— Чего?
— Ну, влезать во все это дерьмо.
— Ох, Ленка, знала б ты, в каком дерьме я сам — по маковку. Да, кстати! Арсюша отхлебнул только что поданный кофе. — Я ведь тебя предупреждал насчет Бубенцова еще десять лет назад.
— Я помню, — кивнула Лена.
— Ребенок-то его? Не хочешь, не отвечай.
— Ребенок мой, и только мой.
— Знаешь что? Выходи-ка ты замуж за этого подполковника, как его, у которого ты жила.
— Сергей Сергеевич Кротов. Он мне не предлагал.
— Предложит. Он просто стесняется.
— Почему ты так думаешь?
— По кочану и по капусте!
* * *
Он выскочил, как черт из табакерки, этот двухметровый бугай в кожаной куртке с квадратным лицом и мертвыми глазами. Лена не увидела, а скорее почувствовала его приближение. Он подходил сзади бесшумной и хищной походкой.
На платформе было пусто. Лена уже минут двадцать ждала поезда. Сейчас наконец туннель осветился белыми огнями. Поезд приближался, и Лена успела заметить, что это не тот, который ей нужен, а сквозной экспресс. Он проедет станцию не останавливаясь.
Она стояла в центре платформы, примерно в метре от края. Бугай пер прямо на нее. Поезд грохотал и свистел. Еще не осознав, что происходит, Лена выхватила пистолет из кармана пальто и, не целясь, пальнула в надвигавшуюся на нее громадину с мертвыми глазами.
Выстрела слышно не было. Бугай стал тихо оседать. Прямо за ним Лена увидела рыжеволосую «колледж-герл».
— Пушку спрячь! — скомандовала «колледж-герл» на чистом русском языке.
Быстро оглядевшись, она за секунду обыскала бугая, вытащила у него из карманов пистолет и бумажник.
На левом запястье мелькнула яркая цветная татуировка: череп, перевитый жирной змеей. Маленькая, с распахнутой пастью и раздвоенным жалом головка змеи высовывалась из пустой глазницы.
Схватив за руку остолбеневшую Лену, Света поволокла ее к переходу. Они перебежали на другую станцию, впрыгнули в первый подъехавший поезд, проехав одну остановку, вышли на улицу.
Лена автоматически шла за Светой, которая крепко держала ее за руку. Неотступно виделось побелевшее лицо бугая, мертвые глаза, приоткрытый рот с вывалившимся кончиком языка.
Пройдя квартал от сабвея, они остановились.
— Оглядись, пожалуйста. Где мы находимся? — строго сказала Света.
— Это… — Лена мучительно сглотнула, — это, кажется. Центральный парк. Туда, пойдем скорее туда. Меня сейчас вырвет.
Они перешли улицу. В парке было темно. Мимо протрусила группа бегунов. Света стояла, курила и слушала, как рядом, в кустах, Лену выворачивает наизнанку.
— Как ты? — спросила она, когда стало тихо, и достала из сумки бутылочку минеральной воды. — Хочешь рот прополоскать?
Лена появилась из-за кустов, благодарно кивнув, взяла бутылочку и опять скрылась. Остаток воды она вылила на ладонь и протерла лицо.
— Все, — сообщила она, усаживаясь на скамейку, — я почти в порядке. Теперь скажи мне, я его совсем убила или только ранила?
— Совсем, — Света села рядом на скамейку и закурила новую сигарету, прямо в сердце попала.
— Господи! Что же я наделала! — прошептала Лена.
— Одним ублюдком меньше, — пожала плечами Света, — жаль, конечно, я бы его живым взяла и расколола. Ну, да ладно. Он не последний.
— Ты? Его? Он же огромный!
— Огромный, но тупой.
Они помолчали, пережидая, пока мимо протрусит очередная стайка бегунов. Лысый старикан в широких трусах оглянулся и покачал головой:
— Зачем вы курите? Курить очень вредно. Подумайте о своем здоровье.
— Я подумаю! — весело пообещала Света.
— На Шмитовском ты была? — осторожно спросила Лена.
Света молча кивнула.
Бредли даже не взглянул на пакет, который Света положила перед ним. В пакете был бумажник с документами застреленного бугая.
— Я не понимаю, зачем вы назначили мне встречу. Не вижу никакой необходимости. Мои люди не будут делать за вас вашу работу.
Он говорил тихо и твердо, не забывая при этом отправлять в рот куски пиццы с ветчиной и прихлебывать светлое пиво.
Они сидели в маленькой шумной пиццерии напротив Колумбийского университета. Здесь собирались студенты и работали студенты. Бредли в своем чиновничьем костюме, в белой, наглухо застегнутой рубашке и черном галстуке выделялся на общем легкомысленном фоне. Особенно нелепо он выглядел в сочетании с красоткой Светланой. На странную парочку поглядывали с любопытством.
