Сотовый я, оказывается, оставила на пластиковом столике у Босса за спиной. Раскрыв его, я увидела пятьдесят миллионов эсэмэсок от Роджера. «Ее ребенок, в смысле?» – спрашивал он в первой.
Я быстро просмотрела остальные. Роджер либо интересовался, жива ли я, либо спрашивал, как моя мама ухитрилась так родить ребенка, чтоб никто не сунул нос в чужой вопрос в самом нососовательном городе Миссисипи.
Я понятия не имела. Лиза тысячу раз говорила, что девственности ее лишил Картер Мэк в яме для прыжков. Полгода спустя на ярмарке она встретила безымянного донора спермы в мою пользу, значит, ее первый ребенок – я. Через пару недель после моего появления на свет она отправилась бродяжничать. Ребенок, рожденный в Техасе или Арканзасе, во двор Босса попасть не мог, а залети Лиза после нашего возвращения, соседи мигом заметили бы. «Сонце мае, – набрала я в ответ. – Я ок, а те кости не маминого ребенка. Дохлый номер».
Через тридцать секунд пришел ответ: «Сонце мае, дохлый номер: я застрял на дереве кругом копы. О_о».
«Ты еще тут?» – молниеносно написала я.
«А то, интрсно же. Застрял ага. ХА!» – еще через тридцать секунд ответил Роджер.
Мало мне детских костей во дворе. Теперь Босс узнает, что я не просто прогуливала школу, а пряталась с мальчиком в «скворечнике». Я могла хоть весь день ей объяснять, что я про Роджера такое не думаю, но, строго говоря, конец у него был. Боссу не нравилось оставлять меня с таким один на один. Ее послушать, я залечу, если просто встану с подветренной стороны от него.
Нужно было убрать всех со двора, чтобы Роджер спустился и сбежал. А вот Босс, судя по виду, не собиралась не только со двора уходить, но и вставать с кресла. Ее ноги больше всего напоминали макаронины.
– Босс! – позвала я.
Она подняла голову и медленно-медленно повернулась ко мне. Что сказать, как отвлечь ее от «скворечника»? В голову пришло лишь: «Сыграем в прятки? Закрой глаза и сосчитай до ста». Будь я пятилетней, все получилось бы, ну или будь Босс клинической дурой.
– С Лизой сейчас миссис Линч, – только и сказала я. – Босс, как ты?
Она не ответила, даже бровью не повела. Казалось, я говорю не с ней, а с инсультницей-мамой. Рот Босса безвольно открылся, а глаза такие, будто у нее не все дома, и я испугалась сильнее, чем за весь сегодняшний день.
– Босс! Босс! – громко зашептала я, сев на корточки рядом с ее креслом. – Слышала, как Лиза говорила, что…
Она хоть и сидела развалившись, но на меня шикнула. Почему-то я услышала не шелестящее «ш-ш-ш», а змеиное «тш-ш-ш»! Босс смотрела на меня так, словно только увидела. Ее взгляд метался взад-вперед, как у блондинок из телесериала «Дни нашей жизни», когда они сама искренность или не знают, что делать.
– Лиза говорила: «Отдай…» – снова начала я, понизив голос.
Босс выпрямила спину так быстро, словно Господь Бог неожиданно вернул ей позвоночник. Ее ладонь метнулась к моим губам, а средним пальцем она мне чуть в ноздрю не въехала.
– Тише, потом поговорим об этом! – шепнула она своим обычным голосом, встала и посмотрела во двор. Наморщила лоб, сощурилась – не Босс, а само внимание. Джоэл не сводил глаз с серебряного сундучка, утирая губы. Незнакомые типы переговаривались, склонившись друг к другу, а шериф Уорфилд по-прежнему таращился на них, осипший и возмущенный.
Я встала и вслед за Боссом подошла к краю террасы. Нервы были на пределе.
– Кто эти двое? Шериф Уорфилд их, похоже, на дух не переносит.
– Как же! – зло улыбнулась Босс. – Который в очках – читает лекции про динозавров в бартском колледже. Наверное, Джоэл вызвал его установить, сколько лет костям, а он не может. Зато, думаю, точно определил, что это не кости динозавра. Прям гора с плеч, а, Мози? Я и сама бы сказала, что у бронтозавров в плезиолите плюшевых уток не было, но я почем знаю? Я ж в колледже не училась.
Испуганная тоном Босса, я решила не говорить, что она скрестила плейстоцен с палеолитом и поселила там динозавров, чтоб те подъели пещерного человека, зато кое-что прояснилось. Шериф Уорфилд – диакон церкви Кэлвери, где верить в динозавров грешно, а его помощник Джоэл – методист. Это хорошо, а то ведь Боссу не по себе, если, как она выражается, «вокруг больше баптистов, чем людей».
– Спец по динозаврам вызвал вон того старика, который, по-моему, преподает анатомию, – чуть мягче добавила Босс. – Скоро к нам во двор съедутся лучшие преподаватели штата Миссисипи, ведь надо установить, что небо голубое, вода мокрая, а те кости – не останки тираннозавра рекса.
