Яркие, разноцветные обложки многочисленных журналов — названий большинства Журковский даже не знал — были лучше любой рекламной надписи: они создавали иллюзию обилия печатных изданий и многообразия информации, которую можно получить, выбрав что-нибудь для себя за вполне умеренную цену.
Как-то раз Журковский решил ознакомиться с формами подачи материала в этих изданиях, да заодно и с их содержанием.
К его несказанному и искреннему удивлению — ведь прежде он никогда не покупал и не читал эти пестро-глянцевые журналы, — все они оказались совершенно пустыми, лишенными какой бы то ни было концепции и производили впечатление редакционной корзины, куда в конце дня выбрасывается всякий мусор, обрывки статей, материалы, не пошедшие в номер из-за безграмотности автора, и письма «чайников».
Об авторском стиле говорить просто не приходилось, Журковский вдруг подумал, что отечественная журналистика перестала существовать, ушла безвозвратно, и если ему казалось, что в советские годы она переживала клиническую смерть, то теперь, во времена полной, как считалось, свободы слова, умерла окончательно и реанимации уже не подлежала.
После прочтения нескольких репортажей, сводок новостей и даже не шарлатанских, а отдающих средневековым мракобесием статей о гипнозе, полтергейсте и НЛО Журковский зарекся знакомиться с подобного рода изданиями.
К еще большему своему удивлению, он вдруг осознал, что читать можно лишь те издания, которые прежде одним своим видом вызывали у него зевоту, то есть старые газеты и журналы, сохранившие свои прежние, советские названия.
Их авторы сохранили понятие о литературном языке, о стиле и не страдали дефицитом словарного запаса. Правда, политическая линия, которой придерживалось каждое отдельное издание, уже не просто проходила красной нитью через весь номер, а текла рекой раскаленной лавы, но, обладая даже зачаточной способностью к трезвому анализу, после прочтения трех-четырех газет, исповедующих разные политические убеждения, можно было составить более или менее объективную картину происходящего в стране и в Городе.
Когда Журковский поделился этими наблюдениями с Сухановым, тот рассмеялся.
— Слушай, Толя, ты что, раньше никогда газет не читал?
— Как это — «не читал»? Это было частью мой работы.
— Положим, это и сейчас часть твоей работы. И немаловажная.
— Ну, в общем…
— Не в общем, Толя, не в общем. Это очень важно. Ты все правильно сказал. Вот, разве что, твоя диссидентская манера читать прессу сегодня не актуальна. Нынче все гораздо проще. Нужно только знать, кто реальный хозяин каждого конкретного издания, а уж потом сопоставлять факты и делать выводы.
— Как же я узнаю, кто там…
— Верно, узнать это весьма трудно, потому что фамилия реального владельца нигде не фигурирует. Но, бывает, хозяина можно определить из анализа самих статей. Такой вот замкнутый круг.
— Это для меня сложно. Многослойный пирог. Тебе, математику, легче с этим разбираться.
— Ничего сложного. Наши люди не любят многоходовок. Это для них слишком сильное умственное напряжение. И здесь тоже скрыта подсказка. В стране есть всего несколько человек, которые используют длинные комбинации, цепочки интриг протяженностью в месяцы, а то и годы. И в том, что этих специалистов по интригам очень мало, заключается их слабость. Короче говоря, если почувствуешь где-либо длинную комбинацию — значит кто-то из них ведет свою игру, значит там присутствует интерес кого-то из наших элитных мыслителей, высоких профессионалов дворцовых переворотов.
— Большинство дворцовых переворотов делалось проще, — заметил Журковский. — Вламываются во дворец солдаты, шарф на шею или штыки в спину — вот и весь переворот. Конечно, была предварительная, так сказать, работа…
— Вот именно. Президент наш, к примеру, тоже сторонник решительных действий. И кажется, что он совершенно непредсказуем. А на самом деле ты ведь знаешь, Толя, что в политике непредсказуемых поступков почти не бывает. Все они спонтанны только на первый взгляд.
— Верно. Каждый шаг готовится загодя. Всегда есть кому заняться разработкой долгосрочных планов верховного правителя.
— Вот и я о том же. Так что учись правильно читать газеты, Толя. Ты, наверное, слышал, что примерно девяносто процентов шпионской информации добываются из открытой прессы. Анализ, анализ и еще раз анализ — вот сила мыслящего человека. Поэтому, Толя, не пренебрегай прессой. Отслеживай, сопоставляй, анализируй. Из прессы много полезного можно узнать. А главное предугадать шаги наших противников.