— Уберите, пожалуйста, пакет со стола, — сказал он уже мягче, — поймите, я не могу светиться на Брайтоне. Я вступлю в игру, когда вы назовете главное имя.
— Но дайте мне хотя бы человека. Одного человека. Я не могу разорваться и быть в нескольких местах одновременно.
— А зачем? Зачем вам разрываться? Вы на верном пути. Данных у вас сейчас достаточно. Теперь охрана объекта отходит на второй план. Сконцентрируйтесь на главном. Тогда и разрываться не надо будет. Вы справитесь, я не сомневаюсь. Он растянул губы в улыбке. Глаза остались ледяными.
— Мой объект остается на первом плане, — мрачно сказала Света и залпом допила остывший кофе.
Сидя на подоконнике в университетском коридоре, она еще раз просмотрела содержимое бумажника: запаянные в пластик водительские права с цветной фотографией, вид на жительство — «грин карт», из которой явствовало, что Валерий Приходько прибыл в США два года назад и по специальности водитель. Еще в бумажнике были: две кредитные карточки, пять презервативов и розовый, пропитанный сладкими духами, украшенный жеманными завитушками картонный квадратик, на котором по-русски и по-английски было написано:
"Белла Баттерфляй.
Салон изысканного массажа для состоятельных господ".
Внизу, совсем мелко и только по-русски: «Мы выполним любой ваш каприз!»
Кроме того, Света обнаружила два скомканных счета из ресторана «Очи черные». Потом она обшарила карманы собственной куртки. Она помнила, что вчера вытащила у убитого еще несколько бумажек.
Так и есть — магазинные чеки. Все магазины брайтонские. И еще бледно-зеленая глянцевая картонка с надписью по-русски: «Дискаунтная карточка постоянного посетителя. Массажный салон Беллы Баттерфляй предоставляет вам десятипроцентную скидку, если вы посетили нас более десяти раз!»
На обратной стороне типографским способом было напечатано имя убитого. Наконец из аудитории вышла Лена. Когда они сели в машину, Света сказала:
— Я сейчас отвезу тебя домой. Очень прошу, сиди и никуда не высовывайся.
— А если Стивен захочет пойти пообедать? Он не любит есть дома.
— Придумай что-нибудь. Скажи, устала, голова болит, к лекции надо готовиться.
— Не поверит. Обидится.
— Хорошо. Скажи, что твоя русская подруга пригласила тебя и его вечером в ресторан. Куда, кстати, вас пригласить?
— Куда хочешь, только не в китайский. Стивен терпеть не может китайскую кухню. Когда ты за нами заедешь?
— Не знаю. Часов в девять-десять.
— А завтра? — после паузы грустно спросила Лена. — Завтра мне тоже никуда не выходить?
— До завтра надо дожить, — Света щелкнула зажигалкой и закурила. — Как зовут того парня, к которому ты ездила на Брайтон?
— Арсений Верещагин.
— Он кто?
— Поэт.
— Кто?! — Света засмеялась.
— Что ты смеешься? Он правда очень талантливый поэт. Мы с ним двадцать лет знакомы.
— Чем он здесь занимается?
— Не знаю. Работает на «кеш», живет в жуткой дыре, стихи пишет.
— Он тебе свою пушку одолжил?
— Купил для меня. Принес в ресторанной корзиночке. Знаешь, здесь в отличие от Европы все, что не доел, складывают в такие красивые корзиночки. «Собачий пакет» называется. У каждого ресторана — свои, фирменные.
— Из какого же ресторана был тот «собачий пакет»?
— Кажется, «Очи черные».
— Ты поэту все рассказала?
— Да.
— И что он?
— Он сказал, будто догадывается, кто за мной охотится, и намерен точно это выяснить.
— Что ж ты раньше молчала! — Света даже притормозила.
— Он фантазирует, это несерьезно. Ты бы видела, в какой нищете он живет! Если бы у него были связи с бандитами, он бы жил не так. Ничего он выяснить не может.
— В следующий раз, — строго сказала Света, — пожалуйста, выдавай мне всю информацию. А уж оценивать ее и делать выводы, что серьезно, а что нет, я, извини, буду сама.
Лена не обиделась. Она знала, что Света права.
* * *
— Салон «Белла Баттерфляй». Чем могу вам помочь? — произнес низкий женский голос по-русски.
— Вы говорите по-английски? — спросила Света.
— Да, конечно, — ответили ей.
— Вы делаете изысканный массаж только господам или дамам тоже?
Света говорила из телефона-автомата и прикрывала ладонью трубку, чтобы не был слышен уличный шум.
