— А как будем — вместе опрашивать?
— Давай так: я компаньоном займусь, а ты сам выбери с кем легче сегодня встретиться — с бухгалтером или юристом. И не летим сразу, надо же пообедать.
Через сорок минут отправились.
Алексей без выбора поехал к бухгалтеру — телефон юриста не отвечал, я к компаньону.
И за обедом тактический ход обозначили — не прямолинейно, а, этак, исподволь вставить: «вот, знаете ли, вдова погибшего, настаивает, что вечер тот муж с кем-то вместе провел, и вашу фамилию называет, оговорилась, правда, и еще кто-то мог быть…» — тормознуться, посмотреть на реакцию.
С компаньоном договорился встретиться в кафе на Кузнецком — ему там удобно, мне тоже — тут ходу пятнадцать минут.
Договорились, что он узнает меня по форме.
Так сразу и происходит — передо мной мужчина лет, примерно, под сорок.
Садимся за столик, людей в зале мало, разговаривать очень удобно.
Он протягивает мне меню, давая понять — я здесь гость.
— Спасибо, только что пообедал.
— Кофе.
— Кофе можно.
— И по рюмочке бренди. Здесь хороший.
Его доброжелательный тон мне нравится — это своеобразный сигнал открытости, от бренди я не отказываюсь.
— Примите, конечно, мои соболезнования в связи с кончиной вашего…
Я чуть запнулся с формулировкой «кого», но мне помогли:
— Друзьями назвать нельзя, однако отношения были хорошими.
Официант, уже выжидая, стоит у столика… к заказу мой визави добавил еще графин ананасового сока.
— Георгий Александрович, завязывается какой-то непонятный и неприятный для всех узел, — в умных серых глазах напротив появилась настороженность, — и разговор у нас без протокола, вы можете потом от каких-то слов отказаться, а проще говоря, их не воспроизводить.
— Спасибо за предупреждение, но постараюсь быть максимально полезным. Вы спрашивайте напрямую, мне легче так будет.
— Вдова утверждает, что кроме официально указанной в договоре суммы при продаже риэлтерской фирмы была еще дополнительная, не учтенная, так сказать.
Он ответил не сразу, сначала еле заметно покивав головой…
— Была.
— Два миллиона баксов?
— Да, — прозвучало с выдохом, а брови двинулись вверх, обозначив на лбу напряженные складки.
— Супруга заявила…
— Знаю, порадовала меня вчера по телефону, — злое волнение отчетливо проступило в голосе. — И сообщила еще — кто-то, якобы, был с ним в тот вечер. Намек, понятный, не так ли?
— Да, она называла вас в качестве подозреваемого. Ну, с ее точки зрения. Вы, однако, поймите правильно, нам приходится задавать в связи с этим вопросы.
— Позвольте на опережение. После сделки я поехал домой, зашел в магазин за продуктами, потом был дома весь вечер. Полагаю, у меня нет алиби.
— А никто вам не звонил? Или вы сами?
— … мне нет, а я, да, звонил матери.
— В котором часу?
— Обычно я ей звоню около десяти. — Он сразу всё понял: — Впрочем, Алла говорила, что вернулась домой в начале десятого.
Официант подошел с подносом.
Расставил всё и налил сок в бокалы.
Мы пожелали поднятыми рюмками друг другу здоровья.
Я отпил половину… бренди действительно высокого качества… но вряд ли его почувствовал мой собеседник, резко опрокинувший рюмку.
Выдохнул пару раз, потом поискал глазами отошедшего официанта и показал ему на рюмку в смысле «еще».
— Простите, как ваше имя-отчество?
— Можно просто Дмитрий.
— Тогда и меня — Георгий, терпеть не могу всяких неравенств. Вы пейте, пожалуйста.
— Спасибо, я понемногу. Скажите, Георгий, ваш компаньон хотел как-то отметить сделку?
— Хотел. Сказал: «надо посидеть по такому случаю». Я сразу отказался, — он угадал мой вопрос: — Почему отказался? Потому что должен был встретиться у себя дома с одним человеком. Встреча не состоялась.
Тут появилась зацепка: можно спросить — кто тот человек и подтвердит ли он, что встреча была назначена, но это наивный ход, возможно, мой визави на него и рассчитывает, а «свой» проинструктированный человек уже всё готов подтвердить. Но вот, если сам он подбросит такую мысль — похоже будет на «домашнюю заготовку».
— А другим покойный предлагал сделку отметить?
— М-м, других в тот момент рядом не было.
И что-то вроде легких раздумий в его лице, вроде: сказать — не сказать.
