— Не могу поверить, — сказала Джейн.
— Что такое? — спросил Том.
— Ты увлекаешься пазлами, — указала она на неоконченный пазл.
Джейн взглянула на коробку. На ней была мозаичная черно-белая фотография Парижа военного времени, состоящая из двух тысяч фрагментов.
— Мы составляем пазлы, — сообщила Джейн. — Моя семья. Мы на этом помешались.
— Я люблю, чтобы у меня всегда один был в работе, — объяснил Том. — Это настраивает на своего рода медитацию.
— Точно, — согласилась Джейн.
— Знаешь что, я дам тебе одежду и накормлю супом из тыквы, а ты поможешь мне с пазлом, — предложил Том.
Он достал из ящика какие-то спортивные штаны и толстовку с капюшоном. Джейн пошла в ванную, сняла с себя мокрую одежду, и белье тоже, и положила все в раковину. Одежда, которую ей дал Том, пахла им и «Блю блюз».
— Я чувствую себя Чарли Чаплиным, — сказала она.
Рукава были чересчур длинными, а штаны пришлось подтягивать, чтобы не свалились.
— Вот так. — Том аккуратно закатал ей рукава.
Джейн подчинилась, как ребенок. Она была непостижимо счастлива. О ней заботились.
Она села за стол, и Том принес им чашки с тыквенным супом со сметаной и хлеб с маслом.
— У меня такое чувство, будто ты все время меня кормишь, — сказала Джейн.
— Тебе надо подкрепиться, — заявил Том. — Угощайся.
Она зачерпнула полную ложку вкусного душистого супа.
— А я знаю, что в тебе изменилось! — воскликнул вдруг Том. — Ты постриглась! И выглядишь классно!
Джейн рассмеялась:
— По дороге сюда я думала: гей сразу заметит, что я постриглась. — Она взяла фрагмент пазла и отыскала для него место. У нее было ощущение, что она дома — ест и собирает пазл. — Извини. Знаю, это ужасный штамп.
— Гм, — хмыкнул Том.
— Что? — переспросила Джейн, подняв на него глаза. — Это должно встать сюда. Смотри. Это угол танка. Суп просто бесподобный. Почему ты не включишь его в меню?
— Я не гей, — произнес Том.
— Да, гей, — весело сказала Джейн.
Она подумала, он неудачно шутит.
— Нет, — повторил Том. — Нет, не гей.
— Что?
— Знаю, я составляю пазлы и готовлю бесподобный тыквенный суп, но я нормальный человек.
— О-о! — воскликнула Джейн, почувствовав, что краснеет. — Я думала, нет, не думала, я знала! Откуда я узнала? Кто-то мне сказал. Мадлен сказала, еще давно. Но я это помню! Она рассказала мне целую историю о том, как ты порвал со своим бойфрендом и очень переживал, все время плакал и катался на доске…
Том ухмыльнулся:
— Том О’Брайен. Мадлен говорила о нем.
— Том О’Брайен, механик по кузовным работам?
Крупный и дородный Том О’Брайен носил черную густую бороду. Два Тома настолько отличались друг от друга, что никогда не ассоциировались у Джейн с одним именем.
— Это вполне объяснимо, — заметил Том. — Вероятней предположить, что гей — это Том-бариста, а не Том — дородный механик по кузовным работам. Сейчас он, кстати, вполне счастлив, влюбился в кого-то еще.
— Ха, — в раздумье произнесла Джейн. — Его квитанции пахли довольно приятно. — (Том фыркнул.) — Надеюсь, я тебя, гм, не обидела.
Когда Джейн переодевалась в ванной, она не плотно закрыла дверь, а оставила ее приоткрытой, как если бы Том был ее подружкой, и они могли разговаривать. А сейчас на ней не было белья. Она разговаривала с ним так свободно. Она всегда чувствовала себя с ним свободно. Знай она, что он гетеросексуал, то вела бы себя более сдержанно. Она не стыдилась влечения к нему, потому что считала его геем.
— Конечно нет, — отозвался Том.
Их глаза встретились. Его лицо, такое родное и хорошо знакомое после нескольких месяцев общения, вдруг показалось ей чужим. Он покраснел. Они оба сидели красные. У нее похолодело в животе, как бывает перед спуском с американских горок. О горе мне!
— По-моему, этот фрагмент встанет в тот угол, — сказал Том.
Джейн взглянула на фрагмент пазла и вставила его на место. Может быть, дрожь в пальцах сойдет за неловкость.
— Ты прав, — согласилась она.
* * *
Кэрол. Я видела, как Джейн на вечеринке, скажем так, интимно разговаривает с одним из папаш. Они сидели рядом, и я уверена, он положил руку ей на колено. Честно говоря, меня это немного шокировало.
Габриэль. Это был не папаша, а Том! Бариста! И он гей!
За полчаса до вечера викторин
— Ты такая красивая, мамочка! — воскликнул Джош.
