Герман кивнул.
— Ну… Если Мила Йовович получит герцогский титул, три Нобелевских премии и вдобавок станет премьер-министром, например, Великобритании — и при этом еще будет глядеть на меня снизу вверх…
— А мама тебя часто учит, как надо себе пару выбирать?
— Регулярно… — устало подтвердил Герман.
— Бедный богатый мальчик. Тебе никогда не казалось странным, что Вика и Зинаида Михайловна довольно прохладно относятся друг к другу, но совершенно одинаково смотрят на твоих…
— На моих женщин. Чего уж тут странного? У них и между собой трения на ту же тему. Меня никак поделить не могут. Да пустяки, я привык. Понимаешь, я же люблю их. Всех. А помирить не могу. Даже и не пытаюсь уже. Просто стараюсь сглаживать острые углы, когда вылезают. До сих пор вроде удавалось, а теперь… Как будто где-то в доме притаился маленький тролль, невидимый и очень злой. Сидит и пакостит. Против Марины такого не было.
— Может, потому что таких денег не было?
— Ты с ума сошла! — возмутился Герман. — Я всегда о семье заботился, никогда ни в чем не отказывал. Никакая женщина этого изменить не способна. И они прекрасно это знают.
— Насчет злобного домового — идея интересная. Главное — перспективная. Побрызгаем все углы святой водой — он сам и вылезет.
— Ты что, и в самом деле в духов веришь?
— Угу. Особенно после второго стакана. Только мне все больше инопланетяне являются. Такие, знаешь, маленькие, с блюдцами. Иногда даже с чайниками. А если это и впрямь домовой, тогда тут не я, а батюшка с кадилом нужен.
— Да хоть десять батюшек — лишь бы помогло…
Мне хотелось хоть чуть-чуть расшевелить Германа — уж больно он был замороженный, как хек на прилавке. Но все мое балагурство пропадало втуне. Казалось, предложи я сейчас вызвать самого Папу Римского для сеанса экзорцизма — Герман лишь пожмет плечами и начнет выяснять, сколько это стоит. Вот допекли мужика! Мне его было жаль даже больше, чем саму Кристину.
— Герман, а у тебя, часом, в делах никаких неприятностей не нарисовалось?
— Да нет. Там-то как раз все в порядке. Только дома кавардак. Мистика какая-то! Говорят же — плохое место, хорошее. Энергетика там и все такое. Ты не думай, я не всерьез, только… Дом-то выстроен на старых развалинах.
— На графских?
— Не знаю, — Герман снова не принял шутки. А может, Гайдара в детстве не читал. — Какой-то загородный особняк тут стоял. Может, и графский.
— Ага, а теперь покойный владелец по ночам осваивает современную технику. Представляешь, сидит такой скелет в лохмотьях за монитором и костями по клавиатуре стучит?
Герман пожал плечами. Мои шуточки его ну никак не веселили.
— Но письма-то — штука вполне материальная, не привидение же их, в самом деле печатало.
— Да… письма… — как-то вяло согласился он.
Мысль изреченная есть ложь.
Герасим
Вдоволь нахлебавшись за неделю «домашнего уюта», я ожидала, что атмосфера за пресловутым семейным завтраком будет напоминать шкуру кошки, которую полчаса причесывали: только дунь — и ворох искр летит во все стороны. Ан нет! Никаких молний над столом не летало. Только Зинаида Михайловна пару ма-ахоньких стрелочек пустила:
— Кристиночка, вам обязательно нужно фасоль кушать. И сливочное масло. Очень освежает кожу, а главное — для нервов полезно.
Не знаю, как там «для нервов», а кожа Кристины сегодня точно нуждалась в освежении. Цвет лица, невзирая на косметику, был такой, словно она не спала по меньшей мере двое суток. Разве могла заботливая свекровь упустить такой случай?
Остальные присутствующие вели себя на удивление корректно. Кстати, любопытная деталь: в «семейном» завтраке участвовали действительно все жители дома. Даже Нина завтракала вместе со всеми, отлучаясь лишь для того, чтобы переменить блюда.
Семейная идиллия, одним словом.
Вообще-то статистика утверждает, что девять из десяти преступлений происходят как раз в такой вот милой домашней обстановке. Когда напряжение сбрасывается скандалами — жизнь получается бурная, но долгая. А когда все вежливы и предупредительны — жди беды.
Ох, Маргарита Львовна, что-то тебя опять в криминальную тематику заносит. Слава Богу, ничем таким тут не пахнет. Или все-таки пахнет? Ведь что-то все-таки есть. Духота какая-то и общее молчание. Ни шуточек, ни рассказов о своих делах — семейный ведь завтрак-то! Как замечалось в одной умной книжке, «они слишком вежливо передавали друг другу масло».
