Потерпевшая не унималась:
— Товарищ начальник, они отдадут мне вещи? Деньги, часы золотые — подарок мужа. Свадебное кольцо?
Подполковник Розодоев приказал дежурному, рослому симпатичному майору:
— Задержите по сто двадцать второй. И прими у капитана Вершигородцева оружие, изъятое у преступника.
При упоминании о часах Вершигородцев посмотрел на свои. Было без четверти двенадцать. Самый раз идти на беседу к начальнику управления. Розодоев улыбнулся:
— Пунктуальный вы, Павел Иванович. И на этот раз не опоздали.
— Но поволновался крепко, — признался Павел Иванович и попросил у помдежурного закурить, хотя забыл, когда держал в зубах сигарету. Он курил очень редко, разве что вот после такого нервного напряжения.
Подполковник Розодоев дружелюбно потряс старшего оперуполномоченного угрозыска за плечо:
— Молодчина. Как говорится: пришел, увидел, победил.
Затем он вызвал второго своего заместителя, молодого, стройного, все понимающего с полуслова, старшего лейтенанта Свириденко. Приказал ему:
— Оперативные группы снять с засад. Так сказать, чрезвычайное положение отменяется.
— Ясно. На завтра пригласим остальных потерпевших. В притон к Захаркиной выехали лейтенант Горный и капитан Всеволодов. Сделают там обыск.
— Хорошо, — ответил Розодоев, — все проверьте досконально и сами возглавьте. Почему у Захаркиной грабители останавливались? Откуда она их знала? Ну и все остальное уточните. А нам с Павлом Ивановичем пора предстать перед светлыми очами начальства. Дайте мне справки об освобождении, изъятые у задержанных. Так… один Уткис Саид Видеич, судимый по статье 117 Уголовного кодекса, второй Барабашкин Виталий Романович… за грабеж и разбой… Пистолет на экспертизу.
Секретарша генерала, моложавая, подвижная, как ртуть, женщина, гостеприимно показала на дверь кабинета начальника управления. Розодоев взялся за круглую стеклянную ручку и открыл отлично отполированную двойную дверь, пропустив впереди себя Вершигородцева и уже в кабинете победно произнес:
— Разрешите, Андрей Николаевич, войти и доложить: ночные неприятности кончились. Грабители задержаны.
— Все это я знаю, товарищ главный сыщик. Рапортуешь ты, Устин Кириллович, неплохо. Только не понимаю, что бы ты делал, не приди тебе на выручку Вершигородцев?
Розодоев не остался в долгу:
— Замечу, товарищ генерал, капитан Вершигородцев состоит в должности старшего оперуполномоченного уголовного розыска, а, значит, тоже мой кадр, моя выучка…
— Слышал, слышал, — прервал его генерал, — но тебе надо знать места, куда преступники лезут, как тараканы в щели. Купоросом опрыскивай эти притоны! А вот таких Геркулесов в милицейском деле нам бы побольше. — Генерал вышел из-за стола и крепко пожал Вершигородцеву руку. — Доволен тобой, доволен.
Павел Иванович виновато улыбнулся.
— Товарищ генерал, все произошло настолько неожиданно и даже как-то случайно. Не могу даже опомниться. Как в кино.
— В кино? — Подхватил генерал. — В кино покажут, зрители усомнятся: бывает ли в жизни такое, не наврал ли автор сценария? А выходит, что бывает. За поимку грабителей шофера наградим именными часами. Ну, ладно, с этим покончено. Какие проблемы в Цавле? Что у вас там? Что вы не поделили с Копылком? Может, от этого и преступления не раскрываются? Знаю, он заносчивый, а ты упрямый. В чем разногласия? Я сам хочу к вам ехать. Подкинули вы с Копылком нам информацию к размышлению. На месте буду разбираться. Может быть, даже завтра поутру и выберусь в Цавлю. Начальник отдела вернулся из отпуска? Подкачали вы без него.
— На днях выходит на работу. А с Копылком особых разногласий нет. В одном не сходимся. Он против моих бесед в домашней обстановке с ранее судимыми. Ну, а на это у меня есть полное разрешение начальника райотдела подполковника Парамонова.
— Обожди, обожди, разрешение… — осек капитана генерал. — Польза-то есть от этих посещений, народ не возмущается? Я лично считаю, наша служба не любит уединения. Выход в общество, разговор с людьми в непринужденной обстановке — это основа оперативной работы, если хотите. Знаю я: некоторые начальники в своих подчиненных больше любят исполнительность, чем умение думать. А здесь нужно и то и другое. Словом, будем у вас. — Генерал легкой, пружинистой походкой прошелся по мягкой ковровой дорожке.
— Меня не возьмете? — спросил Розодоев.
