Но этим планам не суждено было сбыться. В дверь позвонили – к ней кто-то пришел.
Виола, чертыхаясь, встала с кровати и направилась в прихожую. Прежде чем открыть, посмотрела в глазок. Мама и сестра. Проведывать явились. Исполнить родственный долг.
– Доброе утро, – поприветствовала она их, открыв дверь.
– Привет, привет! – Обе родственницы чмокнули ее в щеки, одна в правую, вторая в левую.
– Это тебе. – Мама протянула ей коробку с тортом. Сколько раз Виола просила не приносить ей мучного и сладкого, все без толку.
– Спасибо, проходите.
– Одна? – спросила сестра, прошарив взглядом квартиру.
– Да.
– Мужчиной пахнет… И еще чем-то, не пойму.
Сексом, хмыкнула мысленно Виола.
– Может, пловом? Я вчера готовила. Будете?
– Я нет, – покачала головой Оля. – У меня диета.
– А я с удовольствием, – ответила мама. – Кстати, я тут слышала, что в первой половине дня кушать можно все. Так что, Оля, тоже поешь. Не часто нам выпадает возможность отведать Вериной стряпни.
– Я даже не знала, что она умеет готовить.
– Умею не я, а мультиварка. – Именно этот плов остался, тот, что приготовил Матвей, они доели ночью.
Виола провела гостей на кухню.
– Какой у тебя бардак, – поджала губы родительница.
– Не успела убраться.
– Чем только занималась? Ты же не работаешь.
– Я работаю дома, – поправила Виола. Почему-то мама считала, что раз ей не нужно пять дней в неделю отсиживать по восемь часов в офисе, она бездельница. – И, если ты не забыла, на меня недавно напали, я не очень хорошо себя чувствую…
И почему я постоянно должна защищаться?
– По тебе не скажешь, – заметила мама. – Ты просто порхаешь. А это, – она указала на синяки, – ерунда. До свадьбы, как говорится, заживет.
– Я то же самое хотела сказать. У тебя глазки горят… Что с тобой, сестра? – Оля подмигнула. – Уж не влюбилась ли ты в какого-нибудь бравого полицейского, что спас тебя от бандита?
– Спас меня Ромка. Садитесь. – Она указала на табуреты. – Я сейчас погрею плов. Ты, Оля, будешь?
– А давай. Только совсем немного положи. – И напомнила: – Я на диете.
Виола, пока грелся плов, порезала оставшиеся овощи и заварила чай. Сама она будет только его. Причем пустой. Даже без ложки меда или любимого джема.
Когда стол был накрыт и Виола тоже присела, Оля выпалила:
– А теперь расскажи нам все!
– Что именно?
– Как на тебя напали. А то по телефону ты в двух словах все описала.
– А вам нужны леденящие душу подробности?
– Просто хотим знать, как все произошло.
– А я не хочу вспоминать. Мне больно и страшно.
– Риммке наверняка рассказала, – с обидой протянула мама.
– Как твоя спина? – поспешила сменить тему Виола. У родительницы в последнее время спина частенько болела. И она все собиралась обратиться за помощью к мануальному терапевту, да болезнь резко переставала ее беспокоить, и поход к специалисту откладывался.
– Нормально, – буркнула мать. – А у тебя что болит? Покажи другие синяки, я вижу, выглядывает один из-под халата…
То есть тему сменить не удалось. Понимая, что от нее не отстанут, Виола продемонстрировала свои «боевые раны».
Наверное, Оля и мама ее любили… Но как-то совсем не так, как друг друга. Как будто делали ей одолжение.
Или Виоле только так казалось? Быть может, она сама во всем виновата. Когда-то отдалилась от них и теперь чувствует себя лишней…
Нелюбимой.
Непонятой.
Чужой.
Гадким утенком, по недоразумению оказавшимся на скотном дворе…
– Ты счастливица, Верка! – воскликнула Оля.
Это заявление поставило Виолу в тупик. Она недоуменно посмотрела на сестру.
– Единственная выжившая после нападения Дока! – пояснила свою мысль сестра.
– Кого?
– Маньяка, что насилует, убивает и обезображивает женщин.
– Постой… Ты о том человеке, что зарезал Красотулю?
– Да. Ее и еще двоих манекенщиц. Я по телевизору смотрела сюжет. Там даже фоторобот показали…
– Да ты что? – встрепенулась мама. – А я не видела такого.
– И психологический портрет мозговед какой-то зачитал. – Оля повернулась к сестре: – Но про тебя там ничего не сказали… – И торжественно добавила: – Наверное, потому что ты тайное оружие следствия!
– Никакое я не оружие, – рассердилась Виола. – И не факт, что я несостоявшаяся жертва того маньяка. И между прочим, девушек не насиловали. Это первое. Второе, никакого фоторобота не существует, потому что его некому было составить. И третье, если мозговед составлял свой отчет на базе сведений, что предоставили ему журналисты, он в корне неправильный. Так что не верьте ящику!