Может, просто погода меняется? Давит, как перед грозой. Ни ветерка.
— Стас, после обеда будь добр, съезди в аптеку. Зинаида Михайловна тебе списочек даст.
— Только недолго! — капризно заявила Кристина. — Мне к трем на примерку нужно. — Так — с ноткой неумолимого требования — высказывают просьбы несколько неуверенные в себе дети, для которых капризы — не развлечение, а способ привлечь внимание тех, кто, по мнению ребенка, обязан его любить.
— А почему не на своей? — мягко спросил Герман.
— Да, вот прямо так сразу, с бухты-барахты сяду и поеду? — Кристина слегка поморщилась, недовольная не то вопросом, не то качеством поедаемого омлета. Скорее всего, вопросом, потому что у омлета имелся один-единственный недостаток: от него невозможно было оторваться.
— Ну ничего, малыш, успеете, — улыбнулся Герман.
— А-а… — Вика растерянно посмотрела на мужа, на Германа, снова на мужа. — Мы ведь к Никитиным собирались, на крестины. Что теперь, такси вызывать?
— Ох, извини, родная, я и забыл, — смутился на мгновение Герман, но тут же нашел решение. — А давай я вас отвезу, мне все равно по дороге, а вечером Стас вас заберет. Годится?
Вика глянула на Кристину искоса, но почему-то сразу вспомнилось, как в далекие уже лета мальчишки пулялись исподтишка вишневыми косточками. Наверное, они и сегодня развлекаются так же — лишь вишни другие, не живут столько вишневые деревья, да и мальчишки… Те давно выросли, а нынешние, пожалуй, что и не косточками уже стреляют, косточками-то — безопасно. Хотя и больно. Но Вика тут же повернулась к Герману и улыбнулась:
— Конечно, Герман, если тебе не сложно. Спасибо! Я всегда говорила, что такого заботливого брата ни у кого на свете нет, — и еще один «вишневый» взгляд улетел в сторону Кристины. После минутного молчания, насладившись торжеством, Вика примирительно добавила: — Хотя не беспокойся, пожалуй, мы и правда можем сейчас такси вызвать. Или подождем, время пока терпит. — Герман хмыкнул, отодвинул тарелку, встал, проходя мимо Вики, ласково взъерошил ей волосы, поцеловал сестру в макушку и вышел. Бедный мужик! Можно, конечно, поселить в одной клетке хорька, ворону и кролика — только вряд ли обитатели будут наслаждаться этим… разнообразием. Если и будут, то недолго.
Сколько волка ни корми — он все равно ест и ест.
Вл. Дуров
После клубничного суфле, завершившего семейное сборище — и как они тут в гиппопотамов не превращаются? — состояние сытости приобрело просто патологические формы. С одной стороны тело полностью потеряло способность к самостоятельному передвижению, и это очень раздражало. С другой — совершенно ублаготворенный желудок распространял вокруг себя волны всепоглощающей любви к окружающему миру во всех его проявлениях. Даже таинственный злодей, подгрызающий фундамент теплого дома господ Шелестов, начал вызывать сочувствие: так старается, бедный, а толку — чуть. Его титанические попытки навредить Кристине казались теперь пустячными и даже, чем черт не шутит, случайными.
В конце концов два этих чувства скооперировались и привели мою противоречивую личность к вполне дурацкому занятию, которое, впрочем, можно было считать активным проявлением этой самой любви к миру.
Итак, я сидела на своем подоконнике и, спрятавшись за шторой, пыталась подманить кусочками ветчинного сала нахальную синицу. Она запросто прыгала на мой подоконник, когда меня на нем не было — а сало, наоборот, было. Причем иногда прилетала и просто так, без приманки. Но меня — в качестве безмолвного и бездвижного приложения к салу — осторожная птица не желала принимать абсолютно. Я ей подсвистывала, я сворачивалась в комочек, я вжималась в оконную раму — бесполезно.
Когда я совсем расстроилась от невозможности наладить контакт с младшей сестричкой по разуму, приехал Стас. Загнал машину в гараж — аккуратист! — и с небольшим пакетом отправился в дом. К Зинаиде Михайловне, надо полагать.
Сытость не стимулирует умственные способности. И мысль, явившаяся в мою полусонную голову, была вполне дурацкой: а может, она, синица, чувствует мой интерес и специально издевается? Значит, надо притвориться, что мне на нее наплевать, а на окне я сижу просто так, воздухом дышу, за населением дома наблюдаю.
