это не шибко тонкая работа, но удары Колодой по пяткам невероятно болезненны.
– Кто это кричал?
– Потом человек несколько месяцев не может нормально ходить.
– Кто это кричал? Кто это кричал? Ктоэтокричалктоэтокри…
Говард вновь вгрызся в яблоко, не сводя с меня бледных глаз. Он словно знал некую отменную шутку, способную поставить тебя на колени, но не собирался делиться ею.
– Ты знаешь кто, не правда ли?
Я замотал головой:
– Нет. Ты не мог. Не мог! Я не верю тебе!
– Нет, веришь. Иначе не стал бы звать меня и умолять прекратить.
Темнота больше не внушала Вивиан прежнего ужаса. А вот крики внушали. Возможно, они не продолжались так уж долго (ровно сорок три минуты, затем женщина молчала шестнадцать минут, после чего все возобновилось с прежним надрывом), однако ей показалось, что женщина кричит бесконечно.
Сорок три минуты – пауза – заново.
Часть Вивиан была уверена, что если засечь время, то ровно через сорок три минуты крики снова прекратятся и спустя какое-то время возобновятся с: «Ааа, нет, пожалуйста! Нет, нет, нееет!»
Другая ее часть совсем не была в этом уверена.
Но кое-что она знала наверняка: еще сорок три минуты, и она не сможет сделать то, что должна. Что-то внутри ее сломается. Хрустнет косточкой. Тогда она тоже начнет кричать и не остановится, пока не сорвет горло. Правда, и тогда вряд ли остановится.
Вивиан подползла к стене и дважды стукнулась лбом о камень. На правое веко потекла горячая струйка крови, капнула с подбородка. В голове прояснилось. Безумие, скребущее по камню, подбирающееся когтями к затылочной кости, отступило – до поры до времени.
В руке Вивиан сжимала невидимки.
Рука дрожала.
– Прекрати, – сказала она. – Собери чертову волю в кулак.
Смаргивая кровь, Вивиан сделала несколько медленных глубоких вдохов, сняла куртку и, двигаясь вдоль стены, касаясь ее плечом, приблизилась к двери.
Она всегда умела убежать далеко и быстро. Но что делать, если между тобой и бегом – запертая дверь? Все просто: уметь открыть ее. В темноте, с закрытыми глазами – не важно. Видеть больше, чем доступно взору, позволить пальцам делать свою работу. Наверное, в этом больше от живописи, чем от ловкости.
Поэтому она всегда подбирала волосы невидимками – на случай, если между ней и бегом окажется дверь. Умела делать отмычки, сколько помнила себя. Вернее, сколько помнила колодец – и себя в нем. Да, внизу не было двери с замочной скважиной – сам колодец был замочной скважиной.
Крики мешали сосредоточиться, но пальцы уже сгибали невидимки.
Пора выбираться со дна колодца.
* * *
Замок щелкнул, дверь открылась, Вивиан сделала два шага и уперлась в стену. Включила подсветку на часах. 5:10. Дня или ночи? Сунула отмычку в маленький кармашек на джинсах, затянула шнурки на ботинках, убрала волосы с лица (жаль, нечем завязать их), повернула вправо и двинулась вдоль стены – так, как он привел ее сюда.
Она сразу поняла, когда узкий коридор закончился, даже обернулась, хотя, разумеется, ничего не увидела. Этот коридор был шире, и темнота здесь была другой.
Впереди разгорался свет. Он лился из-за двери. Теперь Вивиан видела свои руки – грязные, с обломанными ногтями.
Чем ближе она подходила, тем сильнее хотела повернуть назад.
Надо всего лишь пройти мимо.
Крики били по ушам; в них не осталось слов.
Всего лишь?
Рот у Вивиан приоткрылся, что-то вспыхнуло и погасло в ее глазах, она бесшумно опустилась на колени…
Вставай. Или хочешь остаться?
Вивиан поднялась и двинулась мимо стены, в кладке которой использовались не только кирпичи, но и булыжники.
Не дыши. Не оборачивайся. Смотри на дорогу, держи руки на руле. Это игра: обернешься – и проиграешь.
Сорок три минуты.
Постепенно свет снова сменился тьмой. Стало тише. По обе стороны хода были двери; она касалась их кончиками пальцев и неизменно двигалась дальше. Камень, дерево, камень, дерево… Почти как в «Хорслейк Инн». Есть ли на этих дверях латунные номерки, а за ними – постояльцы? Ждет ли ее в конце коридора чучело медведя?
Вдруг Вивиан замерла, будто натолкнулась на невидимую преграду. Если бы ее спросили, почему она остановилась, она не смогла бы дать вразумительный ответ. Что-то было за дверью, что притянуло ее, как блесна – рыбу. Она взялась за ручку и медленно повернула ее.
Пол был бетонным. Все та же темнота, однако теперь в ней появился запах больницы и чего-то еще, от чего гулко заколотилось сердце. Вивиан закрыла глаза и увидела спелую рожь. Открыла, не видя ничего.
– Дэн?
В тишине расходились далекие крики, словно круги от камня, брошенного в немую воду. И голос – слабый, на грани слышимости.
– Вивиан?
Что-то скрипнуло. Скрип показался ей знакомым. Почему-то совершенно отчетливо представилось старое стоматологическое кресло, с подножкой и подголовником, на круглой подставке. Как в Хорслейке, в кабинете зубного. Когда-то там стояли два кресла… Нет, она пока не готова анализировать это. Только не здесь – в месте, где пахнет операционной и поскрипывает что-то относительно комфортное, функциональное, с откидной спинкой, подголовником, регулируемым по высоте, ножной педалью, гидравлическим подъемником и… и…
Сосредоточься.
Что она увидит, если включит свет? Сможет ли не закричать?
Темнота была препятствием, но иногда – иногда она была спасением.
– Вивиан, это ты?
– Да.
– Что Говард с тобой сделал?
– Ничего такого. Я собираюсь освободить тебя… Сейчас, только…
Говоря это, она медленно двигалась вперед, подошвы ботинок шуршали о бетон.
– Нет, нет, нет, Виви, не надо… Не приближайся! НЕ ПРИБЛИЖАЙСЯ!
Достаточно сделать еще один шаг.
Вивиан остановилась и зажала рот ладонью, стиснув пальцами лицо, чувствуя на пересохших губах колючее прикосновение земли.
Когда она отняла руку, темнота немного успокоилась.
– Почему?
– Уходи! Прямо сейчас!
Нет такой вещи, как идеальный брак. Во всех браках есть взлеты и падения, хорошие дни и плохие – такие, как этот.
– Куда я пойду без тебя?
Вы только посмотрите, какая хорошая жена! Была со своим мужчиной и в крови, и в ярости. Очень серьезно отнеслась к свадебным клятвам.
Снова скрип. Винилового сиденья, мысленно продолжила Вивиан. Да, в отличие от убийцы ее матери, Дэн не ушел безнаказанным, поэтому теперь его глаза, в которые она заглянула лишь раз с тех пор, как покинула Холлоу-драйв, стали глазами раненого зверя, запертого во тьме, доведенного до отчаяния, неуверенного – нападать ему или забиться в угол.
– Вивиан, послушай меня. На это нет времени. Доберись до машины и уезжай. Или беги к дороге, лови попутку…
Она
