— Это значит лишь то, что вам придется держать язык за зубами, — осадил его Форд.
— Если только и она попридержит свой язычок, — Пенриф тыкнул пальцем в Энн.
— Я молчать не буду! — выкрикнула девушка. — Я уже по горло сыта вашими играми, и я должна оправдаться перед мистером Фордом. Слушайте!
— Ну и пожалуйста! — рявкнул Ральф, после чего рухнул в кресло и принялся нервно крутить усы. — Но помни, что твой любовничек, сэр Ганнибал, завтра окажется в тюрьме!
— Лучше сидеть в тюрьме, чем полагаться на милость такого грубияна, как вы, — отрезала мисс Стреттон, поплотнее запахнув плащ. — Посмотрите, господин Форд, на этого галантного кавалера, который утверждает, что любит меня.
— И это правда! Правда!
— Он любит меня так сильно… — продолжала художница с презрением, — что ревниво следит за мной. Он
следовал за мной до старой шахты и подслушал, что там прячется сэр Ганнибал. Когда я вернулась, этот любезный джентльмен заявил, что я должна солгать вам, будто видела сэра Тревика на холме, и потребовать деньги за молчание, или он выдаст своего соперника полиции!
— Это правда? — спросил Освальд, обернувшись к хозяину дома.
— Да, — неохотно признался Пенриф. — Видите ли, я в трудном положении. Я хочу денег, и мне нужна Энн. Я мог получить и то и другое, да еще и избавиться от соперника, если бы смог убедить следствие, что тот был на холме в момент убийства.
— Значит, это неправда? — продолжал допытываться юрист.
— Это такая же ложь, — ледяным голосом подвела итог Энн Стреттон, — как то, что я взяла бы деньги за молчание о том, чего никогда не было.
— Значит, то, что вы сейчас рассказали Анаку, — правда? — с облегчением спросил Форд.
— Чистая правда. Все было точно так, как я только что рассказала, и господин Пенриф подтвердил мою историю, но лишь для того, чтобы спасти свою собственную шкуру. Ни он, ни я не видели сэра Тревика. Ральф заставил меня солгать, угрожая, что выдаст сэра Ганнибала. А на самом деле ему были нужны лишь деньги.
Форд посмотрел на Ральфа, который все еще крутил ус — злой, униженный и безмолвный. Он предложил руку мисс Стреттон.
— Позвольте вас проводить, — сказал он церемонно.
Следует помнить, что коляска, воспользоваться которой Освальд предложил девушке, в действительности принадлежала госпоже Крент. Но особняк в Грандже сгорел, и кучер за небольшую сумму был не против вернуться в Санкт-Эвалдс. По идее, он должен был получить новые распоряжения от экономки, но оказался деморализован так же, как остальная прислуга сгоревшего дома, и сидел под дождем в коляске у ворот, пока из темноты не вынырнул Форд в сопровождении мисс Стретгон.
Договорившись о возвращении в Санкт-Эвалдс, юрист помог Энн забраться в коляску, а потом крикнул кучеру:
— Подождите немного… Мисс Стреттон, вы сами доберетесь?
— Я знаю этого кучера и не боюсь, что в дороге со мной что-то случится, — кивнула она. — Но почему вы не хотите поехать со мной?
— На то есть причина, — прошептал адвокат ей на ухо. — Помните, ваш друг угрожал сэру Тревику? Уверен, шахту обыщут завтра же. Поэтому я должен навестить сэра Ганнибала и помочь ему спрятаться до наступления утра.
— Да-да! Это мудрое решение. Но тогда я могла бы пойти вместе с вами…
— Вы должны подумать о себе. Возвращайтесь в Санкт-Эвалдс. Утром я тоже вернусь и непременно встречусь с вами. А тем временем вы сможете рассказать обо всем случившемся мисс Тревик.
— Утром я непременно зайду к ней, — пообещала художница и вдруг замолчала, а потом прошептала едва слышно: — Отведите сэра Ганнибала в Трегейгл, что у моря. Там тоже есть шахты и пещеры. Он знает, где они находятся. Мы бывали там как-то, когда я делала эскизы. Там сыро, но он будет в безопасности. Ральф не станет искать его в таком месте.
— Но если это опасно… — заколебался Форд.
— Тем больше оснований сэру Тревику направиться именно туда. Никто, особенно Ральф Пенриф, не станет его там искать. Кроме того, в ближайшие дни не ожидается шторма, так что в пещерах будет сухо. А потом мы вывезем его из страны.
— Хорошо, — согласился молодой адвокат. — Но скажите, мисс Стреттон, неужели господин Пенриф и в самом деле пытался вас шантажировать?
