Сложив подзорную трубу, Наполеон подозвал адъютанта:
– Жан!
– Да, ваше величество, – подскочил адъютант.
– Позовите сюда мою личную охрану, для них имеется работа.
– Слушаюсь, ваше величество!
– Хотя постой… – остановил Наполеон уходящего адъютанта, понимая, что одним победным эпизодом ход сражения не переломить. – Пригласите ко мне Мюрата, Бертье… и всех маршалов.
– Слушаюсь, ваше величество.
Уже через полчаса командование армии собралось в полном составе. Настроение у присутствующих было подавленное. Люди, собравшиеся за столом, были разными как по социальному происхождению, так и по возрасту. Возможно, каждый из них уехал бы в свою сторону, но вместе с тем еще продолжал верить в величие Наполеона, надеясь, что его гений вдохнет жизнь в погибающую армию и состоявшееся собрание подведет черту под прежними горькими неудачами.
– Господа, – произнес император Наполеон Бонапарт, вселяя в души собравшихся надежду. – Сейчас Бог не на нашей стороне. Видно, чем-то мы его прогневали, если он послал на нас такое ненастье. Можно воевать с неприятелем с оружием в руках и победить его, но как можно бороться с природной стихией, у которой нет обличия? Именно непогода привела к краху нашу военную кампанию в России.
Собравшиеся молча слушали Наполеона, голос которого звучал уверенно, как и прежде, словно речь шла не об обреченной армии, а о грандиозных замыслах, выстроенных гением императора.
– Господа, проиграно только одно сражение, но не вся война. Я должен оставить вас и вернуться в Европу. Империя без императора существовать не может. Я привезу вам сюда триста тысяч солдат! Только так мы сумеем одолеть русских. Командование армией я поручаю Мюрату. Ты готов?
– Да, ваше величество, – поднялся маршал из-за стола.
– Пока будете ожидать меня, соберите войско в Вильно и дайте отпор русским.
– Сделаю все, что в моих силах, ваше величество, – не без пыла отозвался Мюрат.
– А вы, граф, – перевел Наполеон взор на Карла Шварценберга, – при возможном отступлении войск Мюрата за Неман будете прикрывать Варшаву и Гродно.
Карл Шварценберг принадлежал к древнейшему рыцарскому роду, главным ремеслом которого была война. Так что не было ничего удивительного в том, что он выбрал военную карьеру. Осторожный, он избегал кровопролитных сражений с русской армией, так что его осмотрительность поможет сохранить хотя бы остатки армии и уравновесить пыл Мюрата.
– Сделаю все, что от меня зависит, – негромко пообещал граф. – Но я бы советовал вам не отъезжать, армия держится на одном вашем имени. Если вы уедете, начнется разброд и шатание. Армия будет дезорганизована и рассыплется.
Сказанное прозвучало вызовом. Многие из собравшихся были свидетелями того, что Наполеон приказывал расстреливать и за меньшие провинности. За столом установилась гнетущая тишина. Шварценберг, чуть приподняв подбородок, смотрел в серо-голубые глаза Наполеона. Ему ли, чьи предки служили королям и императорам Священной Римской империи, склонять голову перед отпрыском мелкого аристократа из захудалой французской провинции?
Бонапарт нахмурился. За время правления привыкший ко всеобщему обожанию, он отвык от того, что кто-то способен ему перечить, и сейчас с любопытством разглядывал графа.
Тоненькие черточки на лбу императора понемногу разгладились.
– Не исключаю, что будет некоторое негодование, но вряд ли мой отъезд подорвет боевой дух французской армии… На этом, господа, закончим, меня ждет Париж.
Поднявшись, Наполеон вышел из-за стола. Накинул на плечи шинель, поданную адъютантом, распахнул дверь, уклонившись от встречного морозного ветра, ударившего со двора. Удобно расположившись в санях, он обернулся в медвежью шкуру и надвинул на самые глаза шерстяную шляпу. Немногочисленный отряд уланов, застывший по обе стороны от саней, терпеливо дожидался приказа Наполеона.
Бонапарт посмотрел на маршалов, вышедших из избы проводить командующего, насупился, глядя в их посмурневшие лица, а потом распорядился:
– И еще вот что… накормите солдат.
– В запасе только вино, – ответил Мюрат.
– Вино?.. Пусть будет вино. Трогай!
Кучер взмахнул вожжами, и сани, поскрипывая полозьями, понеслись по утрамбованному снегу, увлекая за собой малочисленный эскадрон.
* * *
– Казаки!