— Он пил один, такое бывало, но очень любил компанию. Любил поговорить, сам неплохо рассказывал.
Доставили вторую рюмку.
Мы выпили.
И вышла пауза для кофе.
Пахучий, крепкий, дает ощущение силы.
Надо дома наладить из зерен хороших варить, а про баночный говорят, что он совсем не полезный.
И сок вкусный.
…
Маленькие чашечки уже пусты — пора за дело.
— И вы не знаете, состоялись ли посиделки? Юрист, бухгалтер, может быть — оба?
— С главбухом я вчера разговаривал по телефону, позвонил ему сразу после Аллы. Он в курсе был, от нее же, известие для него, сказал, шоковое.
— А ваш юрист?
— В тот самый вечер отбыл в Киев, так мне сообщила жена.
— Не уточняли — когда именно и зачем?
— Частные какие-то юридические консультации, срочные вдруг. Вернется после Нового года.
Какое-то время назад я провожал в Киев отца, поезд с Киевского вокзала отправлялся в двадцать один ноль-ноль, а от Жуковки до вокзала не больше минут сорока.
— Он поездом поехал или вечерним рейсом летел, жена не сказала?
— Она сама приехала в Москву только следующим утром из Ленинграда. Муж оставил ей записку, а подробностей я не знаю.
Убыстренная речь, плечи раздраженно подергиваются от моих вопросов, его мысли совсем о другом, но о чем именно — я уже догадываюсь.
— Георгий, правильно ли, что та сумма — два миллиона — включала и вашу долю? Почти третья часть, так?
Кулак слегка приложился к столу:
— Правильней не бывает. Но когда я об этом упомянул, мне было назидательно сказано: «Ты зря не забрал их себе сразу». Понимаете, что это значит?
Трудно не понимать.
И по нынешним временам деньги не маленькие, а тогда — с очень низкими мировыми ценами на нефть и почти не разворованной еще Россией — деньги просто громадные.
Неожиданно «сцена» напротив меня резко совсем поменялась: нервное, раздраженное лицо стало спокойным.
И голос зазвучал размеренно, без неприятных ноток:
— А знаете, Дмитрий, я не верю в эту историю с сейфом.
— Простите, не очень понял.
— Не верю, что Алле не был известен шифр. Вы с ней долго общались?
— Прилично.
— Нет впечатления, что дама просто из стали?
— Хотите сказать — она полностью рулила мужем?
— А так и было. Он женился на ней лет семь назад и сразу оказался у нее под пятой — это все замечали.
Шевелилась у меня, конечно, такая мысль насчет шифра.
— Едем дальше, — продолжал визави: — У него два раза случались приступы стенокардии, с которыми приходилось ложиться в больницу. Разве в подобной ситуации человек сам не позаботится, чтобы жена имела доступ к сейфу, где документы, и деньги иногда могли находятся крупные. Тут здравый смысл должен подсказывать, даже без давления со стороны.
Я с некоторой неопределенностью кивнул головой, но сам себе произнес: «Да, абсолютно логично».
— Тогда и сын мог иметь доступ к сейфу?
— Вряд ли, — решительно прозвучало в ответ, — парень в последние два года заметно вышел из колеи. Бросил в Менделеевском институте аспирантуру, хотя способным считался химиком, увлекся тусовками новомодными, страсть к деньгам появилась, хотел, как отчим, выйти в миллионеры. Оба — и мать, и отчим — были таким его поведением откровенно встревожены.
— А чем занимается?
— Работал, как раз, у нас в риэлтерской фирме. Но тут пожаловаться не могу — голова хорошая, быстро вникал, энергичный.
Вдруг опять прошла смена декораций — мысли недавние возвратились, и с ними — снова напряженные складки на лбу, скулы выступившие от сжатых зубов, рука вздернулась… однако вместо кулака пощелкала пальцами официанту.
— Это, практически, все мои деньги. А та часть, что по официальному договору, она почти вся заемная: друг-поляк одалживал, с которым вместе учились, сейчас он там крупный бизнесмен. Вы позволите еще по рюмке и кофе?
Очень не галантерейно было отказываться.
И разговор, явно, еще не весь.
— Простите, Георгий, а почему вы сразу не забрали свою часть?
— Да, легкомысленно поступил. С другой стороны, всё просто казалось: ячейку в близком от дома Сбербанке я забронировал только на второе число — до конца года свободных не было. А первого, уже послезавтра, договорились, что заеду к нему. Отметим слегка, и заберу деньги. Дома сейфа нет, а Новый год собрался встречать у матери. Мало ли что? — пальцы напряженно забарабанили по столу.
