Вопреки ожиданиям нашли ее слишком скоро, что привело в неописуемый ужас всю троицу, но самосохранение штука сильная, находит лазейки. Главное, заранее позаботиться об алиби, договориться, чтоб не было разногласий, и заручиться свидетельскими показаниями. Кто пойдет в свидетели? Тот, кто тоже может пострадать, то есть Тори с Наташкой.
– Наташка дура набитая, – возражал Брасов. – Она запутается, проколется.
– А без нее одна Тори не нужна, – на возражение ответил возражением Лешка. – Все равно будут допрашивать нас, Тори, Наташку. Что девчонки наболтают? Кстати, Наталья пьяная была, может, ни черта не помнит, ей надо попробовать внушить нашу версию, иначе нам крышка.
К Тори отправили Роберта, заставив наизусть выучить слова, которые ей следует говорить, и ни на йоту больше.
– Понимаешь, Тори, у нас будут большие проблемы.
– У кого – у нас? – Она рассчитывала на мелодраму, но никак не на трагедию, посему впала в не меньшую депрессию. – О чем ты?
– Видишь ли, я отвез Женьку домой, мы все отвезли...
– Ты же пьяный был и подкуренный.
– Мы частника поймали, высадили ее на углу, чтоб во двор не заезжать, и поехали спать. А подтвердить некому. Где искать частника? Мы ни марку, ни номер не помним. Ты не могла бы с Наташкой подтвердить... что мы вместе отвозили ее?
– На одной машине? – фыркнула Тори. – Шесть человек и водитель седьмой, где мы там разместились?
– На колени вас взяли.
– И частнику не жаль было машины? – съязвила она.
– Так за бабки же. Мы ему хорошо кинули. На нас же свалят, а мы ни при чем, клянусь!
– А кто ее изнасиловал и убил?
– Откуда я знаю, с кем она встретилась по дороге домой! – воскликнул Роберт. – Мы высадили ее на углу, ей еще квартал надо было топать по темному переулку. Прошу тебя, выручи нас. И договорись с Наташкой, а?
Счетчик Тори просчитал, как калькулятор: если Роба начнут крутить, то он припомнит, кто его подбил на секс с Женькой. Он труслив и любит сваливать вину на ближнего, значит, продаст ее, тогда и ей придется хреново. Может, не так хреново, как парням, но свое получит. А позора сколько будет...
– Хорошо, – опустила она голову. – Я поговорю с Наташкой, но не ручаюсь, что она согласится.
– А ты убеди. Она друг нам или кто?
Убеждать она умела. Вечерком обе сидели в закутке и курили, Наталья, впервые приобщившись к спиртному, приобщалась и к сигарете – все надо попробовать. Тори выложила просьбу, Наталья потерялась:
– Но мы уехали с тобой вдвоем. Какие к нам претензии?
– Сначала ответь: ты веришь, что Лешка (его сознательно упомянула первым, зная, как Наташка млела при нем), Роб, Юрка способны сделать такую гадость?
– Нет, что ты!
– В таком случае, мы обязаны их выручить. Кстати, плохо будет дело и у нас с тобой, если на ребят преступление повесят. Получается, мы бросили подругу, зная, что там произойдет.
– Как мы могли знать, откуда? – попробовала возразить перепуганная до смерти Наташка.
– Это следователю будешь объяснять. А он вывернет, что мы тоже совершили преступление, не столь тяжкое, но преступление. Это я тебе как будущий юрист говорю.
– Ладно, – захныкала Наталья, согласившись.
– Поехали к мальчикам.
– Зачем?
– Себя спасать. Договоримся, что нам всем говорить.
Договорились, но этого было мало, следователь выжимал из них последние соки, особенно страдала Наталья, позже жалуясь друзьям:
– Он на меня так смотрит, так смотрит... Будто все знает.
– А что он знает? – хмыкал Лешка.
– Что я вру.
– Ты не врешь. Или хочешь, чтоб мы залетели в тюрягу за чьи-то пять минут удовольствия?
– Нет, не хочу. А это... не вы?
– Нет!!! – орал на нее Роберт. – Иди, иди, раз боишься, скажи следователю, что мы договорились. Тогда легко не отделаешься, за лжесвидетельство тебе срок полагается.
Наталья только ревела, конечно, держала язык зубами. В конце концов вмешался отец Роберта, дело прекратили за недостаточностью улик. Много позже, когда они собирались вместе, дали слово друг другу никогда ни словом не упоминать эту историю. И держали его, будто забыли. А не забыли.
И что, все это выложить Глебу? Да он тут же расчленит ее на мелкие кусочки, по живому резать станет.
– У меня не было к ней ненависти, – сказала она. – Ненавидя, не дружат, а мы с Женькой дружили.
