– Ах, какая прелесть! – воскликнула миссис Кобб, появившись со стопкой чистых полотенец и куском мыла. – Это Коко? Привет, Коко. Тебе тут нравится, Коко?
Она близоруко смотрела на кота, водя пальцем у самого его носа, и говорила очень высоким голосом, каким часто говорят с животными и детьми, а Коко этого терпеть не мог. Он чихнул миссис Кобб прямо в лицо, окутав ее легким туманом.
– Котам здесь понравится, – заключила она, поправляя картину. – Они смогут смотреть на голубей на заднем дворе.
Она поспешила с полотенцами в ванную и не успела еще вернуться, как Коко мстительно почесался об угол рамы и опять перекосил портрет на целых пять градусов.
Квиллер откашлялся:
– Я вижу, вы внесли некоторые изменения, миссис Кобб.
– Да. Нашелся покупатель на зубоврачебное кресло, и мы его продали. Надеюсь, вы не возражаете. А печку поставили, чтобы заполнить пустой угол. Вам нравится шведское бюро?
– Мой дедушка…
– Стол отлично подойдет для вашей пишущей машинки. А как у вас со стиркой? Если хотите, я с удовольствием прокручу ваши вещи в стиральной машине.
– О нет, миссис Кобб, не стоит беспокоиться!
– Ну что вы! И пожалуйста, зовите меня Айрис. – Она задернула бархатные шторы с выцветшими золотыми полосками. – Я сшила их из старого занавеса. Си-Си принес его из театра, который собирались сносить.
– Это вы оклеили стену над кроватью? – указал он на замысловатый узор из пожелтевших страниц старых книг.
– Нет, это придумал Энди. Он был настоящим книжным червем!
– Когда я распакую вещи и накормлю котов, – сказал Квиллер, – с удовольствием поговорю с вами об Энди.
– Может, зайдете ко мне, когда устроитесь? Я буду гладить. – И она добавила: – Си-Си ушел. Кто-то продает столовый гарнитур французской работы.
Журналист распаковал чемоданы, расставил в шкафу книги, положил голубую кошачью подушечку на любимое место своих питомцев – холодильник – и обратил внимание сладкой парочки на новое местонахождение большого вебстеровского словаря, служившего для заточки когтей. После этого он отправился к Коббам. В просторной кухне Квиллер еще издали заметил гору белья.
Миссис Кобб усадила его к обшарпанному сосновому столу на стул с сиденьем, сплетенным из тростника.
– Вы продаете вещи и из своих комнат? – поинтересовался он.
– Постоянно! В прошлый вторник мы завтракали за круглым дубовым столиком, обедали за вишневым с откидной доской, а ужинали за этим сосновым.
– Наверное, очень тяжело таскать все это из комнаты в комнату, вверх и вниз по лестнице.
– К этому быстро привыкаешь. А сейчас мне вообще нельзя поднимать тяжести. Месяца два назад я повредила спину.
– Как же вы так быстро переставили мебель в моей комнате?
– Си-Си помог Майк. Это сын бакалейщика. Хороший мальчик. Правда, думает, что все антиквары не в своем уме. И это, конечно, так, – добавила она, лукаво взглянув на гостя.
– Миссис Кобб…
– Пожалуйста, зовите меня Айрис. Можно я буду звать вас Джимом?
– Обычно меня зовут Квиллом.
– О, чудесно! Мне нравится. – Она улыбнулась пижаме, которую в этот момент гладила.
– Айрис, мне бы хотелось, чтобы вы побольше рассказали об Энди. Это мне поможет, когда я буду писать об аукционе.
Она поставила утюг и устремила взгляд в пространство.
– Он был прекрасным молодым человеком! Хорошим, честным, умным. Он был писателем – как вы. Я восхищаюсь писателями. Вы ни за что не догадались бы, но я сама когда-то изучала в университете английский язык и литературу.
– А что он писал?
– В основном статьи для антикварных журналов, но его тянуло и к беллетристике. Когда-нибудь и мне надо будет написать книгу! Такие интересные люди встречаются в нашем деле!
– А что вы знаете о несчастном случае? Когда это произошло?
– Однажды поздно вечером, в октябре. – Айрис кашлянула. – Он поужинал с Драконихой у нее…
– То есть с мисс Дакворт?
– Да, мы так ее называем. Знаете, она отпугивает людей своей надменностью. Ну, в общем, Энди поужинал с ней и пошел зачем-то на пять минут в свой магазин, он долго не возвращался, и она отправилась его искать. И нашла в луже крови!
– Она вызвала полицию?
– Нет. Она прибежала сюда в истерике. Полицию вызвал Си-Си. Копы решили, что Энди упал со стремянки, когда снимал с потолка люстру. Она была хрустальная и валялась, разбитая, на полу. Пять хрустальных веток и много маленьких хрусталиков.