Уорфилд зашагал к нам через лужайку, и Босс машинально сжала кулаки. Шериф не видел, что над нашим высоким забором возникли две головы – это Джим Плейс и его сынок-баскетболист Ирвин. Они явно срезали через задний двор Бэкстера, а потом шли лесом.
– Из-за забора Плейсы подглядывают! – голосом ябеды-плаксы пожаловалась я шерифу Уорфилду. В детстве таким голосом я жаловалась на других детей, а Босс смешила меня и поворачивала попой к себе. Мол, у ябед растут длинные-предлинные хвосты, дай на твой посмотреть.
Шериф обернулся и увидел Плейсов.
– Идите отсюда! – велел он, но без особой строгости, и, даже не проверив, послушались они или нет, зашагал дальше. Разумеется, Плейсы и не шевельнулись.
– Олив говорит, здесь труп! – заорал мистер Плейс вслед шерифу.
Шериф Уорфилд наградил обоих раздраженным взглядом через плечо.
– Вот и идите отсюда, – вместо ответа процедил он, но Плейсы не отреагировали.
– Олив? – спросила меня Босс. – Дочка миссис Линч? Разве она тоже здесь?
– По-моему, нет, – пожала плечами я.
Босс решительно двинулась к шерифу, но у того ожил сотовый и разразился дурацкой мелодией. Уорфилд поднял указательный палец.
– Жена, – объяснил он и ответил на звонок.
Босс промолчала, но в ее взгляде читалось недвусмысленное «Какого хрена?». Уорфилд отвернулся от нас и почему-то втянул голову в плечи. Пылающий взгляд Босса метнулся к Плейсам.
– Эй, вы! – заорала она. – Если не уберете свои чертовы задницы с моей земли, заряжу обрез солью и глазищи вам повыстреливаю!
У Джима и Ирвина челюсти с петель послетали, но все же Плейсы попятились и исчезли.
– Вот как это делается! – буркнула Босс, обращаясь к спине шерифа Уорфилда.
– Скоро полиция уедет? – спросила я.
– Они судмедэксперта ждут, – пожала плечами Босс.
– Почему он так долго не едет?
– Не знаю, может, задержался там, где совершено настоящее преступление, а не ерунда вроде этой.
Я поняла: шериф Уорфилд, его помощник Джоэл и два препода из колледжа не просто так торчат здесь, шепчутся и переглядываются. Они уверены: кости означают преступление. Босс боится, что они правы – преступление действительно совершено. Похоже, даже она считает преступницей маму, поэтому и шикнула на меня. Босс не хочет, чтобы люди знали о Лизиных криках про ребенка, и нервничает так сильно, что угрожала прострелить глаза соседям. Это совершенно не в ее духе, даже не верится, что я от нее такое слышала. Лицо у Босса не просто побледнело, а помялось, будто она проспала много часов, уткнувшись лицом в накрахмаленную простыню, и видела во сне кошмары.
Шериф договорил по телефону, и Босс подкатила к нему на жестких, негнущихся ногах.
Я знала, что у Роджера из «скворечника» прекрасный обзор, поэтому раскрыла сотовый и набрала эсэмэску: «Плейсы ещо в лесу?»
«Неа, – ответил Роджер, – на улице, где все».
«Все?» – удивленно переспросила я.
«Тю, у вас на дворе спереди 1/2 Иммиты».
Шериф разговаривал с Боссом, тыча пальцем то в ивовый пень, то в пикап, то в сундучок. Я шмыгнула в дом, с кухни пробежала в гостиную и забралась на продавленный диван Босса. Подушки засосали мои ноги чуть ли не до колен.
Приподняв пластинку жалюзи, я незаметно выглянула во двор и чуть не обмерла. На нашей траве группами по трое-четверо стояло человек двадцать. Люди шептались, следя за парадной дверью, словно из-за нее в любую секунду могла выпорхнуть Опра и рассказать очередную душераздирающую историю.
В основном пришли соседи – Перкинсы, Плейсы, Бэкстеры, Дотри всем семейством и даже Эмили Бомон с грудным младенцем в коляске. Они наверняка увидели перед нашим домом машины обоих местных копов и примчались поглазеть. Но я заметила и Марджи Бичам, которая раньше работала с Боссом, а Бичамы нам не соседи, они же у пятьдесят девятого шоссе живут. Ничего себе! Как же новости донеслись в такую даль?
Тогда я и увидела тощую красотку Олив, дочку миссис Линч, в микроскопической джинсовой юбке. Наверное, если она сядет, все прочитают надпись «четверг» на ее трусах-недельках. Олив моталась от группы к группе вместе с другой анорексичной девушкой Бонда и злорадно лыбилась. Ясен день, делится жуткими подробностями, которые услышала по телефону от матери, – как я скрывала беременность, убила младенца и спрятала кости. Почему бы и нет? Я же дочь Лизы, а Лиза – дочь Босса. Мне судьбой предначертано родить в пятнадцать! Даже показалось, что живот сводит судорога, что он нагревается, набрякает, съеживается и деревенеет, как детская глина в духовке.
