Несмотря на жгучую боль, Галя не смогла сдержать истеричного смешка – она работает на Дзадоева! Более идиотской версии она еще никогда не слышала!
В это время дверь комнаты открылась, и появился один из телохранителей с небольшим алюминиевым чемоданчиком. Он поставил его на стол, открыл и вытащил шприц. Галя вздрогнула, и это не ускользнуло от внимания Гусарова.
– Ага, затряслась, предательница! И поделом! Потому что тебя ожидает много чего занятного. Я тебе сразу скажу: в конце концов тебе придется сдохнуть, но последние часы твоей никчемной жизни будут очень и очень страшные. Я об этом позабочусь лично!
Галя попыталась возразить, она хотела поведать всю историю, сказать, что не нанесла ущерба Черных, а, наоборот, защитила его от надвигающейся катастрофы, но шприц уже вонзился в ее предплечье, и свет стал стремительно меркнуть перед глазами.
Очнулась Галя в помещении, стены которого, как ей казалось, были сделаны из металлических пластин. Она лежала на тонком матрасе. Ее пронзило воспоминание: ведь все это так походило на карцер в колонии!
Дверь распахнулась, появился Гусаров. Девушка попробовала подняться, но не смогла – на руках и ногах у нее были закреплены металлические путы. Вслед за Гусаровым зашли два его приспешника, один внес складной столик, а другой – уже известный Гале алюминиевый чемодан. Водрузив чемодан на столик, начальник службы безопасности сказал:
– Производить с тобой в здании телекомпании определенные манипуляции было бы неразумно. И так эти идиоты будут трепать языками о том, чему стали свидетелями. Хотя после моего внушения вряд ли…
Усмехнувшись, он стал перебирать содержимое чемоданчика.
– Нам предстоит прояснить ряд моментов, и для этого понадобятся кое-какие инструменты!
– Я и так все скажу! – заявила Галя и стала излагать все, что ей было известно. Гусаров внимательно выслушал ее, потом вздохнул и произнес:
– Думаешь, я куплюсь на эту белиберду? Ни за что! Я вижу, ты решила зачем-то потчевать нас глупыми историями. Значит, в самом деле придется прибегнуть к помощи инструментов…
Гусаров вынул из чемоданчика нечто, похожее на пассатижи, только с удлиненными и покрытыми крошечными иголками концами. Он подошел к Гале и спросил:
– Я даю тебе последнюю возможность сказать правду! Ты работаешь на Дзадоева?
– Нет! – крикнула Галя, понимая, что, в чем бы она ни призналась, что бы ни сказала, Гусаров все равно применит к ней пытки. Дело было не в ней, а в нем. Этот человек хотел причинять другим боль, и ничто не могло остановить его.
Он сорвал с нее блузку и поднес странный инструмент к ее груди. Девушка пронзительно вскрикнула, когда металлические клешни впились в ее плоть, и боль была такой невыносимой, что Галя потеряла сознание.
Ей снилось что-то ужасное и неприятное. Нечто неслось на нее, и она знала, что это нечто подомнет ее под себя, расплющит, уничтожит. Галя вскрикнула – и открыла глаза.
Она находилась не в комнате, обшитой металлическими пластинами, а в большой светлой спальне. Галя попыталась приподняться, но не смогла – тело не слушалось ее. Она чуть повернула голову и увидела миловидную женщину в белом халате, стоявшую около столика.
– Ах, вы пришли в себя! Как замечательно! – пропела она и нажала кнопку электрического звонка. Галя же дернулась – наверняка это была кошмарная тактика. Сначала ее пытали, потом перевели сюда, в некое подобие больницы, а теперь снова будут пытать. Она ощутила боль в области груди, попыталась стянуть с себя ночную рубашку, чтобы узнать, что же с ней сделал Гусаров, и в этот момент в комнату вошел Станислав Черных.
Галя отвела взгляд – ну конечно, теперь пожаловал и босс. Неужели он захочет ее пытать самолично?
Черных подошел к Гале и вдруг положил ладонь ей на лоб. Ладонь была большая, шершавая и теплая. А потом он ей улыбнулся. Она никогда еще не видела его улыбающимся! И улыбка, надо сказать, очень даже ему шла.
– Можете забыть все, что было, как страшный сон! – произнес он. – Это и был страшный сон… Потому что вы оказались правы: вся история с компроматом была подставой с начала до конца. Я не хотел верить вам и не слушал Веронику, которая, впрочем, ничего толком объяснить не могла.
Он убрал руку с ее лба, и Галя встрепенулась. Значит, все самое ужасное осталось позади? Но зачем он тогда пожаловал?
