От этой мысли внутри у меня все сжимается и возникает горячее желание нанести ответный удар. Я должна что-то предпринять.
Возможно, сначала я неохотно вернулась в рекламные игры, но я в них участвую и, можете не сомневаться, отлично умею разговаривать с репортерами.
Я выпрямляюсь, в моем теле бушует адреналин, подогреваемый яростью. Пора достать красные лодочки на шпильках и поговорить с ребятишками от Леттермана.
Я не изображала диву вот уже несколько лет… но это вовсе не значит, что я забыла, как это делается.
— Я нашла лимоны! — Запыхавшаяся Сьюзи бежит рядом со мной, размахивая на ходу сеткой с лимонами. — Только они отдельно от «Эвиан».
— Ничего, — говорю я, не замедляя шага. — Учитывая мое теперешнее настроение, я вполне могу съесть лимон и без ничего.
— Ой!
Она настолько потрясена моим заявлением, что мне становится ее жалко.
— Давай их мне, — говорю я и тянусь к сетке с лимонами. — И можешь идти домой, если хочешь. Кстати, у тебя нет парочки гнилых помидоров?
Я не могу удержаться от последних слов, хотя они, похоже, окончательно ставят Сьюзи в тупик.
— Ладно, неважно. Правда. Увидимся завтра.
— Хорошо. — Она делает шаг назад, останавливается и кивает в ту сторону, куда я направляюсь. — А что с Блейком?
— В каком смысле? — с опаской спрашиваю я.
— Там установили свет и разные приборы для интервью, а теперь их убирают.
— И что?
— Мне кажется, интервью не было.
Ее слова заставляют меня остановиться.
— Думаю, ты ошибаешься. Наверное, они уже закончили.
— Ну, не знаю, — говорит она. — Может быть.
Не слишком информативно, но в данном конкретном случае я не могу ее винить.
Видимо, Сьюзи не хочется рассуждать на эту тему, потому что она уносится прочь, причем у нее в ее теннисных тапочках это получается быстрее, чем у меня в моих кроваво-красных лодочках. (Да, я не стала переодеваться. Я в плотно облегающих потрепанных джинсах, купленных на благотворительном аукционе, в белой блузке с глубоким вырезом, который резко контрастирует со скромной тканью в мелкий рисунок, и в любимых туфлях «Прада». Я намерена вступить в сражение и должна выглядеть на все сто.)
Глядя вслед Сьюзи, я замечаю Эллиота, стоящего возле костюмерного трейлера. Увидев меня, он быстро направляется в противоположную сторону, но со мной такие штучки не проходят.
— Эллиот! — кричу я уверенно. — Подожди секунду.
Это приказ, а не просьба. Правда, я хороша?
— В чем дело, мисс Тейлор? — спрашивает он и смотрит на часы. — Я опаздываю.
— Я тебя не задержу. Хотела только спросить, где проходит интервью Блейка с Леттерманом. Я подумала, что для нашего фильма будет очень даже неплохо, если они снимут нас вместе.
Я одариваю его самой ослепительной на свете улыбкой. Фальшивой, разумеется, и он это знает. Естественно, я ожидаю такого же фальшивого, но вежливого ответа.
— Ах ты, коварная дрянь, — шипит он, а это совсем не вежливо. — Что ты ему сказала в трейлере? Что, черт тебя подери, ты сделала?
— Ты спятил? Я ничего не делала!
Его возмущение совершенно сбивает меня с толку. Мы с Эллиотом никогда особенно не ладили (я думаю, что он жулик, а он считает, что мое имя стоит слишком низко в списке знаменитостей для его нового и так быстро прославившегося клиента). Поэтому я не ожидала, что он обрадуется, услышав мое предложение. Но это… Он просто сошел с ума!
Он наставляет на меня палец.
— Интервью имело огромное значение для карьеры Блейка. Клянусь, если бы я мог заставить Тобайаса вышвырнуть отсюда твою тощую задницу, я бы это сделал!
Я поднимаю руки, словно пытаюсь защититься от удара.
— Да в чем дело?
Но он только качает головой и уходит. Мне ужасно хочется броситься за ним, но я слишком потрясена, чтобы сдвинуться с места. О чем он говорит, черт возьми?
Судя по всему, моя дива потерпела крах, и я в полной растерянности стою на площадке. В такие моменты имеется единственное решение. Я вытаскиваю мобильный телефон, нажимаю кнопку 2 быстрого набора и начинаю нетерпеливо притопывать ногой.
— Мне требуется розничная терапия, — выпаливаю я в ту же секунду, как она берет трубку.
Мелодичный смех Линди ласкает мне слух, и я представляю себе, как она сидит за рабочим столом: на носу очки в тонкой оправе, чашка кофе в пределах досягаемости и куча разных бумаг на столе.
