизбургер. То же самое заказал и я, плюс кофе. Отметив наши заказы в блокноте, официантка отошла.
— Вы же заказывали чизбургер вчера, — заметил я.
— Я каждый день его заказываю, — ответила Деверо.
— Серьезно?
Она утвердительно кивнула.
— Я каждый день и делаю, и ем одно и то же.
— Что же помогает вам оставаться такой стройной?
— Психическая энергия, — ответила она. — Я постоянно испытываю волнения.
— Из-за чего?
— В данный момент из-за парня из Оксфорда, штат Миссисипи. Того самого парня, который получил пулю в бедро. Доктор принес мне в офис оказавшиеся при нем личные вещи. Бумажник и блокнот. Он журналист.
— Солидной газеты?
— Да нет, он не в штате. Похоже, бедствовал. В последний раз его материал был опубликован два года назад. Но в Оксфорде выходят две газеты, придерживающиеся разных взглядов. Возможно, он пытался продавать что-то какой-либо из них.
— В Оксфорде ведь есть филиал университета, верно?
Деверо снова утвердительно кивнула.
— Университета штата Миссисипи, — пояснила она. — Столь же радикального, как и всё в этом штате.