– И он действительно упал на этот острый шпиль?
Миссис Кобб кивнула:
– Вот это мне и непонятно. Энди всегда был так осторожен! В сущности, он ведь был педант. Странно, что он оставил шпиль там, где тот представлял потенциальную опасность. Антиквары вечно что-нибудь себе растягивают и ломают, а с Энди ничего подобного не случалось. Я уже говорила – он был очень осторожен.
– Может, он немного выпил с мисс Дакворт?
– Нет, он не пил. Возможно, она хлопнула рюмку-другую, но не Энди. Он был пуританин. Я всегда думала, что из него вышел бы отличный священник, если бы не его увлечение антиквариатом. Он был очень предан делу. Понимаете, призвание, смысл жизни.
– А он мог покончить с собой?
– О нет! Энди был не из таких!
– Никогда не знаешь, что придет людям в голову… Какая-то неприятность…
– Нет-нет. Кто угодно, но не Энди.
Квиллер достал из кармана спортивного твидового пиджака трубку и пакетик табака.
– Вы не против?
– Курите, ради бога. Может, хотите баночку пива? У Си-Си есть.
– Нет, спасибо. Я не пью.
Айрис зачарованно смотрела, как он раскуривает трубку.
– Жалко, что Си-Си не курит. Так хорошо пахнет!
Журналист сказал:
– А может, Энди убил какой-нибудь грабитель?
– Не знаю…
– Ну а какие еще могли быть мотивы?
Айрис налегла на утюг, задумавшись:
– Понятия не имею… Но скажу вам кое-что, если пообещаете не говорить Си-Си, а то он меня засмеет. Случилось так, что я прочитала в газете гороскоп Энди. В «Дневном прибое» гороскопы лучше, но мы выписываем «Утреннюю зыбь», потому что там больше страниц, а нам надо во что-то заворачивать фарфор и стекло.
– И что же в «Утренней зыби» написали про Энди?
– Его знак – Водолей. Там говорилось, что ему надо опасаться обмана. – Она вопросительно взглянула на Квиллера. – Но я прочитала это только после его смерти.
Журналист хладнокровно попыхивал трубкой.
– Навряд ли это можно назвать существенным доказательством… А Энди и эта девушка были обручены?
– Неофициально, и они постоянно то сходились, то расходились, – приподняла брови Айрис.
– Она очень привлекательна, – заметил Квиллер, вспомнив глаза Драконихи. – А как она отреагировала на смерть Энди?
– Она была в отчаянии. Да, просто в отчаянии! И это удивило меня, потому что она всегда была холодна как рыба. Си-Си говорит, что Энди успел… ну, вы понимаете… Но я не верю. Энди был слишком порядочным.
– Возможно, он был более земным человеком, чем вам кажется.
– Он погиб еще до Дня Всех Святых, а сейчас уже почти Рождество, а Дракониха по-прежнему худа, как палка… Но она изменилась. Стала нервной и подавленной.
– А что будет с остальным имуществом Энди?
– Не знаю, этим занимается мистер Маус. Родители Энди живут где-то в северной части штата.
– А как другие антиквары к нему относились? Его любили?
Айрис задумалась:
– Его все уважали, но некоторые считали, что он слишком правильный.
– Что вы имеете в виду?
– Как вам объяснить… В нашем деле нужно использовать любую подвернувшуюся возможность. Работаешь изо всех сил, а дохода никакого. Иногда мы едва можем уплатить за дом, потому что Си-Си вкладывает деньги во что-нибудь глупое – как, например, сегодня в эту пузатую печь. – Она вытерла рукавом мокрый лоб. – Так что если видишь возможность сорвать хороший куш, хватаешься за нее… А Энди всегда старался, просто из кожи вон лез, быть чистым и осуждал тех, кто пытался заработать пару лишних долларов. Кому ж такое понравится? Но не печатайте об этом в газете. В целом Энди был чудесным человеком. Таким внимательным, заботливым!
– Например?
– Ну, во-первых, он всегда хорошо обращался с Папой Попопополусом, продавцом фруктов. Все остальные просто не обращают внимания на бедного старика… А еще Энн Пибоди. Когда антиквары собирались вместе, Энди всегда беспокоился о том, чтобы Энн присутствовала, даже порой чуть не на руках ее приносил. Энн девяносто лет, а она все еще держит лавочку, хотя за последние четыре года не продала и крупинки соли. – Утюг легко ходил по спортивной рубашке в красно-серую полоску. – Что в нашем деле хорошо, так это то, что не надо носить белые крахмальные рубашки.
– А у Энди хорошо шли дела? Я имею в виду в финансовом отношении.
