Я свалилась было под ель у тропинки, но тут же выползла, вспомнив о клещах. Мама как-то уговорила меня пойти в поход, далеко мы не ушли, но переночевать у костра в лесу успели, а потом она обнаружила клеща у себя на левой ягодице. Запричитала и потребовала немедленно вернуться. Можно сказать, нам тогда повезло, потому что оказалось - мы вообще шли не в том направлении и уже давно заблудились. После того незабываемого похода я прочитала все о клещах и изучила, как правильно пользоваться картами. Клещи падают с хвойных деревьев... Я задрала голову вверх, чтобы прикинуть, сколько миллионов клещей может свалиться на меня с такой огромной ели, и вдруг услышала, как кто-то вскрикнул совсем рядом. Крик был похож на плач или на жалобу. От ужаса я опять бросилась к ели и странным образом за несколько секунд вскарабкалась на шесть сучьев вверх. Потом застряла. Звуки повторились. Взрослый человек хныкал где-то рядом, отчетливо слышались отдельные выкрики: "Не сейчас, только не сейчас!"
Я сидела метрах в двух от земли на ужасно неудобной еловой ветке, смотрела на оставленную внизу корзинку с пирожками и маслом и понимала, что даже если я заберусь на самую верхушку этой старой ели, любой, даже умственно отсталый маньяк сразу же вычислит по корзинке, где я спряталась. Делать нечего - придется спуститься и запрятать корзинку. Или бежать дальше что есть силы?..
- Ладно, птичка моя, давай свой договор. - Появившись в дверях, жених отстранил Ерика с фотоаппаратом. - Мне позвонили, что самолет с шелком подлетает. Заодно и уточним некоторые детали личной жизни. Запомни этот момент - не я настаивал на договоре. Это была твоя идея. Запомнила? Я неуверенно киваю.
- Вот и отлично. Ну что, подружка сердечная, обремененная ребенком с девяти лет, - обращается он к Авоське, и та многозначительно толкает меня коленкой: и камеры наблюдения есть, и прослушивание отличное! - Неси сию знаменательную бумагу. Читать будем.
- А-а-адвоката позвали? - испугалась такого напора Авоська.
- Для заверения документа нужен нотариус, - поправил ее жених. - Хотя, конечно, все свои сделки я обговариваю с юристом, но его звать не нужно, он - всегда рядом. Как? Вы не знаете, кто у меня юрист и доверенное лицо? Прошу любить и жаловать! - К почти обморочному удивлению Авоськи жених подтолкнул на середину комнаты Ерика.
- Так я и думала, - обреченно прошептала я, прошла в спальню, где висели пышными облачками свадебные платья, с трудом нашла в предпраздничном разорении свою сумку и достала листок бумаги.
- Ему! - показал жених пальцем, когда я протянула этот листок.
Пришлось развернуться и подойти к Ерику.
- Так-так-так! - воодушевился тот и немедленно уселся в кресло, развалив ноги в стороны. - Что это мы имеем?.. Что мы имеем... Гамлет, ты должен это видеть, что мы имеем!
- Ознакомься и проанализируй. - Жених не горел желанием бежать и читать мой вариант брачного договора.
- Так тут, собственно, анализировать нечего. Ерунда какая-то написана. Два предложения. "Я, Нефила Доломеевна Воськина, 1979 года рождения, паспорт... серия, номер, согласна выйти замуж за... - здесь, обрати внимание - пропуск! Это наводит на некоторые размышления, - хитро прищурился Ерик. - На очень странные размышления это наводит - либо Нефила Доломеевна не знает, как тебя зовут, либо все современные школьницы к выпускному вечеру таскают у себя в портфелях подобные образчики брачных договоров - так, на всякий случай.
- Дальше! - потребовал жених.
- "...согласна выйти замуж... при соблюдении следующих условий. Первое. Моим мужем будут соблюдены все юридические формальности при удочерении ребенка - Тегенарии Воськиной, семи лет. - Ничего не понимаю! - Второе. Муж никогда не будет унижать меня и добиваться чего-либо с применением силы". Точка! Уважаемая невеста! Брачный договор предполагает подробное обсуждение финансовых сторон сотрудничества, владения имуществом, обязательств особого рода, а это! - Ерик махнул рукой, словно собираясь отбросить мой листок, но, наткнувшись на взгляд жениха, не бросил, а просто пошелестел им. - Это не брачный договор, а не знаю что!
- Это все? - перебил его жених и нервно прошелся туда-сюда по комнате. Поправил тяжелые кисти на шторе, стрельнул глазами в сторону застывшей на диване Авоськи. - Если все - тогда давай знакомиться, Нефила Доломеевна!
- Гамлет, подожди, ты же не собираешься подписывать эту...
- Дай познакомиться, Ерик! Ты что, не понял - невеста не знает даже, как меня зовут!
