До отлета оставалось еще два часа. Я ехал в аэропорт не спеша, сопровождаемый синим «мустангом». Я поставил машину в гараж при аэропорте, сдал багаж и прошел в бар. О еде не хотелось и думать. Я сидел в углу и медленно потягивал виски. Мне хотелось поскорее подняться в самолет и очутиться где-нибудь подальше отсюда. Время тянулось мучительно медленно, наконец по радио объявили посадку на мой рейс. Я направился по бетонным плитам посадочной площадки к своему самолету. Сев в кресло, я закурил и попытался думать о будущем, но перед глазами все время возникал образ Чендлера и Джин, стоящих рядом в проходе универмага «Белком». Я знал, что эта картина еще долго будет преследовать меня.
После посадки я получил багаж и зашагал через огромный холл аэропорта, направляясь к стоянке такси.
— Мистер Мэнсон?
Я обернулся. Позади меня стоял высокий, стройный человек и улыбался мне. — Я — Терри Роджерс из редакции «Голливуд рипортер». — Он широко улыбнулся. — Нам сообщили, что вы прилетели этим рейсом. Мистер Мэнсон, правда ли, что вы отказались от поста главного редактора «Голоса народа»?
— Правда.
— У вас возникли какие-нибудь разногласия с мистером Чендлером?
— Нет. Просто я решил, что эта работа не для меня.
Я не спеша двинулся дальше.
— Нас огорчило известие о вашей секретарше, мистер Мэнсон.
— О моей секретарше?
— Мисс Джин Кейси. Ведь она была вашей секретаршей?
— Да. Что с ней?
— Минут десять назад передали по телетайпу, что она попала под грузовик.
Я сохранил спокойствие. Наверно, так и должно было кончиться.
— В самом деле?
— Да. Когда мистер Чендлер узнал об этом, он сказал, что это очень большая потеря для журнала. Вы ничего не хотите к этому добавить, мистер Мэнсон?
— Всем нам когда-нибудь приходится умирать, даже золотым рыбкам.
Когда я уходил, он стоял на месте и растерянно смотрел мне вслед.
Клод Кендрик, владелец «Кендрик Гэлэри», вернувшийся после августовских каникул, восседал за своим письменным столом, строя радужные планы предстоящего сезона. Жара и духота, превратившие Парадиз-Сити в совершенно вымерший город, наконец остались позади. Надвигался сентябрь, а вместе с ним оживлялась и деятельность, связанная с большим наплывом богатых туристов. Будучи заметной личностью в городе, Кендрик был высок ростом, очень располневшим и чем-то напоминающим дельфина. Единственно, чего ему не хватало для еще большего сходства с последним, было отсутствие добродушия, которым так отличаются эти друзья человека, ибо временами его можно было сравнить с прожорливой акулой. Всегда изысканно одетый, Кендрик, однако, был лыс, как круглое яйцо, и носил какой-то несуразный парик оранжевого цвета, который почему-то при движении сдвигался набок. Если он встречал знакомую клиентку на улице, то обычно приподнимал парик свой, как будто это была обычная шляпа.
Несмотря на внешнюю неповоротливость, кажущуюся пассивность и эксцентризм, в мире искусства он считался большим знатоком по антиквариату, ювелирным изделиям и современной живописи. Его галерея изящных искусств, которая одновременно была местом аукционов и частных распродаж, пользовалась большим вниманием и авторитетом у коллекционеров во всем мире. Но почти никто не знал и не догадывался даже, что Кендрик был крупнейшим в Штатах скупщиком краденого и поддерживал постоянную связь со всеми ворами искусства в мире, не брезгуя самыми грязными сделками.
Многие клиенты Кендрика имели частные галереи, составленные не без помощи последнего, с ними-то Клод и обделывал прежде всего свои прибыльные дела.
Проведя август в плавании на яхте в веселой мужской компании без женщин, Кендрик, отдохнувший и загоревший, вновь обдумывал комбинации удачных сделок, и его порочный мозг сверлила всегдашняя мысль: на чем бы вновь заработать.
Тихо открылась дверь, и в роскошный кабинет, увешанный картинами и уставленный различными предметами античности, вошел старший продавец Луи де Марго, худощавый, длинноволосый мужчина, которому можно было дать возраст от 25 до 45, с близко поставленными глазами и вытянутым ртом. Все в нем напоминало настороженную подозрительную крысу.
— Приятная неожиданность, патрон! Никогда не догадаетесь! Эд Хэддон пожаловал.
Лицо Кендрика напряглось, а глаза сузились.
— Он что, здесь?
— Да, ждет в приемной!
Кендрик отложил в сторону золотой карандаш, которым что-то бесцельно чертил на бумаге, лицо его вытянулось и застыло в хищной улыбке.