– Я вел себя как последний дурак! – заметил Черных. – Вернее, как обычный мужлан. Еще бы, ведь не слушаться же мне, в самом деле, женщину! Вы правильно сделали, что сорвали выход программы в эфир, потому что это предотвратило подлинную катастрофу. Я ведь проверял – Дзадоев был уже наизготове, собираясь начать наступление по всем фронтам и растерзать мою империю…
Галя не знала, что и сказать. Да и сам Черных, похоже, еще не мог подобрать правильных слов.
– И действовать он начал за границей, поэтому мне и пришлось срочно вылететь туда, чтобы не позволить его доверенным лицам завладеть тем, что принадлежит мне. А когда я вернулся, мне уже доложили, что к чему…
– И что же к чему? – спросила Галя, а Черных вздохнул:
– Конечно, Олег проявил самодеятельность, но вы должны его извинить: он был на сто процентов уверен, что вы – шпион Дзадоева. Он даже обрисовал мне схему: вы разоблачили шпионку и тем самым утвердились в моих глазах и заняли высокое место в иерархии моей телекомпании. А в действительности вы тоже работаете на Алишера. Я подумал, что это очень даже может соответствовать действительности…
Не стесняясь присутствия Черных, Галя стянула с правого плеча ночную рубашку и увидела, что ее правый бок обмотан пропитавшимися кровью бинтами.
– Ваш Олег – психопат и садист! – произнесла она ледяным тоном. – Его надо отправить в сумасшедший дом!
– Но он мне предан, как никто другой! – заявил Черных. – Хотя теперь я вижу, что и вы преданы мне и не побоялись идти против моего мнения, понимая, что можете навредить в первую очередь себе…
Он подошел к ней, а Галя запахнула рубашку и уселась на кровати.
– Где я нахожусь?
– Вас вертолетом перевезли в мое подмосковное поместье. Я думал, что…
– Вы похитили меня! – заявила Галя. – Ваши сатрапы меня пытали, а вы меня похитили. Браво, Станислав Эдуардович!
– Для вас я просто Стас! – ввернул он, а Галя фыркнула и ступила на теплый деревянный пол. Она прошла к двери, распахнула ее и увидела двух уже знакомых ей телохранителей.
– У них есть приказ не выпускать меня? Я что, пленница? – спросила Галя с вызовом, и Черных произнес:
– Конечно, нет, однако врачи сходятся во мнении, что вам нужно несколько недель полноценно отдохнуть. Да и раны должны зажить…
– Заживут. Только не здесь! Я вас покидаю!
Галя сделала шаг в коридор и вдруг почувствовала головокружение. Она бы упала, если бы Черных не подхватил ее. Он осторожно отнес ее в кровать и накрыл легким одеялом.
– Предлагаю компромисс: вы пробудете здесь неделю, и если вам надоест, то вас тотчас отвезут в Москву. Потом можете делать все, что угодно. Вы согласны?
Галя, чувствуя, что не способна перемещаться на своих двоих, ответила:
– Согласна!
Она была уверена, что покинет поместье через день. Или через два. Самое позднее – по истечении недели. Но не покидала его, потому что ее злоба на Черных улетучилась. Да и он вел себя с ней кротко и нежно, как, наверное, не поступал еще ни с кем.
Ее навещала Вероника, с которой у Гали после произошедшего быстро установились хорошие отношения. Она была крайне обеспокоена тем, что произошло с девушкой, и от нее Галя узнала, что именно Вероника вызвала из-за границы Черных, когда до нее дошла весть о том, что Галя находится в лапах Гусарова.
Видела она и самого Олега Гусарова, он по приказанию Черных навестил ее и, не смея смотреть ей в глаза, сквозь зубы, нехотя пробормотал извинения. Галя видела, что ему это далось очень нелегко и что никакого искреннего раскаяния он при этом не испытывал. Однако она сделала вид, что помирилась с ним, хотя, конечно, не могла простить того, что Гусаров чуть не запытал ее до смерти.
Она говорила об этом с Черных, у них появилась привычка гулять вечером, перед закатом солнца, в гигантском запущенном парке поместья. Как узнала от Вероники Галя, Черных мог бы запросто позволить себе нанять три десятка садовников, но у него был всего один-единственный, потому что его покойная жена Светлана любила именно такую, природную, красоту.
– Я знаю, что Олег часто перебарщивает. Он импульсивен и иногда слишком активен. Но он предан мне!
– Это единственный критерий, по которому ты отбираешь людей? – спросила Галя. К тому времени они уже перешли на «ты». Это получилось как-то само собой.
Черных долго смотрел на пламенеющий горизонт, который втягивал в себя дневное светило.
– С момента смерти Светы – да! – заявил он и как-то странно взглянул на Галю.