— Да, — ответила девушка искренне. — Поверьте, его финансовое состояние и впрямь печально. Он сдуру растратил все свое состояние, подобным безрассудством разбив сердце своей несчастной матери. Особняк Пенриф уже заложен и вскоре уйдет с молотка. Он знал, что Боуринг оставил деньги Пенрифу, и решил заполучить их шантажом. Как вы понимаете, я участвовала в этом без малейшей корысти, лишь для того, чтобы помочь сэру Ганнибалу.
— Понимаю… Но вы все равно могли бы сказать мне правду.
— Как? Вы тогда не верили ни одному моему слову и со слов мисс Тревик считали бы меня авантюристкой. Теперь же, когда она согласилась на мой брак с ее отцом, я смогла оправдаться и в ваших глазах, господин Форд. Я не удивлена, что вы думали обо мне плохо, ведь я приняла участие в авантюре Ральфа, но лишь для того, чтобы предотвратить худшее.
— Ну что ж, значит, мы должны действовать быстрее, чем Пенриф, — с мрачной уверенностью объявил Освальд. — Пусть завтра полазает по шахте вместе с полицейскими, а птичка тем временем улетит. Честное слово, мисс Стреттон, я восхищен благородством ваших поступков!
— Не забывайте, что я влюблена в сэра Ганнибала, — ответила Энн, слабо улыбнувшись. Молодой человек наклонился и поцеловал ее руку.
Освальд помог девушке подняться в коляску, затем протянул вознице соверен.
— А теперь до свидания, мисс Стреттон, и не забудьте рассказать мисс Тревик все то же, что нам.
— Да, — устало ответила художница, а затем коляска медленно растаяла во мраке, оставив Форда одного. Теперь он должен бьш в темноте найти дорогу в заброшенную шахту, а потом проводить сэра Ганнибала в пещеры на самом берегу моря.
Тем не менее молодой адвокат считал, что неразумно задерживаться у сгоревшего особняка, потому что Пен-риф в любой момент мог выйти из дома, чтобы поинтересоваться, в самом ли деле они с мисс Стреттон уехали в Санкт-Эвалдс. Однако, подумав, юрист решил, что, вероятнее всего, Ральф сейчас напивается дома, заливая разочарование вином.
Придя к этому выводу, Форд уверенно зашагал по тропинке в сторону старой шахты, поплотнее запахнув пальто — отправившись провожать миссис Крент, он тепло оделся и нисколько не жалел об этом, так как теперь ему предстоял долгий поход под дождем. Было около полуночи, а из Санкт-Эвалдса он выехал около пяти и с тех пор ничего не ел. Пропустив послеобеденный чай, молодой человек чувствовал себя невероятно голодным. Тем не менее он решил не думать об этом, пока его потенциальный тесть находится под угрозой ареста. Чтобы заглушить голод, Освальд запалил трубку, в одиночестве бредя по склонам холмов. Ночная прогулка превратилась в настоящее приключение. Хорошо, что Форд не был суеверен, ибо, когда дождь прекратился, снова налетел ветер, и на небе появилась луна, залив холмы призрачным светом. Однако юрист не нуждался в дополнительном освещении. Он уверенно направлялся к заброшенной шахте.
Молодой человек шел по старому пастбищу, тут и там поросшему папоротниками. Холодный свет луны придавал камням уродливые формы, превращая их в настоящих чудовищ. Однако господин Форд знал, что это всего лишь камни, хотя выглядели они как застывшие гномы или лепреконы[10]. Поэт бы нашел в этой картине много пищи для размышлений и, быть может, даже обрел бы вдохновение или испугался. Но Освальд был настоящим прагматиком и потому проследовал мимо чудных форм и теней, не задерживая на них взгляда, сосредоточив все свое внимание на тропинке и трубке и ни разу не остановившись. В очередной раз он убедился, что начисто лишен воображения.
Вскоре Форд подошел к кромлеху и увидел торчащую в небо трубу. На ощупь — тучи вновь скрыли луну — адвокат побрел ко входу в шахту. Потом он отыскал лестницу и стал не спеша спускаться в темный зев подземелья.
Лезть в кромешную тьму было не слишком приятно: для этого требовалось определенное мужество. Кроме того, Освальд помнил, что сэр Ганнибал по настоянию Дерики обзавелся револьвером, чтобы защищаться, и, не признав ночного гостя, с легкостью мог пустить оружие в ход. Тем не менее юрист должен был предупредить беглеца, хотя бы ради Дерики. Наконец, выпустив из рук перекладины лестницы, молодой адвокат шагнул на каменный пол подземного коридора. Чтобы его узнали, он начал громко распевать мелодию песни «Дом, милый дом», хотя фальшивил при этом невероятно. Достигнув того места, где они с Эрикой впервые встретили сэра Ганнибала, Форд на несколько секунд прервался, а потом начал второй куплет и стал петь громче — баритон его эхом разносился по туннелям, а молодой человек мог лишь мечтать и впрямь оказаться сейчас дома.