— Пожалуй, нет. Оставайтесь здесь. Поедет Щеглов. Ему, как моему заместителю по оперативной работе, тоже нужно вникнуть… — Генерал подошел к большим часам, стоящим в углу кабинета, открыл дверцу и поправил минутную стрелку. Он был высокого роста, полный, держался очень прямо, от этого казался еще выше.
— Нежданно-негаданно беды на Цавлю посыпались, — нарушил минутное молчание начальник уголовного розыска.
Генерал неторопливо и тщательно закрыл дверцу часов.
— Вот я и боюсь, что они прибавятся. А когда бед много, от них уже нет боли, а только черствеет сердце и тупеет голова. Подкачала Цавля, подкачала. Два нераскрытых за месяц! Многовато. Версии какие отрабатываете или списываете на гастролеров? — Хитро прищурил глаза генерал и той же почти невесомой походкой вернулся и сел за широкий письменный стол. — Доложите про это убийство сторожа. Что там?
— Такая штука вышла, товарищ генерал, — начал старший оперуполномоченный уголовного розыска.
— Ну, ну, какая незадача? — снова встал из-за стола генерал и заходил взад-вперед по ковровой дорожке. Вся его фигура от седой головы, подстриженной ежиком, до лакированных туфель излучала силу и добрую власть.
Все, кому приходилось встречаться с генералом, отзывались о нем как о человеке на редкость справедливом. Прославленный командир взвода во время войны, он всю свою жизнь посвятил работе в милиции. За эти беспокойные годы ему самому доводилось выполнять сложные задания. Не раз лично приходилось вступать в опасное единоборство с отпетыми рецидивистами и обезвреживать их. Начинал лейтенантом и дослужился до генерал-майора. Почти четыре десятка лет им отдано тому, чтобы все люди спокойно и радостно встречали рассвет и занимались своими делами: учились, работали, воспитывали детей, отдыхали. Это к нему можно полностью отнести слова Александра Блока: «И вечный бой, покой нам только снится…»
Сам генерал, несмотря на огромный стаж службы, постоянно прислушивался к мнению подчиненных, невзирая на их чин. Особой любовью его пользовались вот такие просмоленные жизнью, богатые мудростью, как старший оперуполномоченный Вершигородцев.
— Так какая штука произошла? — поторопил с ответом Евстигнеев капитана, открывая пошире форточку. Свежий ветерок затеребил атласные шторы.
— У меня сложилось твердое мнение, — продолжил капитан, — в машине эти двое произнесли фамилию шофера колхоза «Рассвет» Шаршнова.
Его дополнил подполковник Розодоев:
— Шаршнов — это скверная личность. Одним словом, прожженный негодяй. Может быть, помните, товарищ генерал, нашумевшее лет семь назад дело о посягательстве на жизнь молодой учительницы… Это и есть тот Шаршнов. Полностью отсидел срок и вернулся. По всему видно, дружки к нему путь держали, — закончил Розодоев.
— Да, припоминаю. Что против него есть по новому делу? — спросил Евстигнеев у Вершигородцева.
— Пока ничего, товарищ генерал, но меня осенило, как говорится. По объяснению буфетчицы выходит, что разговор обо мне на вокзале мог вести только Шаршнов. В прошлом преступлении, за которое отсидел, мне пришлось его изобличать. По приметам он — «крестник». А улики все вывел на Коровина, моего подшефного.
— Коровина… — повторил генерал. Он был в хорошем расположении духа. Его баритон заполнял обширный кабинет, — наслышался я о вашей индивидуальной профилактике. Отговариваете людей от преступлений… Мне думается, перевоспитанию поддаются все. Нужно только найти хорошее слово для каждого. Раздуть огонек в потемневшей душонке. Конечно, я не говорю о таких, как Шаршнов. Этот, как старая телега, прогнил до дна. А если, действительно, виноват Коровин?
— Уйду на заслуженный отдых.
— На пенсию собрался, — подтвердил серьезно Устин Кириллович.
— Именно. Выйдет из всей моей затеи мираж. — Капитан невесело, едва заметно улыбнулся. — Выходит, не нашел ничего светлого в сердце паренька.
— На пенсию — это не то слово: накажем. Да, да, накажем. Несмотря на заслуги. А их у вас, знаю, немало. Ни на что не посмотрим. Представляете — люлюкаться, люлюкаться с тем же Коровиным, а он вас за нос водил, убийство совершил. Будьте, как говорится, здоровы! Фикция тогда со всей вашей профилактикой.
— И я не думаю на Коровина, товарищ генерал, — заступился подполковник Розодоев. — Мне доводилось дважды с ним встречаться. Производит неплохое впечатление. Сожалеет о прошлой судимости. Парень раскаялся. Женился. Правда, в семейной жизни не все в порядке.
