– А как они обстряпали убийство Галины Васильевны? – спросила я Родина.
– Вы же сами рассказывали Роберту о Голубевых и их тяжелом положении, верно? И он знал, что у вас имеется ключ от их квартиры, поэтому, когда встал вопрос о том, как убрать вас со сцены, решено было разыграть эту карту. Людмила просто выяснила в районной поликлинике телефон и адрес старушки. Сначала она позвонила и представилась работником собеса, чтобы на следующий день выманить из дому Светлану, а утром – уже от имени участкового врача, предупреждая о своем приходе. В то же время Людмила послала на ваш мобильный сообщение якобы от Охлопковой, надеясь, что у вас может и не оказаться ее номера в телефонной книжке, – так и вышло. Удалив вас со Светой со своего пути, Людмила беспрепятственно проникла в квартиру Голубевых и, зная от Роберта, какой именно препарат вы кололи своей соседке, ввела ей лабеталол.
– Но ведь Галина Васильевна ее не знала! – воскликнула я. – Ну, ладно врач из поликлиники пришла бы делать укол, а так неизвестно кто?
– А Людмила сказала, что она временно заменяет участковую, потому что та на больничном. Она для вида померила старушке давление, расспросила о состоянии, а потом спросила, делали ли ей в тот день укол. Так как вы убежали на работу до этого, Голубева ответила отрицательно, и Людмила, как говорится, сделала свое черное дело. Передозировка лекарства привела, по словам нашего патологоанатома, к почти мгновенной смерти. Уходя, Людмила захлопнула за собой дверь, чтобы подозрение пало на того, у кого есть ключ, – то есть на вас, Агния. Но она не учла, что соседка по этажу видела, как она выходила от Голубевых. Эта женщина уже опознала Людмилу – правда, только по ее шубе, так как не видела лица, но этого тоже вполне достаточно, учитывая, что сама Людмила запираться не стала. Несмотря на свою жадность и беспринципность, девица оказалась довольно трусливой и, в отличие от Демченкова, ничего скрывать не стала. Тем не менее она утверждает, что вся инициатива исходила лишь от него и Караева, а она являлась лишь исполнителем. Что ж, я не против такого расклада: мы заключили с ней сделку, и теперь показания генерального директора «Новой жизни» нам больше не требуются. Людмила, разумеется, замазана не меньше других, а то и больше, учитывая убийство старушки. Кроме того, ей тоже обламывалось немало, но она все-таки далеко не так важна, как тандем Демченков – Караев… А вы молодец, Агния, – вдруг подмигнул мне Родин. – Добрались почти до самого конца – и добрались бы, если бы вам не помешали! Мне бы такой коллега пригодился, но, полагаю, вы не собираетесь в ближайшее время менять работу?
Я покачала головой и улыбнулась.
– Честно говоря, ничего такого особенного я не сделала – просто шла по следу…
– Как раз этим мы и занимаемся! – прервал меня Родин.
– Но то, что мне удалось что-то выяснить, – чистая случайность! – снова возразила я. – Просто повезло.
– Везение в нашем деле – не последняя вещь, между прочим.
– Значит, Роберт и Демченков уже пару лет занимались прибыльным бизнесом подмены протезов? – спросила я, желая перевести разговор в другое русло: мне надоело краснеть от незаслуженных, на мой взгляд, комплиментов Родина.
– Не два, а почти четыре, – усмехнулся тот. – Сначала в деле был еще и бывший зав Ивахин.
– Да вы что?! – не поверила я.
– Именно. Пока он оперировал, ребята делили прибыль на двоих. Потом Ивахин стал слишком стар и оперировать перестал, и Роберту пришлось подыскать замену в лице Гоши. Тем не менее свою долю старик требовать не перестал – так сказать, за «крышу». А потом он, очень кстати для Роберта и Демченкова, умер. Сначала, насколько я понял, дело было не очень прибыльным: на социальные протезы стояла огромная очередь, и квоты выдавались в час по чайной ложке. Зато в последние два года, когда развернули обширную программу по социальному эндопротезированию, бизнес стал воистину золотым! Оба приятеля получали отличный навар: Демченков помогал родственнику, директору завода, сбывать непроверенные протезы и получал половину денег, которые Караев выручал за перепродажу бесплатных «Зиммеров». Пациентов он выбирал постарше…
– Почему постарше? – прервала я Родина.
– То есть таких, – пояснил Родин, – у кого шанс повторной операции невелик. Гоша объяснил, что эндопротезы ставятся не на всю жизнь и примерно через пятнадцать-двадцать лет требуют замены. А у «СПАНа», судя по тому, что удалось узнать у главного ортопеда города, срок жизни намного меньше! Роберт старался ставить «СПАН» только престарелым пациентам, надеясь, что им никогда не придется менять протез, ведь при этом может вскрыться его афера, особенно если, не дай бог, операцию будет делать какой-то другой врач. Таким образом, если бы не смерть Розы Васильевой, ее обозленные родичи и ваше, Агния, обостренное чувство вины, Караев и Демченков еще долго работали бы на благо себя, любимых!
