– Это было блюдо для лазаньи, – поправляю я. – А кому врезали сковородой, так это был Хитрый Койот.
Ронни улыбается, и зубы ее в полумраке, как хищный «Тик-Так».
– Ты прозевал суть, Дэн. Сука уложила меня, так что расплата только ждала своего часа.
Она пришла за Софией.
Ненавижу повторять штампы, но все это вызывает у меня дурные предчувствия. Ронел не пришла бы сюда лично, если бы речь не шла о каком-нибудь престижном задержании, а насколько мне известно, за последние десять лет София покидала апартаменты лишь дюжину раз, так что же за чертовщину она натворила? Неужто Зеб втянул ее во что-то, когда они вместе совершали его визиты?
– В чем дело, Ронни? Если это какая-нибудь грошовая туфта, сделай мне одолжение, забудь.
Ронни выпрямляется, запустив большой палец за кобуру на бедре и вытолкнув пистолет.
– Убийство один – не грошовая туфта, Макэвой. Думаешь, я работаю допоздна из-за штрафов за парковку?
Убийство первой степени? Первым делом мне приходит в голову, что у Эвелин была какая-та запоздалая реакция на удар молотком. Такое возможно.
– Убийство? О чем это ты? Кого София могла убить?
– Тебя, Дэн, – ухмыляется Ронел. – Ну, знаешь ли, не тебя тебя. Тебя Кармина.
В ответ вложено очень многое, и мне требуется добрая секунда, чтобы его распутать.
– Ты говоришь, что София убила своего мужа?
– Настоящего, к счастью для паренька Дэнни Макэвоя.
Я ошеломлен. Отчасти откровением, но главным образом тем, что не очень в нем сомневаюсь.
В глубине души я всегда знал.
– Кармин мертв? Где его нашли?
Дважды моргнув, Ронни тянет воздух носом, будто собирается плюнуть, и я понимаю, что в деле у нее дыра.
– Мы не нашли труп как таковой.
– Нет тела – нет дела. Что за фуфло? Неужто уровень преступности упал настолько, что у тебя появилось время хаяться муйней со сплетнями?
Обычно я не осыпаю легавых отборным матом, но Ронни должна знать, насколько я против этого.
– Эй, Дэн, последи за языком. То, что я могу надрать тебе задницу, вовсе не значит, что я не долбаная леди. Comprendé?
Я ничуть не раскаиваюсь.
– Ну а чего ты ждала? Ввалилась сюда в мой выходной вечер и швыряешься обвинениями в убийстве без трупа… Я думал, мы почти подружились, Ронни.
На заднем плане мое сознание отмечает, что у меня осталось где-то полминуты, чтобы разобраться.
– Дело есть дело, Дэн. Я прежде всего полицейский и не позволю убийцам разгуливать на свободе.
Я нацеливаю на Ронни палец, но не тычу в нее.
– Это домогательства, вот что это. Почему ты вообще открыла это дело двадцать лет спустя? Потому что она приложила тебя сковородой?
– Блюдом для лазаньи.
Теперь я вижу, что когда тебя поправляют, это раздражает.
– Знаешь что? У тебя нет ордера, чтобы являться сюда, плюс ты вычеркнута из моего рождественского списка. Так почему бы тебе не закончить рабочий день к чертям или полезть в драку с настоящими преступниками?
Улыбка Ронни ни капельки не меркнет, и я понимаю, что у нее, должно быть, что-то есть. И от этой мысли у меня начинает сосать под ложечкой.
Софии ни за что не выжить в тюрьме. Дьявол, да она и суда не переживет.
– Мне надо знать, что у тебя есть.
Ронел идет вперед, и я должен либо отступить, либо стоять стеной.
Да пошло оно все! Я остаюсь на месте, приказав позвоночнику выпрямиться. Эта женщина однажды уже угрожала отстрелить мне причиндалы, и отголоски того пронзительного момента по-прежнему прошивают меня всякий раз, когда она вторгается в мое пространство.
– Скажи, Ронни.
– Я не должна говорить тебе ни хрена, шпак.
– Ты не смеешь сюда входить.
– Ты здесь не жилец, дорогой. Отойди.
– Тебе нужны как минимум веские подозрения, иначе дело рухнет в суде.
Эбеновое лицо Ронни светится, и я понимаю, что сыграл ей на руку.
– Веские подозрения? Пожалуй, можно сказать, что одно из них у меня есть. – Вытащив свой «Айфон», она открывает приложение «Звуковые файлы». – Это звонок на 911. Пришел вчера ночью, все линии были заняты, так что он ушел на запись. Мы записываем их все. СОП[79]. Ты ведь знаешь, что это значит, правда, солдатик?
Я испытываю страстное желание схватить телефон и растоптать его вдребезги. Но эти телефоны – крепкие ублюдочки, так что скорее всего я лишь опозорюсь, а то и сломаю стопу или подошву.
Стопу или подошву. Я умора.
