Яна тихо отошла в сторону и присела на подоконник.
– Я вам сам это рассказал, – проговорил Варнавин.
– Конечно, вы не стали скрывать факты, которые легко проверялись. Кроме одного. И тут мы подходим к самому интересному. Серега, документ у тебя?
Бабкин неторопливо полез в карман и вытащил смятую бумажку.
– Копия свидетельства о смерти, – прочитал он, развернув ее. – Выдана… ну, это опустим, выдана она с некоторыми нарушениями, поскольку я не являюсь родственником… Ага, вот главное. Павел Вениаминович Варнавин, год рождения – 1985, год смерти – 1989.
– Вы не имели права… – прошептал Варнавин. И вдруг визгливо закричал: – Вы не имели права!
Яна вздрогнула.
– От чего умер ваш сын? – сочувственно спросил Макар.
– Ты не смеешь…
– Что с ним случилось, Вениамин?
– Пошли вон! убирайтесь все отсюда!
Илюшин пропустил истерику Варнавина мимо ушей.
– Ваш сын умер от столбняка. Я прав?
Вениамин беззвучно шевелил губами.
– Тамара рожала дома, – продолжал Макар. – Вы с ней сторонники естественного подхода. Настолько естественного, что даже прививок ребенку не сделали. Собственно, поэтому у вас и вышла ссора с родителями. Прохор обвинил вас в пренебрежении интересами мальчика. Для него, человека, воспитанного советской медициной, ваши действия были сродни преступлению. Вы защищались и произносили пылкие речи, Прохора это взбесило еще сильнее. Вас с Тамарой выгнали из дома. Или вы уехали сами?
Вениамин молчал.
– Это тоже не имеет значения. Важно, что вы вдребезги разругались с отцом из-за вашего отношения к прививкам. А год спустя ваш сын умер от столбняка. Вы ведь с ним ездили в Среднюю Азию, да? Подпитывались силой в Таджикистане и Узбекистане. Антисанитария, паршивые условия жизни… Мальчик ваш в каком-то сарае наступил на ржавый гвоздь.
Яна не удержалась:
– Откуда ты знаешь?
– Мы тебе не успели рассказать. Серега отыскал людей, которые вместе с Вениамином и Тамарой были в той поездке. Муж и жена Борисовы. Помните таких, Вениамин?
Варнавин дернул подбородком.
– А вот они вас отлично помнят. Ваш мальчуган бегал без присмотра и глубоко поранил ногу гвоздем. Вы не проявили никакого беспокойства. Когда начались судороги, Борисовы принялись уговаривать вас срочно показать Пашу врачу. Вы не обращали на них внимания, но к Борисовым подключились остальные участники группы. Наутро вас в лагере не оказалось.
– Все решили, что вы уехали в больницу, – подал голос Бабкин.
– Но на самом деле вы ничего не сделали. Вам просто надоело всеобщее настойчивое внимание. Вы сбежали.
– Мальчик умер от столбняка? – тихо спросила Яна.
– Да. И вот здесь начинается самое интересное. Вам еще интересно, Вениамин?
Молчание.
– О смерти сына вы никому не рассказали, – продолжал Макар. – С матерью продолжали созваниваться, но она ничего не знала. Вы боялись, что и Раиса обвинит вас в том, что вы косвенно стали причиной гибели мальчика? Не отвечаете? Ну как хотите. Тогда слушайте дальше. Когда Прохор объявился со своим сказочным предложением, вы поняли, что другого шанса у вас не будет. Но сообщи вы правду, о деньгах можно было бы забыть. Прохор вас еще и предал бы анафеме вдогонку. И тогда кому-то из вас с Тамарой пришла в голову гениальная идея. В Багрянске, куда вы приезжали каждое лето, вам попался на глаза парнишка, по возрасту годившийся вам в сыновья. Федя Игнатов. Пацан из неблагополучной семьи: дед пьет, родителей нет, дядя живет в Туле. Но парнишка был сметливый, цепкий и решительный. А главное – хорошо чуял свою выгоду. Вы пообещали, что в случае успеха он станет жить как у Христа за пазухой, и парень согласился.
– А денег вы ему не предложили? – подал голос Бабкин. – Надо было сразу ему заплатить.
– Нечем было, – ответил Илюшин вместо Варнавина. – Да поначалу и без денег все шло замечательно. Федор-Пашка приглянулся деду. Прохор общался с вами милостиво, и вы уже прикидывали, когда заговорить о деньгах. Но сначала ваш отец должен был определиться с предпочтениями. Но тут возникли осложнения. – Макар обернулся к девушке. – Яна, вы наблюдали это своими глазами и знаете лучше нас.
Девушка кивнула.
– Да, я видела… видела, как Пашка, то есть Федор… как он привязывается к дяде Юре. Вернее, делает вид.