— Все это так, — вздохнув, сказал Журковский. — Но больно уж воняет. Противно.
— Терпи. Что делать? Нам все это дерьмо разгребать. Больше некому.
Журковский купил «Городские новости», «Ежедневные нести» и «Мир денег» других ежедневных газет в ларьке не оказалось. Конечно, вся периодика приходила и в штаб, но сегодня Анатолий Карлович еще не успел ознакомиться с новостями.
Быстро посмотрев на первые страницы, Журковский понял, что главная новость дня — убийство в Греции какого-то «господина Максименкова».
Что это за господин и чем он так прославился, что солидные издания отдали ему — точнее, его смерти — первые страницы, Журковский понятия не имел. Однако его очень заинтересовала знакомая фамилия, мелькнувшая в одной из статей.
Анатолий Карлович вошел во двор, не дойдя нескольких шагов до своего подъезда, остановился, раскрыл «Новости» и пробежал глазами статью о загадочном Максименкове.
Так и есть. «Финансовый партнер Андрея Суханова…» «Корни благосостояния нашего мэра…» «Суханов обрубает хвосты…»
Что все это значит?
Анатолий Карлович сунул газеты в карман пальто и почти бегом бросился к двери парадного. Скорее домой, прочитать все внимательно, сопоставить с сегодняшним задержанием главного бухгалтера фирмы… Кажется, действительно давление на команду Греча переросло в жесткий прессинг «по всему полю».
Журковский нажал на кнопочки кодового замка — после того как он вывесил, по совету Крюкова, объявление с требованием закрывать дверь за замок, она и вправду перестала манить окрестных бомжей соблазнительными глубинами подъезда.
Анатолий Карлович потянул дверь на себя и вошел в подъезд. Лампочка горела только на первом этаже, выше, вплоть до пятого, царила полная темнота.
«Нужно будет поменять, — подумал Журковский. — От ЖЭКа не дождешься. Не забыть бы завтра…»
В голове его что-то звонко и громко щелкнуло. Уже падая на холодные ступеньки, Анатолий Карлович понял, что это был удар. Боли не было, только красные вспышки перед глазами и странная легкость, охватившая все тело. Судя по звуку, его ударили чем-то деревянным — палкой, бейсбольной битой, которая почему-то вошла в моду у отечественных бандитов. «Хотя нет, — думал Журковский, съезжая по лестнице вниз. — Бита тяжелая, а здесь удар такой щелк! — легкий, быстрый…» Он чувствовал мягкие толчки в спину, в позвоночник. Потом чем-то защемили кисть левой руки. Анатолий Карлович не видел, что там происходило, только ощущал резкую боль. В голове начали одна за другой взрываться небольшие бомбочки.
«Как у Греча в кабинете под Новый год, — думал Журковский. — В точности, как у него…»
Сознание вернулось к Анатолию Карловичу через несколько секунд после того, как трое неизвестных начали его избивать. Мысли о бомбочках, а также сравнительный анализ бейсбольной биты и обыкновенной палки заняли всего мгновение.
Анатолий Карлович снова был на площадке первого этажа, там, где горел свет. Бандиты, видимо, не рассчитали силу и направление первого удара. Они предполагали, что их жертва рухнет тут же, на месте, и вся операция начнется и закончится в полной темноте. Но тело Журковского полетело вниз, упало на ступени и проехало до конца лестницы. Перевернувшись на спину, профессор увидел лица нападавших.
Это были молодые ребята, с первого взгляда казалось, что им не исполнилось еще и двадцати. Журковскому померещилось, что он узнал одного из них — вот этот, с длинными волосами, вроде бы живет чуть ли не в соседнем дворе. Во всяком случае, где-то они сталкивались — может быть, в магазине, может, просто на улице.
Парень, стоявший позади длинноволосого, выругался.
— Очухался, гад, — прошипел он и сильно пихнул в спину длинноволосого, который сжимал в руке короткую палку. — Что же ты, сука, мажешь?!
Он шагнул вперед и навис над пытающимся подняться Анатолием Карловичем.
— Вы что, ребята? — успел проговорить Журковский, глядя снизу вверх на молодых бандитов. Определенно, длинноволосый был ему знаком. Двух других он видел впервые. Ближе к нему стоял, вероятно, главарь — с тонким, кавказским лицом, которое могло бы казаться даже красивым и интеллигентным, если бы не кривящийся в отвратительной ухмылке рот. Коренастый крепыш — вероятно, страхующий от жильцов с верхних этажей, — стоял на лестнице и почти скрывался в темноте.