Он стоял в дверях спальни, глядя на Селесту. На ней было черное платье без рукава, длинные белые перчатки и жемчужное ожерелье, которое Перри купил ей в Швейцарии. Она даже сделала себе высокую прическу «улей» в стиле Одри Хепберн, вставив в нее винтажный гребень с бриллиантами. Селеста выглядела великолепно. Мадлен одобрила бы ее наряд.
— Спасибо, Джоши, — сказала Селеста, как никогда тронутая комплиментом сына. — Обними меня.
Он подбежал к матери, сел на краю кровати и обнял ее. Он не был таким ласковым, как Макс, поэтому, когда хотел обнять ее, она его не торопила. Она поцеловала его в макушку. Она успела принять обезболивающее, хотя не была уверена, что это стоило делать, и сейчас чувствовала себя какой-то отрешенной.
— Мамочка, — начал Джош.
— Гммм?
— Я должен рассказать тебе секрет.
— Гм. Какой секрет? — Закрыв глаза, она сильнее прижала его к себе.
— Но я не хочу его рассказывать, — заявил Джош.
— Тебе необязательно рассказывать, — сонно проговорила Селеста.
— Но от этого мне грустно, — сказал Джош.
— Отчего тебе грустно? — Селеста подняла голову и попыталась сосредоточиться.
— Ладно, значит, Макс больше не обижает Амабеллу, — сообщил Джош. — Но вчера он опять столкнул Скай с лестницы у библиотеки. Я сказал, что так делать нельзя, и мы здорово подрались, потому что я пригрозил рассказать учительнице.
Макс толкнул Скай.
Скай. Маленькая трогательная девочка Бонни и Натана. Макс опять столкнул Скай с лестницы. Сама мысль о том, что ее сын обижает этого хрупкого ребенка, мгновенно вызвала у Селесты тошноту.
— Но почему? — спросила она. — Зачем ему это делать?
У нее заболел затылок.
— Не знаю, — пожал плечами Джош. — Просто делает.
— Погоди минутку, — сказала Селеста. Где-то внизу звонил ее мобильник. Она прижала палец ко лбу. Голова у нее была как в тумане. — Ты сказал: «Макс больше не обижает Амабеллу»? О чем ты говоришь? Что это значит?
— Я отвечу на звонок! — прокричал снизу Перри.
Джош начал проявлять нетерпение.
— Нет-нет, мама! Послушай! Он больше не подходит к Амабелле. Это Скай. Он обижает Скай. Когда никто не видит, кроме меня.
— Мамочка! — В комнату ворвался взволнованный Макс. — Кажется, у меня шатается зуб! — Он засунул в рот палец.
Какой славный мальчик. Такой милый и невинный. В лице сохранилась младенческая округлость. Он мечтал потерять зуб, потому что свято верил в фею молочных зубов.
Когда мальчикам исполнилось по три, Джош попросил лопатку, а Макс — пупсика. Они с Перри умилялись, глядя, как он качает пупсика, поет ему тихие колыбельные песенки. Селесте нравилось то, что Перри не имеет ничего против подобного не мужского поведения сына. Разумеется, очень скоро Макс променял кукол на световые мечи, но остался ее отрадой, самым ласковым из двух мальчиков.
А теперь он выслеживает в классе тихонь и обижает их. Ее сын — задира. «Как жестокое обращение влияет на ваших детей?» — однажды спросила Сьюзи. «Никак», — ответила она.
— Ох, Макс, — вздохнула Селеста.
— Потрогай! — сказал Макс. — Я не выдумываю! Он действительно шатается! — Макс поднял глаза на отца, который вошел в комнату. — У тебя смешной вид, папа! Эй, папа, посмотри на мой зуб! Посмотри, посмотри!
Перри едва можно было узнать в идеально пригнанном блестящем черном парике, золотых авиаторских очках и, конечно, белом культовом комбинезоне Элвиса со сверкающими камушками. В руке он держал мобильник Селесты.
— Ух ты! Неужели на этот раз и вправду шатается? — спросил он. — Дай посмотреть!
Положив телефон на кровать рядом с Селестой и Джошем, Перри присел на корточки перед Максом и опустил очки на нос, чтобы разглядеть зуб Макса.
— У меня для тебя сообщение, — сказал Перри, искоса посмотрев на Селесту. Потом положил палец на нижнюю губу Макса. — Дай посмотреть, дружок. От Минди.
— Минди? — рассеянно переспросила Селеста. — Не знаю никого по имени Минди. — Она задумалась о Джейн и Зигги. О петиции, в которой должно быть имя Макса. Необходимо сообщить в школу. Надо ли прямо сейчас звонить мисс Барнс? Надо ли позвонить Джейн?
— Твой агент по недвижимости, — пояснил Перри.
У Селесты похолодело в животе. Джош проворно слез с ее коленей.