Я знаю, что выслушаю это сообщение, но не хочу этого. Вопреки тому, в чем уверял нас Морфеус в своей речи о красной/синей пилюле[80], постижение истины не освобождает человека, а сказавший правду обычно зарабатывает себе этим койку на ночь в обезьяннике в ожидании встречи с каким-нибудь общественным защитником-молокососом, мучающимся похмельем от высасывания доз «Джелло» из пупка стриптизерши весь вечер. А если этот образ подозрительно детализирован, то лишь потому, что Зеб пару раз применял ко мне свое право на телефонный звонок.
Ронни стучит по экрану кроваво-красным ногтем, и файл начинает проигрываться. Голос тихий и невнятный, но все равно заполняет коридор и просачивается в комнату у меня за спиной.
– Изумительные громкоговорители в этих крохотульках, правда? – говорит детектив Дикон. – Когда я была ребенком, нужно было таскать за собой треклятый бумбокс, чтобы добиться такого же звучания.
Я не включаюсь в дискуссию о качестве динамиков. Вместо того я слушаю, что моя дорогая София сказала «фараонам», когда набрала 911 в жестоком пароксизме депрессии.
– Кто-нибудь должен приехать забрать меня, – говорит голос Софии, затем пауза, и я слышу бульканье виски в горлышке бутылки, пока она отхлебывает. – Я напала на даму с молотком. Можете поверить? Я была королевой красоты. А теперь я с молотком в доску. – Приступ смеха и снова виски. – Быть мною больше не безопасно. Меня нужно посадить под замок. Вы мне не верите? А как насчет этого? Я убила собственного засранца-мужа. О да, я убила Кармина из его собственного пистолета. Стреляла, пока не кончились патроны. Я любила этого человека, а он обращался со мною хуже, чем с собакой. Я застрелила своего мужа и должна отправиться в тюрьму. Там, где я сейчас, хуже быть не может.
Ронни присвистывает. Это уличающий компромат, и он еще не кончился.
– Нет? – продолжает София. – Забудьте о тюрьме. Ежели вы, парни, придете сюда, лучше приготовьтесь пристрелить меня. У меня есть оружие. И порошок сибирской язвы, целый мешок. Так что сперва стреляйте, а вопросы задавайте потом. Я опасна для общества и должна умереть. Эй, парни, вы слушаете? Я буду ждать.
И на том конец.
Сибирская язва? Туфта.
Я решаю поерничать.
– И кто бы это был?
В ответ Ронел Дикон лишь смеется, и я ее не виню.
– Ага. Как угодно, Дэн. Так что двигай. У меня здесь дело.
– Это не София, ты сама так думаешь.
Ронел встряхивает кистями – широко известный предвестник полицейского произвола.
– Я знала, кто это, с самого начала, Дэн. Так что осведомилась насчет Кармина Делано. Мерзкий субъект, мелкий банчила с притязаниями на сутенерство. Оказывается, избивал твою подружку в говно годами, прежде чем сорваться. Его машину нашли в Вайлдвуде у причала. Немного крови, но ничего столь уж подозрительного. Все думали, что Кармин смылся с одной из своих многочисленных подружек. Теперь же похоже на то, что твоя милая София нашпиговала его свинцом, помыла машину и свалила его в океан. Теперь я возьму ее и прогоню анализ ДНК всех «топляков» того периода. Как я понимаю, заявление о сибирской язве было бреднями.
Голова у меня идет кругом. Что, черт возьми, стряслось с «Дэдвудом»? Это было всего две минуты назад?
Я хочу защитить Софию, но не знаю, что предпринять. Кулаками или язвительными остротами эту проблему не прогонишь.
Если только не удариться в бега. Я мог бы повязать Ронни, и мы рванули бы в Канаду.
Дикон читает эту мысль у меня по глазам.
– О нет, и не думай удирать, – скептически бросает она. – Думаешь, после этой чуши о сибирской язве я пришла одна? Снаружи меня прикрывает пара парней. Сил внутренней безопасности тут нет лишь потому, что я их убедила, что твоя женщина юродивая.
– София не юродивая! – лепечу я. – У нее есть проблемы, и мы над ними работаем.
– Проблемы? Ты сам-то слышишь, что сказал, Дэн? Будто дерьмовая реклама валиума или в том же роде. Хочешь зачитать мне сейчас побочные эффекты? Нет, лучше я тебе скажу. Вследствие побочных эффектов свиданий с Софией Делано ты можешь притворяться, что видишь дерьмо, которого на самом деле нет, наблюдать, как она нападает на офицеров полиции, и выяснить, что полоумная миссис Делано вогнала в жопу своего засранца-мужа полдюжины патронов. – Ронел хлопает в ладоши в восторге от собственной речи.
– А у тебя в душе есть подлость, – говорю я ей, как отвергнутый влюбленный. – Я знал, что ты твердая, Ронни, и прямая как стрела. Но из этого ареста ты намерена выжать все унижения до капли. Ты и вправду надеялась, что я буду здесь?