– Меня еще вот какой вопрос интересует, – сказала я. – Неужели у платных пациентов Роберта ни разу не возник вопрос, почему им приходится давать деньги ему в руки, а не проводить через кассу?
– Разумеется, не все шло так гладко, как того хотелось нашим друзьям, ведь схема и в самом деле предполагала некоторую степень доверия со стороны пациентов. Мы с вами, разумеется, знаем, что в основном доверие больных к лечащему врачу безгранично, но порой находились люди, удивленные тем, что деньги за эндопротез они должны платить непосредственно Караеву. Они заводили разговор об официальных каналах, накладных, чеках и так далее. В таких случаях Роберт предпочитал не рисковать и делал все по закону – во избежание неприятностей. Однако, к счастью для Роберта, такое случалось нечасто, и тех, кто ему верил, было гораздо больше, чем скептиков и «законников». Кроме того, он же не скрывал от них ценник, и, даже если у кого и возникали сомнения, то нужно было копать слишком глубоко, чтобы понять, в чем же здесь заключается подвох: пациенты платили Роберту ровно столько, сколько «Зиммер» стоит на рынке, а не больше! В общем, дело, можно сказать, закрыто. Жаль, конечно, что Караев ушел, но, возможно, мы еще до него и доберемся – кто знает?
* * *
Итак, я вернулась к нормальной работе. Коллеги встретили меня по-разному. В основном доброжелательно, даже с сочувствием, учитывая то, в какой переделке мне пришлось побывать, но некоторые начали сторониться.
От Шилова я больше не бегала – не видела в этом смысла, ведь все равно возврата к прошлому быть не могло, а благодарность за спасение жизни мешала мне сердиться на него из-за лжи в отношении его жены и их желания воссоединиться и родить ребенка.
Я, наконец, выяснила отношения со Славкой. Видит бог, мне это далось нелегко, но, когда я выложила ему начистоту все, что думаю о нашем с ним будущем, он, как ни странно, обрадовался. Оказалось, за те два года, что мы жили вдали друг от друга, он не скучал. Собственно, я в этом и не сомневалась, но выяснилось, что примерно полгода назад у него появилась постоянная привязанность – молодая девушка Люся, которая, ко всему прочему, ждала от моего мужа ребенка. Не скрою, мне стало немного досадно: каждая женщина мечтает о том, чтобы мужчина, пусть уже фактически и бывший муж, любил лишь ее и хранил верность, но жизнь есть жизнь, а мужчины всегда останутся мужчинами, и бесполезно их винить за то, какие они есть. В любом случае я была рада, что мы расстанемся без истерик, разборок и взаимных обид. Видимо, с кредиторами Славка совсем расплатился, потому что сказал, что я могу больше не беспокоиться. Слава богу, еще одной проблемой меньше!
Дело шло к празднику Восьмого марта. Добров решил закатить огромную корпоративку – наверное, в свете текущих событий ему показалось, что коллектив несколько разобщился, и надо бы снова показать всем, какая мы большая и дружная семья. Судя по тому, что, по слухам, на праздник ожидалось начальство из комитета, главный собирался сделать хорошую мину при плохой игре. Большинству народа было на это наплевать – праздник всегда праздник, даже если он показушный.
Конференц-зал украсили тюльпанами и нарциссами, пригласили струнный оркестр, дирижер которого был личным другом главного, а столы ломились от всяческих яств. Надо отдать должное нашему Доброву – он умел пускать пыль в глаза, при этом не скупясь на позолоту и праздничные фейерверки.
Я пришла на праздник одна. Славка предлагал свои услуги, узнав, что мне не с кем появиться на вечеринке, но я отказалась: унизительно появляться в обществе с бывшим мужем, который к тому же готовится стать отцом не моего ребенка. Нет уж, я – женщина вполне самостоятельная, и мне никто не нужен – ну вообще никто! Вон, Охлопкова всегда одна – и что? Кто-нибудь усомнится в том, что она – настоящая женщина?
Я решила, что ничто не помешает мне хорошо провести время. За день до мероприятия я обежала кучу магазинов и прикупила себе симпатичный костюмчик моего любимого темно-синего цвета. Я потратила полдня на самостоятельную укладку волос, и результаты своих усилий прочла на лице мамы и Дэна, когда появилась в комнате, чтобы продемонстрировать им, как собираюсь выглядеть на вечеринке.
