и из-за своих высоких принципов ни за что не дашь понять своей коллеге из другого города, что заинтересована в исходе дела.
– Дело не в том, что я не захочу, я не могу, – так же спокойно сказала Лена. – И ты это прекрасно знаешь.
– Знаю. И не обижаюсь. Просто не вижу смысла ради этого мотаться в такую даль. Я отправлю заявление заказным письмом, получу в ответ извещение о назначении даты заседания и в нужный день появлюсь в зале суда. Не надо усложнять то, что может оставаться простым.
– Делай как знаешь.
Лена в последнее время вообще почти никогда не спорила, не повышала голос и не раздражалась. Надо признать, что новый роман, в который она окунулась с головой, сильно ее изменил, причем в лучшую сторону. По крайней мере, характер. Поэтому, порадовавшись, что она так легко отстояла свою точку зрения, Натка отправила заказное письмо и спокойно принялась ждать даты судебного заседания. Оно было назначено на четырнадцатое декабря.
Двадцать шестого истекал трехмесячный срок гостевого визита Насти в их дом, и Натка была уверена, что двенадцати дней с лихвой хватит на все формальности, чтобы возвращать девочку обратно в Энгельс не пришлось. Она даже не представляла это возможным.
В назначенный день они с Таганцевым приехали в Энгельс и ровно к десяти утра пришли в суд. Настя осталась в Москве под присмотром Татьяны Ивановны Сизовой с Сашкой на подхвате. Со слов Лены Натка знала, что слушание дел об усыновлении всегда является закрытым, а потому в зале не могло быть много народа. Они с Костей, судья с помощником, представитель прокуратуры, сотрудники органов опеки, кто-то из детского дома, кто представляет интересы ребенка. Вот, пожалуй, и все.
Присев на отведенное ей место, Натка завертела головой, чтобы понять, кто есть кто. С судьей и помощником все было понятно. Прокурорский работник тоже легко определялся по форме. Детдом представляли заведующая Марина Васильевна и психолог, которую, как помнила Натка, звали Екатериной. С органами опеки тоже было все понятно – их представляла немолодая грузная женщина с печатью бесконечной усталости на лице. Но помимо нее в зале находилась еще одна женщина – молодая, лет двадцати семи, довольно красивая, хотя вызывающе и безвкусно одетая и вульгарно накрашенная.
Сидела она чуть в стороне и, несмотря на то что присутствовала в зале суда, беспрестанно жевала, мерно двигая челюстями. Интересно, а это еще кто? Если журналистка, то суд должен попросить ее удалиться.
Заседание началось. После оглашения всех формальностей, которые Натка пропустила мимо ушей, перешли к сути дела.
– Заявление по гражданскому делу подано Кузнецовой Натальей Сергеевной об установлении удочерения в отношении Васильевой Анастасии Ивановны, проживающей в доме ребенка в городе Энгельс Саратовской области. Просит также изменить ребенку фамилию и отчество, выдав документы на имя Кузнецовой Анастасии Константиновны, – скороговоркой говорила судья.
Со слов Лены Натка была уверена, что все слушание закончится за час, максимум за два. Выступят все присутствующие в зале официальные лица, после чего суд признает, что маленькой Насте будет гораздо лучше с новой мамой, чем в детдоме, и примет соответствующее решение.
– Ваша честь, я хочу заявить ходатайство, – воспользовавшись паузой в речи судьи, заявила вдруг неизвестная женщина, подняв руку и встав со своего места.
– А вы, простите, кто?
– Я – третья сторона в данном деле. Нахожусь здесь по приглашению органов опеки, – ничуть не смущаясь, бойко объяснила девица. Натка вдруг почувствовала легкое волнение, хотя ему и неоткуда было взяться. – Дело в том, что я – родная мать Насти Васильевой и в данный момент мною подан иск в суд о восстановлении меня в родительских правах. Заявление зарегистрировано вашим же судом вчера, слушание по делу пока не назначено, поэтому я прошу отложить рассмотрение этого дела на срок, необходимый для завершения второго судебного процесса.
– Что? Но это же невозможно! – закричала Натка. – Откуда она вообще взялась?
– Истица, проявляйте уважение к суду, не кричите, – осадила ее судья. – А вы представьтесь, пожалуйста.
– Меня зовут Васильева Ольга Ивановна. Я – биологическая мать Насти. Оставила ее в роддоме при рождении, потому что не имела возможности воспитывать из-за трудностей с материальным положением. Была заочно лишена родительских прав после того, как ребенок был передан в дом малютки.
– И что сейчас изменилось? – строго спросила судья.
– В рамках проверки, которую проводили органы опеки при подготовке к судебному заседанию по удочерению Насти, я была найдена и поставлена в известность о том, что моего ребенка собираются передать на воспитание в другую семью. Я поняла, что это меня не устраивает, а потому приняла решение восстановиться в родительских правах и самостоятельно воспитывать дочь. Ребенку лучше с родной матерью.
Глядя на эту мать, Натка была в последнем совершенно не уверена.
– Ваша честь, я против переноса дела, – сказала она дрожащим голосом. – Эта женщина оставила своего новорожденного ребенка в роддоме и не появлялась почти три года, не интересовалась Настиной судьбой. Сейчас она говорит, что хочет сама воспитывать девочку, но почему вдруг такая забота?
– Этот вопрос не рассматривается в сегодняшнем заседании, – вздохнула судья. – По закону, органы опеки при подготовке к судебному заседанию должны провести работу по установлению всех имеющихся в живых родственников ребенка и уведомить их о том, что в отношении несовершеннолетней начата процедура усыновления. Они просто выполнили свою работу. Я правильно понимаю?
– Да, ваша честь, – подала голос сотрудница отдела попечительства. – Гражданка Васильева, узнав о сегодняшнем заседании, высказала желание в нем участвовать. По закону она имеет на это право.
– И подать ходатайство о переносе рассмотрения дела в суде я тоже имею право, – с вызовом в голосе сказала Васильева. – Мое заявление зарегистрировано вчерашним днем. Вот у меня на руках есть соответствующий документ.
– Тогда я принимаю ходатайство. Рассмотрение дела откладывается до завершения судебного процесса по восстановлению гражданки Васильевой в родительских правах.
– А на какой срок? – дрожащим голосом спросила Натка.
– До принятия судом решения по заявлению гражданки Васильевой. Надо дождаться, пока заседание будет назначено, и там действовать по обстоятельствам.
– Но это может затянуться на месяц, а то и больше, мы не можем столько ждать, у нас истекает срок гостевого визита, Насте придется вернуться в дом ребенка.
– Не вижу в этом ничего страшного, – в голосе сказавшей это Марины Васильевны звучал такой триумф, что Натке стало ясно, что вся эта ситуация – ее рук дело.
Боясь противодействовать работающему в полиции Таганцеву в открытую, эта женщина специально нашла мать Насти, чтобы подстроить гадость и не отдать ребенка. Господи, да как ее только земля носит?
– За то время, что девочка живет у нас в
