– Она что, очухалась? – осведомился он. – Быстро! Хотя как тут дозу рассчитать, если на глазок все делается…
– Отпустите меня! – Вика дернулась, пытаясь высвободить руки, но веревка была крепкой.
– Еще один звук – выбью зубы, – с полнейшим равнодушием в голосе предупредил ее молодой мужчина. – Они тебе все равно больше не понадобятся.
По его облику было ясно – он не блефует. Поэтому Вике пришлось прикусить язык – пока было что прикусывать.
– Обязательно разве так с ней поступать? – вздохнула старушка. – Это уж как-то слишком жестоко!
– Она получит то, что заслужила.
– Жестокости никто не заслуживает! Разве мы это не обсуждали? Если бы она умерла тогда, это бы случилось быстро!
– Но она прожила лишних двадцать лет, за это и заплатит!
Девушка хотела сказать, что лишними она эти годы вовсе не считает, но страх потерять зубы был сильнее ее жажды справедливости.
– Я все равно против издевательств! – продолжала настаивать на своем женщина. – Если вы хотите все довести до конца, сначала убейте ее, как убивали других! Что ж она мучиться-то будет?
– Потерпит. Это особый случай! Мы уже один раз ошиблись, надо было сначала убедиться, что это – она. Что-то такое на шее у нее есть, значит – она. А живой ее надо оставить, потому что у мертвой кровь толком-то и не стечет. Да не будет ей так уж больно! Не зря же эти трусливые твари часто вены режут, чтобы из жизни уйти. Это только поначалу больно. Подергается немного – и заснет, а потом природа свое дело сделает.
Он подошел к подносу, сбросил с него тряпку. На блестящем металле лежали иглы, катетеры и прозрачные пластиковые трубки. Медицинское оборудование, изначально предназначенное для использования в благородных целях. А то, что собирались сделать с ней эти люди… не имело названия.
Молодой мужик подошел к ней. Вика инстинктивно попыталась отстраниться от него, но в ее положении это было не так-то просто сделать. Не обращая внимания на ее резкие движения, он критически осмотрел ее. Здоровенные лапищи потянулись к ней, он дотронулся до ее запястий, обмотанных веревкой, бесцеремонно сжал ее бедро.
– Сюда надо иголку ставить. Крупная артерия. На руках – не надо, это капля в море, особенно в таком положении. На ноги – лучше.
Желание – просить их, умолять не трогать ее – было настолько сильным, что она еле удержалась от крика. В иных обстоятельствах гордость не позволила бы ей так унижаться. Она ведь для того и училась дипломатии, чтобы никого ни о чем не просить!
– Думаешь, есть смысл тратить на это время? – Дед скрестил руки на груди, с сомнением наклонил голову. – По-хорошему, нам бы отсюда сваливать надо. Мы ведь так и не нашли того щенка…
– Понятно, что надо сваливать. Но если никто до сих пор сюда не явился, то до завтра уже и не придет. А щенок, может, уже и сдох где-то… С ней разберемся – и смоемся! Но ты же хочешь по-хорошему все сделать, а не абы как! Пусть часок повисит живой, крови максимум выльется. Тогда уж, если она будет живой по-прежнему, перережем горло, и все. Иначе – смысл, вообще, озадачиваться?
– Твоя правда. Галя, подготовь ее! А ты ступай со мной, нужно машину все-таки куда-то перегнать, а то ночью она тут одна-одинешенька стоит, внимание привлекает.
– Сам не перегонишь? – недовольно поинтересовался молодой ублюдок, не сводивший глаз с Вики.
Глаза у него были какие-то… шальные. У нормального человека таких быть не может. Хотя… Вика не была уверена, что ей это не кажется – из-за ужасной ситуации и скудного света.
Старик был непреклонен:
– Пошли, я сказал! Мать все подготовит, вернешься – и сразу к делу. Пока я буду занят машиной, поищешь щенка нашего.
– Да нет его уже здесь давно…
– Все равно – поищешь!
Они вышли так же, как и пришли – шагая рядом, нога в ногу. Как только старикан управляет этим здоровенным детиной? Вика чувствовала, что не все так просто. Молодой мужчина напоминал ротвейлера: он еще на поводке, но от намордника уже избавился. А тот, кто держит этот поводок, по весу явно уступает своему «питомцу».
Старушка проводила их долгим взглядом. Затем взяла в углу комнаты металлический таз и направилась к Вике.
– Ноги подними. Мне нужно таз под тебя поставить.
Вика на отсутствие воображения никогда не жаловалась. Она прекрасно поняла, для чего им нужна эта посудина, равно как и инструменты на столе. Самым первым – и естественным! – желанием было попытаться ударить старуху ногой, отпихнуть этот дурацкий таз, кричать, извиваться. Да что угодно, лишь бы не идти, как овца, на заклание! Вот только подобная истерика делу вовсе не помогла бы. Да в одиночку женщина с ней не справилась бы. Вернулись бы мужчины – и обездвижили жертву ударом по голове, лишив ее всякой надежды на спасение!
