— Мама! Это была твоя записка! Написанная твоей рукой и в твоём стиле! Клянусь, я ничего не выдумываю!
— Сначала ты объявляешь, что беременна. И тут же сбегаешь с неизвестным парнем!
— Если я хотела сбежать, то почему вернулась? И потом… Я вовсе не беременна!
Тут мне совсем стало плохо.
Эта девочка меня прикончит!
— Ты… не… беременна? — выдохнула я.
— Конечно нет! Я же сказала, что пошутила! Ты разве не помнишь? Да, я сморозила глупость… Но ты никак не могла оторваться от телефона, звонила то одному, то другому подчинённому, руководила, как обычно… Я-то надеялась, ты хотя бы в поездке будешь разговаривать со мной, а не с Татьяной и персоналом. Вот и брякнула про беременность, чтобы привлечь к себе внимание. Хотела тут же дать задний ход, но не успела. Ты начала орать, потом появилась Кристина и бурно возрадовалась. Я поняла, что загнала себя в ловушку. Решила быстренько смыться, а вечером — когда улягутся страсти — всё объяснить.
— Так ты действительно не беременна?!
— Да нет же!
Я застыла и тупо уставилась в одну точку, не в силах переварить всю информацию, свалившуюся на меня. Сегодня был день открытий и потрясений. Во-первых, я снова смогла прижать к груди любимую дочку. Во-вторых, узнала, что французская полиция ко мне равнодушна. В-третьих, выяснила, что мой «бабушкинизм» откладывается. У меня есть шанс ещё несколько лет побыть девушкой!
— Не беременна?
— Нет же, мама! — воскликнула Натка.
— Тогда я тебя сейчас придушу, — злобно сверкнула я глазами. — Что ты мне устроила, а? Завтра организую очную ставку с Этьеном. И если ты не скажешь правду, я выбью признание из парня. Я этому красавчику…
Следующие четыре слова успела проглотить, так как в последнее мгновение поняла, что произносить их при ребёнке не следует.
— Мама, но я ни в чём не виновата! Он принёс записку от тебя! — заныла Натка. — Почему ты мне не веришь?
— А как мне тебе верить? Ты же совсем завралась! То ты беременна, то уже нет. Такими вещами не шутят, вообще-то!
— Прости, прости! Но насчёт записки я не вру!
— Поклянись моим здоровьем.
— Клянусь! — без промедления произнесла Натка самую страшную клятву и прижалась ко мне.
Я впервые подумала о том, что, возможно, она говорит правду.
— Серьёзно, что ли?
— Да, мама, записка была! Правда-правда! Ну, хочешь, я тебе процитирую по памяти?
— Давай.
— Вот слушай! — Натка закрыла глаза, представляя текст. — «Натусик, на фирму опять наехали. С этого момента мы на военном положении. Ты должна спрятаться, чтобы я могла свободно действовать, не опасаясь за твою жизнь. Извини, малыш, придётся потерпеть некоторые неудобства. Парня зовут Этьен, возьми вещи и езжай с ним. Он о тебе позаботится. Думаю, за неделю я управлюсь. Айфон оставь, его могут использовать в качестве маячка. В Интернете не сиди. За меня не беспокойся, я разотру наших врагов в порошок. Я тебя очень люблю! Твой нежный кактус»… Вот!
— Хм-м…
— И что я должна была подумать?
— Действительно… В моём стиле.
— Вот именно! Да ещё и написано твоей рукой.
Я задумалась.
Всё это странно и подозрительно… Очень похоже на чей-то жестокий розыгрыш. Кто-то отправил мою дочь в незапланированное путешествие, чтобы я поволновалась и побегала. Может быть, всё это время меня снимали скрытой камерой?
— Ты знаешь адрес Этьена?
— Зачем тебе? — напряглась дочь.
— Мы поедем к нему прямо сейчас! И всё у него выясним!
— Ты собираешься устроить ему допрос с пристрастием? — испугалась Натка.
— Безусловно!
— Мама, пожалуйста, не надо! Я не хочу, чтобы ты набросилась на этого милого парня. Он не сделал мне ничего плохого! И потом, уже поздно, ночь за окном.
Я помедлила. Действительно, уже стемнело, а силы были на исходе. День получился слишком длинным и насыщенным. Вопрос с запиской оставался невыясненным, но я решила отложить его до завтра. Жан-Поль обязательно позвонит. Возможно, он сам выпытает информацию у сына, а потом всё мне расскажет…
Натка испуганно ожидала вердикта. Она боялась, что я закачу грандиозный скандал её новому французскому приятелю.
— Ладно, — смилостивилась я. — Разберёмся завтра. Вся эта история с запиской мне ужасно не нравится. Думаю, нам надо поскорее уехать, пока ещё чего-нибудь не случилось. Для Кристины всё закончилось плохо, для нас — вроде бы хорошо. Но на сердце как-то неспокойно.
