женщиной Андрею бы не пришло в голову, особенно на контрасте со следующим членом совета. Она напоминала обычного человека, от которого ее отличали только абсолютно черные глаза, словно залитые жижей из самосбора. Следующие два члена совета были мужчинами. Один из них был стариком с отсыхающими руками, которые скорее напоминали кости с висящей кожей. Другой же сидел на стуле, обхватив его за спинку и ножки всеми своими конечностями, которые хоть и напоминали человеческие, но были гибкими словно щупальца. Последний член совета напоминал побывавшего в сильном пламени человека — весь черный с облезающей хлопьями кожей он, скорее всего, не мог двигаться самостоятельно, потому что восседал на кресле, прикрученном к платформе на колесиках. Лоб мутанта обхватывал ремень, привязанный к подголовнику так, чтобы держать голову прямо. Когда Михаил с Андреем зашли, все члены совета сидели неподвижно подобно статуям. И лишь крайний правый постоянно шевелился, подрыгивая черными конечностями.
Путники были так заворожены видом мутантов, что не заметили, как Степан подтолкнул их вперед своим щупальцем, чтобы те не стояли в проходе. Закрыв дверь, он встал чуть позади Андрея с Михаилом.
— Совет просит у вас согласия на то, чтобы общаться напрямую, — сказал престарелый мутант.
— О чем вы говорите? — спросил Андрей, попеременно глядя на восседающих перед ним существ.
— Общаться напрямую, — повторил Степан. — Отправлять вам их мысли и читать ваши напрямую.
— Я не согласен, — грозно произнес Михаил. — Не хочу, чтобы мне лезли в голову.
— Я бы тоже не хотел, — последовал примеру напарника Андрей. — Они могут общаться голосом?
— Нет, это не представляется возможным, — старик с щупальцем покачал головой. — Тогда я буду служить их голосом. Им вы можете говорить напрямую. А их мысли буду озвучивать я. Так будет понятнее и нам, и вам.
Андрей обвел взглядом совет мутантов, которые, за исключением почерневшего, даже не шелохнулись. Они лишь молча взирали на гостей Содружества.
— Наши имена остались в прошлом, — вещал Степан. — Поэтому представляться членам совета нет необходимости. Но нам бы хотелось узнать ваши имена.
— Смирнов Андрей Викторович, — смущенно представился тот.
— Некрасов Михаил Сергеевич, — грубым голосом отозвался второй.
— Вы пришли сюда за сыном, — продолжал Степан. — Откуда вы знаете, что он у нас?
Андрей стоял с открытым ртом, глотая воздух, потому что не знал, с чего начать. Он уже хотел было сказать, чтобы мутанты сами просмотрели его мысли и память, но ему помог Михаил.
— Да говори, как есть. Чего там мямлишь? — сказал проводник.
— У меня сын попал под самосбор, — стал обрывисто объяснять Андрей. Он столько раз пересказывал эту историю, что, казалось, ее уже все слышали. — И убежал из дома. Потом я с ликвидаторами общался. Там человек из партии был. Он сказали, что Коля — сын мой — к вам ушел. Он мутантом стал, как вы. Может мысли на расстояние посылать. Я его там слышал, у нас. Он со мной разговаривал издалека.
На несколько секунд в зале совета повисло молчание.
— Как вы до нас добрались?
Андрей обвел взглядом мутантов и посмотрел через плечо на Степана, совершенно не ожидая, что они вот так поменяют тему.
— Вы не использовали кратчайшие пути. Ни на прямой дороге, ни на железнодорожной ветке вас не было.
— Это Михаил объяснит, — сказал растерянный Андрей. — Он нас вел.
— Мы шли через нижние этажи, — послышался недовольный голос.
— Почему вы шли там?
— Напрямую опасно идти. На железной дороге самосборы. А прямым путям я не доверяю. Слишком привлекательное место для бандитов.
— Вы шли через помещения НИИ? — спросил Степан.
— Да, мы там были, — ответил Андрей, не дождавшись молчаливого Михаила.
— Что вы там видели?
— Да там… — он завис, снова собираясь с мыслями.
— Да говори уже, как есть, — снова прорычал проводник. — Мы ничего секретного не делали.
— Там ковер, двери деревянные, еще в кабинете были, — неуверенным голосом отвечал Андрей, вспоминая самое первое, что приходило в голову.
— Чей кабинет?
Во время разговора Андрей переводил взгляд о одного мутанта на другого. Ему хотелось понять, с кем из них они ведут беседу. Казалось, что Степан озвучивает мысли того обожженного справа, потому что перед очередным вопросом он ерзал на своем кресле, смотря на гостей Содружества одним глазом из-под нависающей брови с хлопьями отслаивающейся кожи.
— Руководителя, — он почему-то волновался назвать его имя. — Кузнецов Павел Алексеевич его зовут.
— Вы знаете, кто это?
— Мне кажется, да, — он отводил взгляд, ожидая следующих вопросов, но Степан сохранял молчание. — Я думаю, я встречал его лично. И даже общался. Это Чернобог. Он возглавляет церковь и люди ему поклоняются.
— Что еще вы там узнали?
— Я читал его записи. Он вел дневник. Он писал о том, как работал в НИИ. Они изучали черную слизь. Я могу вам дать его дневник, если хотите.
— Вы знаете, что на месте нашего города когда-то была часть того НИИ?
— Нет, я не знал.
— Мы располагались всего в двухстах метрах от них. Но волею гигахруща нас раскидало в разные стороны.
— Здесь тоже изучали, — он пытался вспомнить название института, — альтернативную энергию?
— Да, здесь была часть того комплекса. В нем располагалась одна из энергетических установок, питавшая НИИ. Потом здесь случилась авария и взрыв. На руинах старого мира мы построили новый.
Андрей то смотрел на членов совета, то отводил взгляд на пол. Он абсолютно не понимал, зачем все это говорили и спрашивали. Его интересовало совершенно другое. Он пару секунд собирался с мыслями.
— Где мой сын? Смирнов Коля. Я могу его увидеть?
— Вы проделали долгий интересный путь, Андрей Викторович, — они вновь поменяли тему. — Вы верите в богов?
— Нет, — он раздосадовано мотнул головой. — Не верю.
— Тогда кто же создал этот мир, если не они?
— Не знаю, — в голосе звучало раздражение. — Гигахрущ вечен. Всегда был, всегда будет. Так говорят.
Обгоревший мутант снова зашевелился в своем кресле, выкручивая ноги и руки.
— Ничего вечного нет. У всего есть начало и конец. Даже у гигахруща. Так сколько гигациклов хрущу, как вы думаете?
— Мне сказали… Кузнецов сказал, что ему ровно столько, сколько моему сыну. Значит, шестнадцать, — он сначала ждал их реакции, но затем добавил. — Это верно?
— В какой-то степени. Время относительно. То, что для вас может быть шестнадцатью гигациклами, для других — вечность.
— Опять загадки, черт побери, — тихо выругался Михаил.
— Так сколько же лет гигахрущу? — Андрей бегал глазами по мутантам, восседающим в совете. — Вы скажете нам?
— Прошлое не столь важно, сколько будущее. Лучше скажите нам, Андрей Викторович. Вы хотите найти сына. А что дальше? Вы бы хотели найти выход из гигахруща?
— Я