Эд Хэддон был королем среди воров искусства мира, блестящим организатором многих громких краж на протяжении последних двадцати лет. Он умел так заметать свои следы, что ни одна полиция в мире не подозревала о его деятельности. Ведя жизнь удачного бизнесмена, отошедшего от дел, он редко сидел на одном месте, предпочитая разъезжать на «гастроли» от форта Лодердейл до юга Франции, наведываясь то в Лондон, то в Брюссель или Париж. Это был мозговой трест, который планировал и руководил группой специально подобранных «экспертов», выполнявших для него всю черновую работу. Он редко работал на Кендрика, но когда работал, доходы Клода резко возрастали.
— Чего же ты ждешь, тупица? — накинулся он на стоявшего в дверях Луи. — Пусть войдет.
Кендрик вышел из-за письменного стола, чтобы встретить гостя в дверях.
— Эд, дорогой! Какой приятный сюрприз! Входи, входи! Прекрасно выглядишь!
Эд Хэддон, стоя в дверях, разглядывал Кендрика, затем наконец пожал протянутую руку.
— Ты тоже молодец. Только этот твой дурацкий парик, никогда к нему не привыкну, — сказал он, входя в кабинет.
— Что поделаешь, марка фирмы, дорогой мальчик. Без него меня перестанут узнавать. Садись, может, бокал шампанского?
Хэддона можно было принять за конгрессмена или даже госсекретаря.
Выглядел он импозантно: высокий, плотно сбитый, с копной волос стального цвета, с красивым цветущим лицом и серыми жесткими глазами, в которых цвела улыбка, позволившая бы ему собрать большое количество голосов, надумай он баллотироваться в конгресс, но за этим фасадом скрывался отточенный, как бритва, мозг и беспощадный коварный интеллект.
— Лучше виски, — сказал он, доставая из кармана красивый портсигар и извлекая из него сигару, — Настоящая гаванна. Возьми, если хочешь.
— Сейчас нет, — ответил Клод, разливая напитки. — Рад видеть тебя вновь после такого перерыва.
— А у тебя красиво. Новая картина, чувствуется уверенная кисть, — заметил Эд, показывая на полотно, висевшее над письменным столом Кендрика. — Моне, а? Конечно подделка.
— Тсс, только мы с тобой, дружище, знаем об этом. Подцепил одну рыбку, набитую деньгами.
Хэддон рассмеялся.
— Ты имеешь в виду Моне? Тешишь себя пустяками, старина!
— Конечно, дорогой. — Клод налил себе сухого мартини и сел за стол. — Не часто ты навещаешь наш мирный городок, Эд.
— И теперь ненадолго. — Хэддон закинул ногу на ногу. — Как дела, Клод?
— Да пока неважно. Начало сезона. Но, думаю, скоро что-нибудь наклюнется. Город оживает, ожидаем наплыва важных гостей.
— А сейчас… вообще ничего? — спросил Хэддон, пронизывая Клода своими серыми глазами.
— По-настоящему ничего. — Клод покачал головой. — Я бы не отказался, если бы что-нибудь подвернулось.
Хэддон вновь закурил, долго рассматривал струйку выходящего дыма, наконец он произнес:
— Есть дело, да вот пытаюсь решить: с тобой ли его обделать или с Эйбом Салисманом.
Клод напрягся. Эйб Салисман был большим бельмом у него на глазу, так как, без сомнения, был крупнейшим махинатором с краденым в Нью-Йорке. Много раз он оставлял Кендрика с носом и срывал куши, которые Кендрик считал своими. Эти двое ненавидели друг друга, как мангуста змею.
— Послушай, дорогой, — сказал он. — Не может быть, что ты передашь это дело такой паскуде, как Эйб. Ты знаешь, что у меня всегда получишь больше. Разве я тебя когда-нибудь надувал?
— Ладно, ты бы этого и не сумел. Фрик быстрый и немалый — шесть миллионов, — продолжал Хэддон, попыхивая сигарой. — Моя доля три. Первое предложение тебе.
— Все зависит от товара, — уклончиво ответил Клод, включая свою дельфинью улыбку. — Спасибо, что пришел ко мне первому. Ну, выкладывай.
— Выставка сокровищ Эрмитажа.
— Что? — Проснувшийся было жадный огонек тут же начал увядать в глазах Кендрика. — Прекрасная выставка… У меня уже есть каталог. — Он выдвинул ящик письменного стола и извлек объемистую брошюру в глянцевой обложке. — Да, великолепные предметы старины. Знак доброй воли русских. Вполне в духе разрядки. Советское правительство знакомит Соединенные Штаты с великолепными образчиками своей сокровищницы. — Он стал перелистывать отлично выполненное и богато иллюстрированное издание, иногда поглядывая на Эда, который не переставал улыбаться. — Но, увы, не для тебя, не для Эйба и не для меня. — При этом он вздохнул и отложил каталог в сторону.