— Ты богатая и знаменитая, — сухо отвечает она. — Ты не имеешь права на плохие дни.
— Да пошла ты, — говорю я исключительно вежливо.
Она, конечно же, смеется, потому что она моя лучшая подруга с трехлетнего возраста и прекрасно меня знает. Мы жили в соседних домах. Я мечтала стать знаменитой. Она училась в средней школе. Мы играли друг у друга дома, наши матери дружили, и, когда меня номинировали на «Оскар», Линди потратила все карманные деньги на безалкогольное шампанское и сказала мне, что, если я буду слишком задирать нос, она не вернет мою Барби Малибу.
Это решило дело. Мы стали подругами на всю жизнь.
А если серьезно, я люблю Линди как сестру. В бизнесе, где понять, кто твой настоящий друг, так же трудно, как сыграть в «Сделку»[5] в режиме реального времени, приятно сознавать, что есть человек, который будет тебя любить, даже если ты станешь продавать сосиски в «Щенячьем хвосте».
— Ну так что случилось? — спрашивает она, став серьезной. — Блейк?
— Да, — признаюсь я. — Но не в том смысле, в каком ты думаешь. На самом деле я не знаю, что и думать.
— Тебе нужно снова начать с ним спать. Он не только потрясающий красавчик, но еще и любит тебя. Вы были отличной парой.
— «Были» — правильное слово.
— Деви, — произносит она тоном заботливой мамаши, который появился у нее после того, как два года назад она родила мою крестницу.
Я поднимаю руку, чтобы заставить ее замолчать, — довольно глупо, ведь она меня не видит.
— Даже не начинай, — говорю я и слышу ее громкое молчание в ответ. — Проклятье, Линди!
— Что? Я же ничего не сказала!
— Я слышу твои мысли.
— У тебя паранойя, — говорит она. — Я даже подумать о тебе не могу ничего плохого. Ты идеальна во всех отношениях.
Я закатываю глаза и пытаюсь не фыркнуть в ответ. Такая вот у меня плохая привычка — я фыркаю, когда смеюсь. К счастью, еще никому не удалось записать это на пленку.
Я уже подхожу к концу Нью-Йорк-стрит, а значит, почти добралась до места, где оставила свою машину.
— Ну, что скажешь? Неужели правосудие и голливудская киномашина пойдут прахом, если ты уйдешь сейчас с работы?
— Они выживут, — отвечает она. — А вот насчет моего босса я не уверена.
Линди работает адвокатом на «Юниверсал». Ее босс Ричард — легкомысленный, рассеянный тип, которому следовало стать профессором. Он блестящий специалист, но с адекватностью у него проблемы. Линди не преувеличивает, когда говорит, что мир, который я знаю, отправится в тартарары, если она оставит Ричарда без присмотра. В конце концов, при нынешнем состоянии киноиндустрии юристы так же необходимы для процесса создания фильмов, как и актеры, режиссеры и сценаристы.
— Значит, не можешь?
Я раздавлена ее ответом. Уже некоторое время я не заходила в «Прада» и страдаю от синдрома воздержания, но человек, делающий покупки в полном одиночестве, когда у него депрессия, выглядит жалко. А вот ходить по магазинам с подругой — отличное средство от всех болезней.
— Когда?
— Я могу быть у тебя через полчаса.
— Через час. Встретимся в баре.
Естественно, она имеет в виду бар в отеле «Риджент-Беверли-Уилшир». В двух шагах от «Прада». Как моя лучшая подруга, Линди знает, куда я хочу пойти.
— Отлично.
— И мне нужно купить кое-что для Люси. Так что давай зайдем еще в детские магазины.
— Розничная терапия только для взрослых, — говорю я, но лишь для проформы.
— Эй, это для меня, — отвечает она. — Малышовые капри мне маловаты: слишком обрисовывают икры.
Я называю ее негодницей и отключаюсь. Убирая телефон в карман, я чувствую себя счастливой. Очень приятное ощущение. Если вспомнить, что мое утро началось с ужаса (пусть и ненастоящего), затем перешло в разочарование, ярость и полное изумление, капелька дружбы помогает исправить настроение. А дружба в сочетании с мартини или «Космополитен» — это еще лучше. Да, я отказалась от алкоголя, когда перестала принимать таблетки, но я продолжаю любить напитки в безалкогольном варианте. К счастью, бармены в «Беверли-Уилшире» умеют делать классный безалкогольный «Космополитен».
— Деви! Подожди!
Я поворачиваюсь и вижу, что ко мне спешит Эндрю Гаррисон. Мне Энди нравится, но зря он меня позвал. Потому что, повернувшись к нему, я вижу Блейка во всей красе, шагающего по Нью-Йорк-стрит. Он тоже меня видит и неуверенно машет рукой. Внутри у меня все сжимается, и я изо всех сил сражаюсь с желанием броситься к нему.