Крик переполошил растянувшееся французское воинство. В спешном порядке поредевшие полки отошли за сопку и приготовились к обороне. За ними, едва ли не цепляя хвост отходящей армии, вышли казаки войска Донского, в передовом отряде которого двигался командующий генерал-лейтенант Матвей Иванович Платов.
– Ваше превосходительство, – подъехал к Платову ординарец, – разрешите доложить!
– Докладывай!
– Полки Атласова перегородили французам дорогу, но они побросали обозы и ушли лесом, а вместе с ними сбежал и маршал Мюрат. Едва не успели! – горестно посетовал казак.
– Ничего, как-нибудь в другой раз поспеем, – кивнул атаман и, поддав коню в бока, въехал в поселок.
Подле одного из домов, бывшего, по всей видимости, харчевней, он заметил несколько скрюченных замерзших трупов. Жалкие лохмотья едва прикрывали истощенные тела.
– Замерзли, видать?
– Так точно, ваше превосходительство, – с готовностью ответил адъютант. – Мюрат выкатил им бочку вина, вот они напились и слегли.
– Лучше бы едой обеспечил, чем вином, – буркнул атаман и, дав коню шпор, проехал мимо.
– Да где же им еды-то взять, когда они всех своих лошадей поели.
– Лошадей, говоришь, поели… Вижу!
Взор атамана всевеликого войска Донского упал на разодранный белый скелет лошади с оскаленной пастью, ребра торчали во все стороны огромными гребнями. Рядом с лошадью, распластавшись на снегу, выставив далеко вперед руку с саблей, лежал французский полковник.
– По всему видать, он свою лошадь защищал, – предположил ординарец, – а голодные французы все равно ее задрали.
– Какой же кавалерист позволит свою лошадь сожрать!
Неожиданно полковник пошевелился и протяжно застонал.
– Кажись, живой, – удивленно проговорил генерал-лейтенант Платов, попридержав коня. – Микола, глянь там, что с ним приключилось.
Спешившись, ординарец перевернул полковника на спину.
– Не жилец он, ваше превосходительство, – ответил ординарец, – пуля ему в бок попала.
Неожиданно полковник широко открыл глаза и что-то негромко пролопотал.
– Чего он там бормочет? – спросил Матвей Платов.
Ординарец склонился:
– Просит, чтобы мы забрали его в лазарет. Говорит, что может отблагодарить.
Генерал-лейтенант Платов громко рассмеялся:
– А этот француз, оказывается, шутник. На кой ляд мне его благодарность? Ладно, грузи его на сани.
– До лазарета не довезем, ваше превосходительство, – засомневался ординарец, – много крови повытекло. Помрет!
– Это уже как повезет. На все воля божья… Взяли, казаки, на сани его, – распорядился Платов. – Да шинель под него положите, чтобы от холода не околел. А то как-то не по-христиански получится.
Двое дюжих казаков аккуратно подхватили раненого стонущего француза под руки, подобрали ноги и бережно уложили на шинель, расстеленную на санях. Полковник слегка приподнял голову и что-то проговорил.
– Чего он там бубнит? – спросил Платов.
– Благодарит, ваше превосходительство.
– Ну и ладно, авось выживет. Поехали, Микола, не век же нам здесь на морозе куковать. Надо бы этого Мюрата за чуб оттаскать.
Неожиданно француз крепко ухватил ординарца за рукав.
– Никак воскрес! – подивился тот.
Морщась от боли, француз быстро заговорил, слегка подавшись остроносым лицом вперед.
– Просит вас взять от него подарок, ваше превосходительство.
– На что мне его подарок? – пожал плечами Матвей Иванович. – Ты ему сказал?
– Сказал, да уж больно упрямый француз попался. Говорит, что без подарка никак нельзя. Дескать, иначе несите меня на прежнее место.
– Эка бестия! – подивился генерал-лейтенант. – Этот непременно выживет. Пес с ним! Спроси у него, что там за подарок?
Ординарец перевел. Глаза француза оживленно блеснули, и он заговорил с еще большим жаром.
– Как его прорвало! – подивился Платов. – Так что он там?
– Говорит, что у него есть амулет, который якобы принадлежал императору ацтеков. Обладателю этого амулета всегда сопутствует удача и богатство. Говорит, что такой амулет должен быть у такого достойного человека, как русский генерал.
– Ишь оно как! Ты у него вот что спроси: чего же он тогда его своему Бонапарте не передал?
Адъютант перевел. Некоторое время полковник молчал, собираясь с силами. В какой-то момент атаману показалось, что он не заговорит вовсе, но нет, невзирая на рану, заговорил с прежним пылом.
– И что он там лопочет? Не разобрать!
– Говорит, что армия погибла, корсиканец не достоин той награды, которую когда-то носили ацтекские императоры.