В то же время Тори озадачилась: откуда ему известно, что в смерти Женьки виноваты именно они? Он не может знать этого наверняка, только предполагать, потому что правды тогда не узнали. Теперь она задала ему вопрос:
– А ты не боишься, что допустил ошибку и убил не тех людей?
– Стоп, Тори, я не убивал. Никого.
– Допустим. Но ты создал условия, чтоб они ушли из жизни. Ответь, не боишься, что взял грех на душу?
– Ты мастер сопли разводить. Нет, не боюсь.
– Откуда такая уверенность...
– Она не у меня появилась, у следователя, который поверил мне, потому что не находил доказательств, работающих против меня. Но начальство шило дело мне, будто я с группой товарищей решил наказать Женьку за то, что она пошла к Робу без меня. Юношеская ревность. Максимализм. Нетерпимость. А началось-то с тебя, Тори. Ведь ты рассорила нас с Женькой, сделала это намеренно через Наташку, чтоб она отправилась к Робу без меня, так же?
– Чепуха.
– Да не отпирайся, Наташка перед отравлением позвонила мне и повинилась, все выложила, точнее, недостающие детали, хотя я и без нее все просчитал.
– Наташка?
– Да, она. Наташка всегда знала, кто виноват, но трусливо молчала. А девятнадцать лет назад следователь нашел доказательства на вашу пятерку. Видишь ли, Тори, вы были молоды и дураки, думали, одни в огромном доме. Но курили на балконе, а вверху и внизу соседи, они кое-что слышали, в частности, как ты сказала Робу на балконе: «Женю вам оставляю». Из дома напротив видели утром, как девушку в бесчувственном состоянии увезли наши мальчики. На даче нашлись свидетели. Но отец Роба выкупил сына, заодно и вас всех. А знаешь, что сделали со следователем? Уволили за несоответствие. Но он добился, чтоб меня отпустили, пригрозив предать дело гласности. Я этого долго не знал, только через много лет, когда получил наследство, отыскал следователя, чтоб поблагодарить за то, что меня от тюрьмы спас. Тогда-то он рассказал мне, старый уже был, а совесть его мучила. С тетей Оксаной я поддерживал связь, она же одна осталась. Отца Женьки долбанул инфаркт, из него он не выкарабкался, так что ей пришлось хоронить сразу двоих: дочь и мужа. Когда я пришел к ней после изолятора, прямо спросил: «Вы верите, что я убил Женю?» Она сказала, что никогда не сомневалась во мне. Так мы и подружились. Я высылал ей деньги, выкраивая из своих заработков, она ведь болела, а умирая, оставила мне квартиру, благодаря чему я поднялся, потому что продал ее. Знаешь, чем занялся? Цветочками! Которые ненавижу. Они все могли бы жить, но ты им не дала, поэтому тебя я оставил на закуску, чтоб прочувствовала до костей, как это – терять близких, думать о приближающейся смерти.
– Что ж ты так долго ждал, народный мститель?
– Денег, Тори, денег. Монтаж, который придумала Элла, требовал большого количества участников, а им нужно платить. Платить хорошо. Брасов тебе, надеюсь, рассказывал, как вошел в дом за якобы Женькой, а консьержка убеждала его, будто в подъезд никто не входил?
– Рассказывал.
– С ней мы договорились, сколько бы Юрка ни предложил, я даю вдвое больше. А люди, мало того что устроили себе развлечение, еще деньги получили. За каждым из вас постоянно следили...
Она подалась корпусом к нему, коварно усмехнулась:
– Не боишься, что тебя сдадут?
– Нет, – точно так же подался корпусом он к ней и улыбнулся. – Люди, которых я нанял, из определенной среды, они не сдадут, там ваши правила не работают, там они более жесткие. В общем, мне нужны были деньги и... Женька.
– То есть? – подняла она брови.
– Мы с Эллой годами искали точную копию Женьки, точную! Ну, волосы можно приобрести, я заранее заказал за границей несколько одинаковых париков из натуральных волос, ведь по плану наши Женьки однажды должны появиться разом. Им сшили одинаковую одежду, которая была в тот день на Жене, на заказ сшили обувь. Сначала девочки разыграли Лешку, потом Брасова. Нашу Женю мы нашли среди юных проституток, выкупили, теперь понимаешь, о каком контингенте я говорил?
– А Юрка опасался, ты с его дочерью поступишь так же, как они с Женькой.
– Я не зверь, мне нужны были только ваши жизни.
– Да кто ты такой, черт возьми, чтоб судить-рядить? – пыхнула Тори. – Даже суд после десяти лет не наказывает за преступления. Люди меняются...
