— Нет, Батлер сделал все правильно, — возразил я. — Он снял отпечатки именно в тех местах, где надо. Эти отпечатки не могли принадлежать прежнему владельцу, если, конечно, она не пробралась тайком среди ночи в дом, чтобы воспользоваться зубной щеткой Чапман. Черт знает, что происходит.
— Расскажи мне снова об этом телефонном разговоре, — попросила Элизабет. — О чем вы говорили?
— Звонила майор Клара Диксон из 329-го подразделения, — ответил я. — У нее была информация для меня. Вот и всё.
— А то, что она твоя невеста, это шутка?
— Только не говори мне, что морпехи более умелые комедианты.
— Она симпатичная?
— И даже очень.
— Она была когда-то твоей подружкой?
— Никогда.
Деверо снова замолчала. Глядя на нее, я понял, что она приняла решение. И приняла его только сейчас. Я был почти уверен, что все идет к лучшему. Но подтверждения этому я не получил. По крайней мере не в ту минуту. И все потому, что прежде, чем она успела что-либо сказать, дородная дама, сидевшая за коммутатором в управлении, с грохотом распахнула двери кафе и остановилась на пороге, держась одной рукой за ручку двери, а второй опираясь о косяк. Она задыхалась от бега и некоторое время не могла произнести ни слова. Грудь ее колыхалась. Было видно, что весь путь от управления до кафе она бежала изо всех сил. Наконец она смогла произнести:
— Еще один.
Заместитель шерифа Батлер ехал для того, чтобы сменить Пеллегрино, наблюдавшего за воротами Келхэма. Проехав примерно половину пути, он случайно посмотрел налево и увидел одинокое тело, лежащее в низкорослом кустарнике, примерно в ста футах от дороги. Через пять минут Батлер, связавшись с управлением шерифа, сообщил эту плохую новость, а спустя девяносто секунд после принятия сообщения диспетчер принесла ее в кафе. Через двадцать секунд после этого мы с Деверо уже были в ее машине; она что есть силы надавила на педаль газа и так понеслась по дороге, что мы прибыли на место преступления меньше чем через десять минут с того момента, как Батлер случайно повернул голову.
Но даже такая скорость ничего не изменила.
Мы припарковались сразу за машиной Батлера и вышли. Мы находились в двух милях от Картер-Кроссинга и в одной миле от Келхэма, на главной дороге, идущей в направлении восток-запад. Перед нами был узкий низкорослый перелесок; впереди виднелся лесной массив, который граничит с ограждением Келхэма, а участок леса, за которым проходит железная дорога, остался позади. Утро вошло в самый разгар; небо было голубым и безоблачным, воздух прогрелся, и ветер совсем не ощущался.
Я увидел то, что привлекло внимание Батлера. На первый взгляд это было похоже на обломок скалы или мусорную кучу, однако не являлось ни тем, ни другим. Это был уменьшенный расстоянием чернокожий человек, немного сгорбленный, чуть вытянувшийся, придавленный книзу; тело его походило на спущенную камеру. Невозможно ошибиться. Трудно было судить о размерах тела, поскольку я не мог определить точное расстояние до него. Если восемьдесят ярдов, это могла быть невысокая женщина. А если расстояние до тела было сто двадцать ярдов, то мог быть и крупный мужчина.
— Как я ненавижу эту работу, — в сердцах произнесла Деверо.
Батлер стоял в кустарнике примерно на середине расстояния между нами и предметом, похожим на чернокожего человека. Мы двинулись к нему, а дойдя, прошли мимо, не обменявшись ни единым словом. По моим прикидкам, расстояние до мертвеца было примерно сто ярдов, а при таком расстоянии труп не кажется ни маленькой женщиной, ни рослым мужчиной. Нечто среднее. Высокая женщина, либо низкорослый мужчина.
А может быть, и подросток.
Через несколько шагов я узнал искаженные пропорции знакомого тела.
И бросился бежать.
Когда до тела оставалось двадцать ярдов, я уже не сомневался. А когда до него осталось десять ярдов, был абсолютно уверен. Никаких сомнений. Это был Брюс Линдсей. Уродливый мальчик. Шестнадцать лет. Брат Шоны Линдсей. Он лежал вниз лицом, разведя ноги в стороны. Руки раскинуты по бокам. Огромная голова повернута в мою сторону. Открытый рот. Глубоко посаженные глаза были черными и мертвыми.
Мы совершенно забыли о правилах поведения на месте совершения преступления. Топтались вокруг трупа и ощупывали его. Перевернув тело на спину, обнаружили входное отверстие от пули в части грудной клетки рядом с подмышкой. Выходного отверстия не было. Пуля, войдя в тело, раскромсала сердце, раздробила позвоночник, свалила тело наземь, выпустила воздух из легких, да так и осталась где-то внутри.
Опустившись на колени, я провел глазами по линии горизонта. Если мальчик шел на восток, то в него стреляли с севера; стрелок почти наверняка вышел из леса, примыкающего к заграждению вокруг Келхэма, и патрулировал открытое мелколесье. Ту самую запретную зону.
