Смолянинов говорил что-то еще, предупреждал, чтобы Крамской ни сном ни духом не ставил в известность Суханова, но Юрий Олегович уже все для себя решил. Если ему предлагают уехать — значит, его смерть никому не нужна. Ведь могли бы и сразу ликвидировать. Ну, поедет он в Москву, а там — жизнь всяко может повернуться. Неизвестно еще, кто окажется на коне года через два. Этот генерал или он, молодой и шустрый бизнесмен Юра Крамской. Слава Богу, мозгами не обижен. Выкрутимся, Юра, выкрутимся…
— Все понял? — спросил Смолянинов.
— Да.
— Молодец, — подвел генерал итог беседе. — Шагай теперь, бизнесмен, покупай себе билет до первопрестольной. И помни — ты у нас на прицеле. Ежели чего…
— Хорошо. Я все понял, товарищ генерал. — Юра не удержался от последнего укола.
— Хм… — Смолянинов покачал головой. — Знаешь что? Моя бы воля, я бы тебя еще в Москве убрал, когда ты начал докапываться, что же такое с твоим любимым Гречем происходит. Тебя уже тогда вели, понял? Так что иди давай и не чирикай.
Анатолий Карлович Журковский вышел из такси перед домом, в котором располагался центральный офис объединения «Город — XXI век».
Головная фирма Суханова занимала целый особняк — домик, правда, небольшой, но все же о трех этажах, крыльцо с колоннами, ограда чугунная, литая, старинная. Журковский помнил, сколько возни было у Суханова с реставрацией этой ограды, с ремонтом почти разрушенного здания. А после того как он за собственные деньги отремонтировал и отреставрировал старинный особняк, началась тяжба с Обществом охраны памятников, которая до сих пор, кажется, не закончилась.
Общество, казалось, давно забыло про полуразвалившийся домик с колоннами, который много лет использовался исключительно для нужд бомжей — нужд как малых, так и больших. Суханов взял его у Города в аренду, отремонтировал и превратил в маленький дворец, после чего особняк мгновенно заинтересовал представителей Общества, и они громогласно заявили, что никаких бизнес-структур в здании, представляющем собой музейную ценность, они допустить не могут. Суханов кивнул и спокойно попросил компенсировать ему расходы, понесенные во время ремонта и реставрации. Общество презрительно заявило, что торг здесь неуместен. Когда речь идет о нашей священной истории, то лишь такие прожженные и антиобщественные типы, как бизнесмен Суханов, могут все мерить на деньги.
Дискуссия шла в этом духе уже несколько лет. Необъявленная война, развязанная против «Города» Обществом, носила, скорее, позиционный характер и, в общем, не мешала Суханову заниматься своим делом.
Однако сейчас Журковскому показалось, что эта война перешла в фазу активных действий. Судя по тому, что предстало перед взором Анатолия Карловича, даже, пожалуй, слишком активных.
Вся территория перед зданием — парковка машин, маленький скверик с аккуратными белыми скамеечками, тротуар — была оцеплена бойцами ОМОНа, держащими в руках короткие автоматы. Лица здоровяков в камуфляже были скрыты под черными масками с прорезями для глаз. На парковке рядом с машинами, принадлежащими служащим компании, стояли два микроавтобуса, на которых, судя по всему, и прибыли стражи порядка, а также несколько желто-синих «уазиков» и две черные «Волги».
— Куда? — резко спросил один из парней в камуфляже, когда Журковский попробовал проникнуть за оцепление.
Анатолий Карлович не успел ответить. Из дверей офиса вышел главный бухгалтер фирмы — Борис Израилевич Манкин. Позади него двигались двое крепких, рослых юношей, тоже в камуфляже, но, в отличие от тех, что стояли в оцеплении, без масок. Один из них повернулся, обращаясь к шедшим следом милиционерам в форме, и Журковский прочитал на его спине надпись — «Налоговая полиция».
Сойдя со ступеней крыльца, Борис Израилевич остановился в нерешительности, но полицейский подтолкнул его в спину, направляя к черной «Волге». Борис Израилевич покорно уселся в машину. Милиционеров, высыпавших из здания, было довольно много. Они несли пластиковые пакеты с болтающимися на коротких бечевках печатями, стопки папок с документами, а двое последних тащили маленький, но, судя по всему, весьма увесистый сейф.
— Что встал? — спросил Журковского человек в маске. В прорези блестели черные глаза, внимательно изучавшие любопытствующего прохожего.
— Да так… Интересно.
— Очень интересно. Давай, проходи.