Оля хотела поспорить, но Виола рубанула ребром ладони воздух и решительно проговорила:
– Хватит об этом! Я удовлетворила ваше любопытство, теперь давайте поговорим о чем-то более приятном.
И встала, чтобы убрать опустевшие тарелки.
– Как поживает твоя подружка? – елейным голоском проговорила Оля.
– Какая? – не поняла Виола.
– Матвей.
Конечно, больше тем для разговора нет!
– У него все хорошо.
– Не женился?
– Насколько я знаю, нет.
– Даже странно. Уж не гей ли?
– Да перестань, – одернула ее мать. – Если Матвей гей, я уж и не знаю…
– Просто мужчина с женщиной не могут дружить годами. Это противоестественно.
– У Матвея с ориентацией все в порядке, – пророкотала Виола, едва сдерживая ярость.
– Откуда ты знаешь?
О, я знаю… Только вам не скажу – откуда!
– Кто будет чай?
– Все, – ответила мама. – Я с тортом, а ты, дочка? – Это она к Оле обращалась.
– Я воздержусь.
– Ой, да наплюй на диету свою. Один раз живем!
– Нет, мам, я поставила перед собой цель похудеть.
– Ты хоть попробуй.
– Я у тебя украду крошку…
Виола поставила перед ними чашки с чаем и блюдца для торта. Кто захочет – возьмет его. Виола сама хотела бы сделать это. Но она в отличие от сестры если сказала себе хватит, то все. Никаких поблажек.
Зазвонил телефон. У Виолы сердце ухнуло… Матвей?
Но это был не он. А кто, она не узнала, пока не взяла трубку.
– Здравствуйте, Виола Игоревна, следователь Внуков беспокоит.
– Доброе утро.
– Вы могли бы подъехать сегодня к нам в отдел?
– Да. Во сколько?
– Чем скорее, тем лучше.
– Что-то произошло?
– Появились новые обстоятельства, которые могут пролить свет на ваше дело.
– Я постараюсь прибыть к вам в ближайшие два часа.
– Отлично. Я закажу попуск. Виола Игоревна, похоже, мы нашли того, кто напал на вас. Подъезжайте.
– Уже начинаю собираться.
И отсоединились.
– Куда это ты? – полюбопытствовала Оля, подслушивая разговор.
– В следственный отдел.
– Вскрылись какие-то факты? – азартно выпалила она, ввинчивая чайную ложу в кусок торта, что лежал на тарелке у матери.
– Да. – И поспешила добавить: – Но какие, не сказали. Так что извините, девочки, но мне нужно уйти.
– Собирайся. Мы пока чай допьем.
Оля кивнула и положила кусок торта в свое блюдце.
Кир лежал на траве, закинув руки за голову, и смотрел в небо. По небу бежали облака. Но ни в одном он не видел Олесю…
– Эй, ты че разлегся тут? – услышал Кир грубый голос. – Набухался, что ли?
Это к нему подошел пропитой мужик, что в парке собирал мусор. Поденщик в ярком жилете с большим пакетом в руке и палкой с острым наконечником под мышкой.
– Я просто лежу.
– Не положено на газонах.
Кир засунул руку в карман, нашарил там сотню, достал и протянул мужику.
– Отвали, – попросил он.
И тот отвалил.
В парке было хорошо. Зелено, воздух свежий, птички поют. Почти как в деревне у Тоси.
Кирилл так вот уже полчаса лежал. А может, и больше, он не засекал. И было ему, как Тося говорила, душевно… Вот только Олеся все никак не являлась, хотя облака шикарные были.
Он обманул майора Карели. Сказал, что не любил ее. А на самом деле…
То, что он испытывал к Олесе, было тем настоящим, что принято считать любовью. Абсолютной. Без всяких «но» и «если». Без похоти и эгоизма…
Он был счастлив тем, что счастлива она.
А Олеся счастлива именно сейчас.
Там… На небесах.
Но почему же она не подает знака?
Кир пролежал еще минут пятнадцать, но погода испортилась, и он вынужден был уйти. Небо заволокло очень быстро. Стало пасмурно, подул ветер. Кирилл покинул сквер. Он решил посидеть где-нибудь и выпить горячего чаю или кофе.
Денег у Кира было мало. Он уже пожалел, что отдал уборщику из парка сотню. Хватило бы на средний капучино в «Макдоналдсе». А сейчас у него… он пересчитал мелочь… сейчас всего семьдесят рублей. На эти гроши горячий напиток можно купить только в палатке, где торгуют шаурмой. Но на пластиковом стульчике возле нее Киру сидеть не хотелось. Придется воспользоваться банковской картой. А там «НЗ» – неприкосновенный запас. Только очень уж хочется посидеть в приличном месте за чашкой вкусного напитка.