Когда ее обучали ведению переговоров, не зря ведь говорили, что ключ ко всему – самоконтроль. Сорвавшись на эмоции, ничего нельзя добиться ровным счетом. А со словами можно далеко уйти…
– Вам не следует это делать, – произнесла Вика. Голос ее звучал на удивление ровно. – Я чувствую, что у вас есть какая-то мотивация. Но при этом я знаю, что вы допускаете ошибку! Вы тоже это знаете, я по вашим глазам вижу. – Бабка никак не отреагировала на ее слова. Но она все слышала! Это было видно по выражению ее лица, по глазам. По крайней мере, Вика надеялась, что толкует эти моторные реакции правильно, а не поддается самообману. – Если бы вы действительно были правы, у вас не имелось бы никаких сомнений. А раз они появились, значит, меня надо отпустить! Я не могу ничего сказать о женщинах, которых убили раньше, но в случае со мной у вас точно сбой произошел! Я не желаю вам вреда!
– Ты молодец, что такая спокойная… Оставайся и дальше спокойной, и тебе будет легче.
Бабка взяла с одной из полок большие ножницы и принялась резать Викины джинсы. Она не стремилась срезать ткань полностью, просто раскраивала штанины по внутреннему шву, чтобы можно было добраться до вен. Иногда лезвия ножниц задевали кожу, оставляя неглубокие порезы. Вика почувствовала, что по ногам заструилась кровь, но старалась не обращать на это внимания, хотя на глазах ее уже закипали слезы.
Оставаться спокойной. Во что бы то ни стало!
– Отпустите меня. Вы же сами понимаете, что это чудовищно!
– Так надо.
– Может, вы и ваш муж верите в это. Но не ваш сын! Взгляните в его глаза, и вы все поймете. Ему хочется убить меня просто потому, что ему нравится это делать! Посмотрите, в кого вы его превратили!
Полной уверенности у Вики, естественно, не было, но она все равно выстраивала свою теорию – по кирпичику. Понятно же, что просто так старуха ее не отпустит, нужны веские аргументы!
– Он все делает как надо… – робко возразила старушка.
– Он наслаждается этим!
Капли крови стучали по металлическому дну таза. Гулко, громко. Этот звук, как казалось Вике, превращался в грохот, в стук кровавых градин.
– Мы преследуем важную цель, и он – тоже! – заявила бабка.
– Какая важная цель может оправдывать все это? Я вам ничего не делала, это я знаю точно! А приплетать меня к каким-то посторонним целям и говорить про судьбу – не надо! Я не собираюсь нести ответственность за то, чего не делала!
– А придется. – Женщина отложила ножницы и твердо посмотрела прямо в глаза Вике. – Потому что из-за таких, как ты, двадцать лет тому назад погиб мой ребенок.
Паника нарастала, она становилась такой же невыносимой, как и эти мучения. Но Вика понимала, что поддаваться никак нельзя. Может, если «отпустить» этот страх и раствориться в нем, ей станет легче – на миг… Но ей уже удалось вовлечь женщину в беседу, значит, еще не все потеряно.
– Галина… кажется, вас так зовут?
Бабка неохотно кивнула.
– Галина, расскажите, что случилось с вашей дочерью… Я не уверена, что знала ее.
– Ты ее и не знала… никто из вас не знал. Петя искренне ненавидит вас, он думает, что вы – главная причина ее смерти. Но я понимаю, что и вам всем тоже не повезло. Сколько лет тебе тогда было? Пять, шесть, семь? Ты не могла принимать никаких решений, поэтому ты не связана с ее смертью.
То, с какой легкостью женщина признала этот факт, насторожило Вику, и все же она решила попытать счастья:
– Ну вот! Тогда зачем же мстить мне за то, в чем я не виновата?
– Я же говорю: ты абсолютно не понимаешь наших целей! То, что происходит, – это не месть лично тебе. Это освобождение для нее.
– Что?..
– Лена всегда была здоровой девочкой. – Галина прикрыла глаза, мелкие слезинки выступили на ее веках. – Ей было тогда восемь лет… Сейчас она, наверно, была бы такой же, как ты. Она тогда впервые попала в больницу, случайно получила травму головы. Такое… просто случается, в любой семье это возможно. Врачи говорили, что состояние тяжелое, но все же была надежда! А потом – эта ваша авария… В больнице поднялся переполох. Люди бегали туда-сюда, как на пожаре. Нас, родственников, выгнали прочь. Несколько дней вообще не разрешали никому приходить в больницу – она была переполнена. А потом, когда нас все-таки пустили… нам сказали, что Лена умерла.