- Да это ладно, это ерунда, подумаешь, познакомитесь в загсе, даже интересно! Ты попроси ее объяснить, что здесь написано о каком-то ребенке! Девочки! - проникновенно обратился в сторону дивана Ерик. - Что это за дочки у вас? Вы так своих тамаго-чей называете? - Нет, - твердо ответила я. - Это настоящая девочка семи лет. Она очень симпатичная, хотя и избалована сильно, но это из-за сиротства, у нее нет папы...
- Она иногда матерится, курит и кусается, - решила сразу выложить все наболевшее Авоська.
- Гамлет, или я ничего не понимаю в этой жизни, или девчушки подобрали где-то на вокзале убогую сиротинушку и собираются тебе ее подсунуть на удочерение, - развеселился Ерик. - Ты только прикинь, во что тебе обойдется подобный общественный идеализм! А я-то никак не мог понять - почему эта маленькая красотка согласна выйти замуж за человека, один раз ею увиденного в детстве и даже, как теперь оказывается, совершенно незнакомого! Она даже имени твоего не знает!
- Я... Почему, я знаю... То есть я не знаю точно, я думаю, что тебя зовут Тимофей, хотя этот твой юрист... - я посмотрела на застывшего с открытым ртом Ерика, - он зовет тебя Гамлетом, и если это твое имя, тогда, наверное, ты - армянин. - Пробормотав все это, с ужасом чувствуя, как мое лицо заливает краска, я закрыла его ладонями и придвинулась поближе к Авоське.
- Тимофей? - удивленно спросил Ерик.
- Да. Тимоня - это же уменьшительное от Тимофея?.. Я так подумала тогда, в лесу...
Наступила тишина. Жених перестал ходить по комнате. Застыл в кресле юрист Еремей. И только в этот момент я поняла, что сотворила. Нет, я не собиралась хранить все в себе как вечную тайну. Между мужем и женой не должно быть тайн. Но Рута просила меня не говорить откровенно с мужем, пока... ("Если, конечно, этот человек действительно станет твоим мужем! И ты захочешь, чтобы ваше дыхание было общим, и кровь, и сон! Вот тогда, когда это произойдет, когда дыхание, кровь и сон станут общими, тогда и расскажешь все, не раньше!")
Первым не выдержал напряжения Ерик:
- Гамлет, - громко предложил он. - Разберись с невестой. Что у вас вообще происходит? - повернулся ко мне и попросил убрать руки от лица. - Вот и умница, - одобрил он, когда Авоська силой убрала мои ладони. - Девочка, слушай меня. Его зовут...
- Меня зовут Гамлет Ван-Тейман, - вступил жених. - Тимоней меня называл только один человек. Один-единственный близкий друг детства. Ты же не можешь этого знать?! - закричал он вдруг.
Я прижалась к Авоське сильней. Она обхватила меня руками и заявила:
- Крик является определенной формой унижения, в зависимости от обстоятельств! Учтите это на будущее.
В гостиную вошла женщина и доложила, что привезли коробку, просят проверить содержимое и расписаться.
- А вот и шелк прибыл! - вздохнул Ерик.
- У вас осталось не больше двух часов, чтобы по-орать как следует на всю оставшуюся супружескую жизнь! - продолжила Авоська. - Потому что если вы будете себе это позволять после загса, Нефила додаст на развод за унижения!
- Два часа? Еще два часа на то, чтобы обмотаться этой тряпкой?! Гамлет посмотрел на часы и погладил меня по голове. - Девочки, пощадите загс закроется, цветы завянут! Ерик! Добавь в этот листок третий пункт о моем отношении к собственным детям и четвертый - о разделе имущества в случае моей смерти, и бегом в бильярдную: там нотариус шары катает.
- Гамлет, спешка в этом деле...
- Делай. То. Что. Я. Сказал, - медленно продекламировал Гамлет и потом голосом потеплей добавил: - Ты же слышал: кричать мне теперь никак нельзя, а ругаться... Я чувствую, скоро будет здесь - кому ругаться и кусаться.
- Что это такое - о собственных детях?.. - решаю я выяснить, пока Авоська тащит меня почти волоком к спальне смотреть на шелк. - Что еще за случай смерти?..
А в спальне четверо девушек растянули по комнате полотно, сверкающее и переливающееся в их руках золотыми струями. Четыре метра. Это да. Но вот ширину я не оговорила. Не больше шестидесяти сантиметров в ширину оказалась мадагаскарская роскошь. Не больше шестидесяти...
- Я не желаю иметь от тебя собственных детей; по крайней мере в ближайшие двадцать лет, - сообщает мой жених, пока мы пробуем шелк на ощупь.
- Что ты будешь делать с этой лентой? - озаботилась Авоська.
- Почему не желаешь?
- Во-первых, я - отвратительный воспитатель и ужа-а-асный эгоист. Я хочу иметь твое прекрасное тело неизуродованным новой плотью.