— Да-да, конечно, — сказал Анатолий Карлович. — Извините.
Парень в камуфляже промолчал.
Журковский снова взял такси и поехал домой.
То, что он увидел, повергло его в оторопь. Похоже, предвыборная кампания обернулась настоящей войной, которую городские чиновники объявили Павлу Романовичу и всему его окружению.
Все события последнего времени выстраивались в некую логическую цепочку, и, проследив ее от начала до сегодняшнего дня, можно было сделать неутешительные выводы.
Каждый день приносил что-то новенькое. Каждый шаг сторонников Греча вызывал неожиданный ответный удар либо по конкретным людям, либо по всему демократическому блоку вообще.
В этом свете и ночной пожар на даче Лукина выглядел совсем не так, как рассказывал о нем заместитель мэра.
Конечно, Сергей Сергеевич — человек скрытный, он никогда ни на что не жалуется, никогда не высказывает своих подозрений. Для него важны доказательства, а не догадки. Но доказательств, очевидно, нет, вот и приходится Лукину говорить, что, мол, сам виноват, надо быть внимательнее с печкой, давно следовало заняться электропроводкой… Отговорки все это. Сергей Сергеевич, с его опытом работы в «органах», не мог не думать о том же, о чем думал сейчас Журковский.
«Греч говорил — они способны на все, — размышлял Анатолий Карлович. Похоже, что так. На все… Лукин… Там ведь вполне мог быть летальный исход. Как же так — поджигать дачу, в которой спят люди? Допустим, им хотелось убрать Лукина, но ведь там его жена, дети… Это же какими зверьми надо быть! Ради чего? Впрочем, тут не шутки. Тут как раз есть ради чего. По их мнению, конечно. Деньги. Большие деньги. Очень большие. Как говорит Суханов настоящие. А настоящие — это значит не десять тысяч долларов. И не сто. И даже не миллион. Настоящие…»
Журковский плохо понимал, каким образом эти деньги из инвестиций, из бюджетных фондов, перетекают на счета чиновников и окружающих их темных личностей.
«Темными личностями» называл их по привычке сам Анатолий Карлович. Суханов же отучал его от этого, говоря, что бандиты — они и есть бандиты. Никаких «темных личностей». Однако Журковский до сих пор не мог отделаться от убеждения, что бандиты — это молодые парни с бритыми затылками, не способные связать двух слов, а чиновники — совсем другого поля ягоды. Чиновники иной раз попадаются даже с двумя высшими образованиями.
— Братва — это не бандиты, — говорил Суханов. — Это бандитские шавки. Настоящие бандиты уже давно сами рук не марают. Ты же образованный человек, Толя. Неужели не читал «Крестного отца»? — спрашивал он с ехидной улыбкой.
Сегодня, после того, что Анатолий Карлович увидел возле офиса «Города», он впервые поверил, по-настоящему поверил всем предостережениям его непосредственного начальника, доктора физико-математических наук, а ныне крупного бизнесмена Андрея Ильича Суханова.
Однако сомнения все же не оставляли Анатолия Карловича.
«Может быть, и впрямь у него не все в порядке с налогами? Он же сам тысячу раз говорил, что ни один бизнесмен, будь он хоть владельцем ларька, торгующего лежалыми импортными шоколадками и презервативами, хоть директором банка, не платит все полагающиеся по закону налоги. Иначе разорение неминуемо. И не только разорение, это еще ладно, а действительно крупные, очень крупные неприятности. Потому что бизнесмен завязан на кредиты, на обязательства перед партнерами, перед «крышей», даже перед районным отделением милиции — масса народа вьется вокруг любого отечественного предприятия, хотя на первый взгляд кажется — какой там народ? Сидит себе в ларьке тихий частник и торгует турецкими трусами-шортами в час по чайной ложке… Может быть, и проверка у Суханова, что называется, плановая? Может, она вовсе и не связана с последними событиями в окружении Греча? Хотя нет, вряд ли. Очень уж странное совпадение по времени. Больше похоже на атаку по всем фронтам, чем на случайное попадание шального снаряда».
Журковский вышел из такси и остановился возле ларька, на котором прежде красовалась надпись «Союзпечать», а сейчас никакой надписи не было вовсе, впрочем, как не было и ни малейшей в ней необходимости.
Яркие, разноцветные обложки многочисленных журналов — названий большинства Журковский даже не знал — были лучше любой рекламной надписи: они создавали иллюзию обилия печатных изданий и многообразия информации, которую можно получить, выбрав что-нибудь для себя за вполне умеренную цену.