— Я ведь говорила с ним сегодня утром, — сказала Деверо. — Час назад. Мы договорились встретиться у него в доме. Как и зачем он оказался здесь?
Отвечать на этот вопрос я бы не хотел. Даже самому себе.
— Ему был известен какой-то секрет, как мне думается. Касающийся Шоны. Он знал, что ты вытянешь из него этот секрет. Поэтому и решил оказаться где-нибудь в другом месте сегодня во второй половине дня.
— Где именно? Куда он шел?
— В Келхэм, — ответил я.
— Но тут же открытая местность. Если бы он шел в Келхэм, то наверняка по дороге.
— Он стеснялся показываться перед незнакомыми людьми. Стеснялся своего вида. Готов поспорить, он никогда не пошел бы по дороге.
— Если он так стеснялся незнакомых людей, то с чего вдруг отважился пойти в Келхэм? Ведь там уже на проходной и в помещении охраны его встретила бы по меньшей мере дюжина незнакомцев.
— Он пошел туда потому, что я сказал ему, что с ним все будет в порядке. Я рассказал ему, что солдаты могут быть разными по внешнему виду. И что его встретят там нормально.
— Встретят для чего? Они что, организовывают ознакомительные туры по базе?
На парне были парусиновые брюки, похожие на мои, и простая толстовка синего цвета, поверх которой была надета темная теплая куртка. Когда мы перевернули его на спину, я заметил, что куртка в одном месте оттопырилась. Расстегнув ее, увидел во внутреннем кармане сложенный лист бумаги.
— Посмотри, что это, — сказал я.
Деверо вынула бумагу из кармана. На вид какой-то важный официальный документ, сложенный втрое. Он выглядел старым, каким, по моему мнению, и должен был выглядеть. Наверняка ему было больше шестнадцати лет. Развернув документ и пробежав по нему глазами, она сказала:
— Это свидетельство о его рождении.
Я кивнул и взял у нее документ. Штат Миссисипи, ребенок мужского пола, семья по фамилии Линдсей, наречен именем Брюс, родился в городе Картер-Кроссинг. Родился, как явствовало из документа, восемнадцать лет назад. Но это только при беглом, невнимательном взгляде; при тщательном рассмотрении все выглядело по-другому. Изменения в документе были сделаны неумело, но трудились над ними долго и настойчиво. Две цифры были тщательно стерты, а вместо них вписаны другие. Те же самые чернила, да и почерк был практически неотличим. И только нарушение фона выдавало подделку, но этого хватало. Это сразу обращало на себя внимание и настораживало глаз.
— Моя вина, — сказал я. — Полностью моя вина.
Иди прямиком в Келхэм, — сказал я тогда. — Там на каждом посту вербовщики. Уверен, что получится. Как только у тебя на руках будет какой-либо документ, подтверждающий, что тебе восемнадцать лет, они впустят тебя туда, но уже никогда не выпустят.
Мальчик понял сказанное мною буквально. Я имел в виду, что он должен подождать. А он поспешил и сам сделал себя восемнадцатилетним, что называется, там и тогда. Смастерил что-то для того, чтобы сделать задуманное. Возможно, за тем самым кухонным столом, за которым мы сидели и разговаривали, попивая холодный чай. Я представил его себе: склоненная голова, сосредоточенный, язык зажал между зубами; в руках, возможно, смоченная водой бумага, с которой падают на документ капли воды; вот он соскребает прежние цифры острием кухонного ножа, осушает мокрое пятно на документе, ждет, пока оно высохнет, находит нужную ручку, подсчитывает, тренируется в копировании почерка и наконец вписывает нужные цифры. Цифры, которые раскроют перед ним ворота Келхэма. Цифры, которые превратят его в солдата.
И все это из-за меня.
Я пошел назад к дороге. Деверо шла позади.
— Мне нужно оружие, — обратился я к ней.
— Зачем? — удивилась она.
Я остановился и, повернувшись, посмотрел на восток оценивающим взглядом. Форт-Келхэм располагался на огромном прямоугольнике к северу от дороги, и его ограждение проходило по широкому подлеску, простирающемуся на сто ярдов по обе стороны проволоки. Глядя на подлесок, можно было предположить, что вся занятая им сейчас площадь была когда-то отвоевана у старого леса, который тянулся к югу от дороги, но на этот счет существовало и другое мнение, казавшееся мне более верным. Я склонялся к мысли, что Келхэм построили пятьдесят лет назад на открытом месте, а затем фермеры прекратили пахать землю рядом с ограждением, а деревья начали наступать. Словно невесть откуда появившиеся сорняки. Но деревья были не такими, как те, что росли в старом лесу, расположенном с юга. Новые деревья повсюду тянулись ввысь, но в основном они образовывали густую чащу там, где это требовалось. Малочисленной группе довольно легко остаться незамеченной среди таких зарослей, и в случае необходимости неожиданно появиться оттуда в мелколесье, поросшем низкорослым кустарником, а затем снова незаметно пробраться в заросли и дальше за ограждение, для отдыха или пополнения боезапаса и провианта.