– Сообразительный парень вам попался, – посочувствовал Варнавину Илюшин. – Он понял, что дружба с Юрием открывает куда более головокружительные перспективы, чем милость Прохора. Дед капризен – сегодня приласкал, завтра пнул. К тому же мальчик полагал, что когда Прохор наиграется, его выкинут из дома. Он, конечно, обеспечил бы себе год безбедной жизни. Но Юрий мог обеспечить ему целую жизнь.
– Вы что же, хотите сказать, Игнатов метил на место его сына? – через силу усмехнулся Варнавин.
– У Юрия была идея фикс. Он хотел помочь какому-нибудь обделенному ребенку пробиться в жизни. Сначала подыскивал малыша в детских домах, но каждый раз его что-то останавливало. И вдруг появляется мальчик, который ужасно ему симпатичен. Юрий плохо разбирается в людях, а в детях не разбирается совсем. Федя при желании умел быть очень обаятельным. Это было настойчивое обаяние, которому можно противостоять, только если осознанно сопротивляться. Неудивительно, что ваш брат поддался ему. Даже то, что он считал Федю вашим ребенком, не разрушило его симпатии. Когда он в первый раз подумал «жаль, что это не мой сын», в вашем плане появилась гигантская трещина.
– Бред собачий!
– Отчего же? Федор – сирота. Дед у него пьянчужка. Не возникло бы никаких препятствий. Признался бы, что он не Варнавин, а Игнатов – и все. Конечно, Лелик бы возражал, но кто в таких случаях прислушивается к мнению родного сына! Точно не Юрий. К тому же Федя ловким ходом выбил соперника с доски. Единственное, чего парень не учел – того, что он становится для вас смертельно опасным. Разоблачение означало, что никаких денег вы не получите. Я думаю, Федя откровенно сказал вам, что собирается поговорить с вашим братом и открыть ему глаза на то, кто он на самом деле такой. Это сломало бы последнюю преграду в отношении Юрия к мальчику. Но для вас это было смерти подобно, потому что Юрий вас ненавидел. Вы убили его собаку.
– Из-за собаки нельзя ненавидеть родного брата! – выкрикнул Варнавин с такой яростью, что Яна вздрогнула.
Макар пожал плечами:
– Вы подстроили так, что он усыпил несчастного пса. Вон сидит девочка, которая из-за котенка едва не искалечила вашего подставного сына. Думаете, взрослые отличаются от детей?
– У них запаса ненависти больше, – пробормотал Бабкин.
– Вы отлично понимали, что, как только Федя признается во всем вашему брату, Юрий немедленно пойдет к отцу. Он не позволил бы вашей игре продолжаться. Своим признанием Игнатов обеспечивал свое будущее, но убивал вас. Кто его ударил?
Вопрос был задан так внезапно, что Вениамин дернулся.
– Кто? Вы или Тамара? Вы оба ненавидели парня. Оба быстро просчитываете последствия. Когда Яна оглушила его, кто из вас взял в руки малахитовую вазу?
– Пошел ты! – сквозь зубы сказал Варнавин.
– Кстати, а вы знали, что это ваш Федя навел грабителей на дом Изольды Дарницкой?
Судя по тому, с каким изумлением Вениамин уставился на Илюшина, он впервые об этом слышал.
– Недооценили вы своего «сына», – сказал Макар. – Во всех аспектах. Он оказался хитрее, злее, безжалостнее, чем вы думали. И вы его убили. Практически идеальное преступление! Есть убийца, уверенный в своей виновности, есть жертва, провоцировавшая его. Только одного вы учесть не могли. Ваша мать знала, что мальчик – не ее внук.
– Что?
– Это несомненно. Скорее всего, у него был какой-то шрам. Людмила рассказывала, что был день, когда все взрослые уезжали в город, а Раиса оставалась с мальчиком одна. Похоже, в этот день что-то случилось. Может быть, он порезался или ошпарился… Остался след. Раиса скрыла это от вас и от мужа. Но когда в ее доме появился Федя Игнатов, она поняла, что это не Паша.
Варнавин отвел глаза.
– Раиса очень любила вас, Вениамин, – сказал Макар. – Но вы привезли в ее дом гремучую змею и бросили среди детей. Она, как могла, попыталась защитить самых слабых. Это не помогло. После убийства Раиса, скорее всего, нашла залетевшие под диван осколки поддельной вазы, а саму вазу не обнаружила. И, сопоставив все факты, поняла, кто на самом деле был виновен в Фединой смерти. Она не могла выдать вас – вы были ее обожаемым сыном. Но после смерти Прохора ее окончательно замучила совесть. И она оставила указания для выросшей Тишки.
Вениамин пробормотал несколько слов в адрес покойной матери.
– Я должен был сразу догадаться, что своим молчанием Раиса защищает не мертвых, а живых, – сказал Илюшин. – Из живых вы были ей дороже всех. Однако видеть вас она больше не могла и в дом к себе не пускала. Может быть, ей казалось, что теперь вы сообщники. Вы в самом деле не догадывались о причинах охлаждения вашей матери?