— Сматывать удочки? Ну, мама, а как же мои курсы? Я их не закончу?
— Когда-нибудь в следующий раз.
— Но мы же заплатили! И эта комната тоже оплачена до первого июля!
— Теперь я тебя здесь одну не оставлю. Быстро ныряй в Интернет и ищи нам билеты на самолёт.
Натка с трагическим видом, но всё же покорно взялась за планшет и начала поиски. А я тем временем наконец-то проверила свой мобильник — не держала в руках целую вечность! Глубоко в сердце теплилась надежда увидеть несколько пропущенных звонков от Володечки…
Размечталась! Увы — ни одного!
Зато обнаружила два миллиона рекламных эсэмэсок, а также сообщений от Тани, бухгалтера, сотрудников, партнёров… Платные входящие эсэмэски съели все деньги на счету, и телефон мне отключили.
— Доченька, пусти в Интернет, кину с карточки денег на телефон.
— Сначала оплати билеты. Вот, смотри, что я нашла. Если полетим через Париж — то билеты обойдутся в пятьдесят тысяч.
— Два?
— Нет, каждый.
— Итого — сотня. А не слишком ли жирно?
— Ты же знаешь, в одну сторону покупать всегда дороже. Но я нашла рейс через Дюссельдорф — по двадцать пять тысяч. И пересадки удобные — в Дюссельдорфе два часа, в Москве — четыре. Будем болтать! Я расскажу тебе о моём фантастическом путешествии.
— Хорошо, давай эти билеты и забронируем.
Я достала банковскую карточку, чтобы ввести данные. И через пару минут… Через пару минут…
— Что за чёрт! Ошибка. Карточка не проходит.
— Да ладно! — удивилась Натка. — Твоя кредитка надёжна, как российский противоракетный щит.
— Попробую другую.
Вскоре мы с дочкой убедились, что обе банковские карты не срабатывают. Ужасные подозрения, словно бесшумные ниндзя, закрались в сердце и стали размахивать нунчаками.
— Мама, успокойся! Наверное, какой-то сбой на линии. Вай-фай глючит или у банка с Сетью проблемы.
Хочется верить, что дело именно в этом!
Глава 29
Триумфальное возвращение
Утро следующего дня было очень напряжённым, я провела его, разбираясь с синим «Ситроеном». Арендованный автомобиль стал звездой местных теленовостей, его показали со всех сторон. Кроме того, у него был разбит бампер.
Как и предвещал инспектор Фалардо, пришлось заполнить монблан бумажек (Натка снова выступала в роли переводчика) и заплатить штраф. К счастью, у меня были наличные. Несладко бы нам пришлось в чужой стране с двумя заблокированными кредитками на руках. Наверное, я опять прибегла бы к помощи милого Жан-Поля. Он столько дней нянчился со мной, оплачивал счета — думаю, и сейчас бы не отказал.
Закончив с фирмой проката автомобилей и страховой компанией, мы с Наткой быстро вернулись «домой», схватили упакованные ночью чемоданы и на машине Виржини помчались в аэропорт. Из-за всей этой суеты так и не удалось поговорить с Жан-Полем и Этьеном — мы не успели с ними встретиться. Вопрос с запиской повис в воздухе.
Я всё же сунула мадам конверт с деньгами для моего мушкетёра-экскурсовода и нацарапала пару строчек: «Спасибо за помощь! Позвоните мне или напишите!»
— Не очень-то ты многословна, — заметила дочь. — Мужчина тебя, можно сказать, целую неделю на руках носил.
— Да… Надо бы написать ему что-то приятное… Мы с ним ещё и поцапались напоследок, потому что у меня были нервы на пределе. Ничего, вот позвонит, и я буду с ним ласковой, как двести шахерезад.
— У тебя не получится. Вспомнить хотя бы, как ты с дядей Володей разговаривала, — вздохнула Натка. — А вы случайно не помирились?
— Нет, — буркнула я. — Помиришься с ним, как же! Он не хочет.
— Его можно понять. Если выбирать между наждачной бумагой и лионским шёлком — мужчина однозначно выберет второе.
— Не слишком ли ты много болтаешь? Для любимой мамочки могла бы подобрать более лестное сравнение.
— Кто тебе ещё скажет правду? Все тебя боятся, — снова вздохнула Натка. — Приходится вызывать огонь на себя.
Дочь права. Меня постоянно упрекают в том, что мой стиль ведения диалога восходит к кайнозойской эре, когда лучшим аргументом в споре являлась каменная глыба… Сброшенная на голову собеседника, она молниеносно устраняла все противоречия между спорщиками…
— Уже сделала выводы, — сказала я ребёнку. — Мне нужно быть мягче, добрее. И внимательнее к людям. Обещаю исправиться. Честное пионерское!
