— К чему подробности? — удивилась она. — Тут лечить надо, сильно лечить. Лечиться будете? — с надеждой спросила она Алису.
— Будем, — решительно ответила я за подругу.
— Тогда устраивайся вон на том диване и не мешай, — скомандовала ворожея.
Она извлекла из антикварного шкафа зеркало.
Поставила на стол металлическую плошку и сноровисто развела в ней огонь, используя для этого сухой спирт.
Широким жестом ворожея провела зеркалом над головой Алисы. Подняла глаза к потолку и заунывно загундосила:
— О, Предвечный! О, Предвечный царь! Бог неизреченный, создавший все из любви к людям и для блага их. Воззри на меня, Алису, твою недостойную слугу, на мое чистое намеренье. Удостой послать ко мне ангела своего Анаеля…
«С таким лечением и Марго отлично справилась бы, — подумала я. — Молитву к гномам весьма шустро читала».
Между тем ворожея бросила в огонь щепотку желтого порошка, и в комнате запахло шафраном.
— Предлагаю тебе курение, о боже мой. Триединый, благий, стоящий превыше херувимов, — громогласно сообщила она.
Я заскучала, Алиса же преисполнилась благоговения. Заметив это, ворожея вдохновилась, раскраснелась от удовольствия, заважничала. Она сунула зеркало в дым, струйкой поднимающийся над плошкой, и жалобно запричитала:
— Приди, Анаель, приди! Приди ко мне добровольно…
Я же мысленно добавила: «Пока по-хорошему просим».
Ворожея, словно услышав мои мысли, сердито буркнула:
— От вас плохая энергия исходит.
— Мой бывший муж целиком с вами согласен, — ответила я.
— Со-оня, — взмолилась Алиса.
Взгляд ее был полон укора. Я примолкла, а ворожея, торжествуя, продолжила свое дело.
В общем, это все довольно долго тянулось; я умирала с тоски. Скукотища невообразимая. Лучше бы на эти деньги раз сто сходила в оперу. Ворожея, по-моему, уже повторяться начала, но все же до конца процедуры добралась. Передать не могу моей радости, когда она, повизгивая, закончила:
— Восхваляемый небесными духами, живущий и царствующий в вечности! Да будет так!
Алиса была близка к оргазму, когда ворожея истово перекрестила зеркало и облегченно сказала:
— На сегодня все.
— Как это все? — изумилась я. — Алиса что же, выздоровела?
— Ишь, какая скорая! — возмутилась ворожея. — Сорок пять дней еще повторять процедуру буду. Тогда зеркало окурится и в нем появится Анаель в виде прекрасного ребенка. Вот тогда его можно просить исполнить все желания.
— Какие желания, какие желания? — заинтересовалась Алиса.
— А любые, — махнула рукой ворожея. — Можно ту, что сглазила тебя, совсем извести. А можно порчу на нее наслать. Ну уж само собой нужно просить, чтобы Анаель с тебя снял порчу.
Ворожея шустро собрала все свои магические вещички.
— Ты бы заплатила, милая, — сказала она, обращаясь почему-то ко мне.
— Сколько? — спросила Алиса.
Наглая ворожея назвала такую сумму, что у меня дыхание перехватило. Я перемножила ее на сорок пять дней и пришла в ужас.
— Нельзя ли что-нибудь покороче и поэффективнее? — поинтересовалась я и мысленно добавила: «И подешевле».
— Можно, — кивнула головой ворожея. — Но за этот сеанс плату все-таки внесите. Иначе Анаель разгневается.
— Ладно, — согласилась я, — заплатим, но только после окончательного излечения.
Поумневшая ворожея на этот раз связываться со мной не стала, а увела Алису в другую комнату.
Лечила она ее там недолго, а сумму запросила, на мой взгляд, астрономическую. Я попыталась спорить, но Алиса безропотно заплатила.
— Скажите хотя бы, когда она выздоровеет? — в глубине души обливаясь слезами, спросила я.
— Уже здорова, — отрезала ворожея, и мы отправились домой.
Через каждые десять минут я интересовалась у Алисы:
— Как ты себя чувствуешь?
— Лучше, лучше, — улыбалась она. Когда мы проезжали мимо цветочного салона, она попросила притормозить.
— Зачем? — удивилась я. Алиса загадочно улыбнулась.
— Сонечка, ты знаешь, что нынче в моде бутоньерки? — спросила она.
— Знаю, — ответила я, — и очень люблю приколотые к одежде цветы, но они, к сожалению, недолго живут.
В глазах Алисы появился озорной блеск.
— В этом салоне продаются чудесные бутоньерки с каким-то французским составом! — ликуя, воскликнула она. — Представляешь, цветок в такой бутоньерке способен жить дня три, если не неделю. Я подарю тебе, это чудо!
— Зачем? Пойду и сама куплю.
— Ты так много со мной возишься, хочу тебя отблагодарить, — обиженно надула губки Алиса.
— Что ж, пожалуй, я действительно заслужила. Иди, подари мне эту бутоньерку.
Алиса выпорхнула из машины. Вскоре на моем воротнике красовался букетик живых цветов: в малюсенькой пробирке жили три миниатюрные розочки. Прелесть! Прелесть!
Я расцеловала Алису, она же просто торжествовала. Я опять подумала: «Кукла, настоящая кукла».
* * *
— Ах, Соня, — входя в квартиру, воскликнула Алиса, — похоже, колдунья и в самом деле вылечила меня! Пойдем, покажу свою новую картину.
— Пойдем, — сказала я, направляясь в мастерскую исключительно из желания получше рассмотреть Алису — там хорошее освещение.
Пока Алиса хвалилась вдохновением, сподвигшим ее на создание серо-буро-малинового пятна, безобразно расползшегося по холсту, я придирчиво всматривалась в ее лицо. Она действительно посвежела.
— Аля, ты как себя чувствуешь? — спросила я.
Она удивилась:
— Я же сказала, чудесно. Просто великолепно. Можно, останусь в мастерской и немного поработаю?
— Можно, — разрешила я, — но, умоляю, не называй это работой, потому что тогда непонятно, чем занимаются все остальные, приносящие пользу государству, себе и людям.
Оставив Алису с ее мазней, я спустилась вниз. Тщательнейшим образом осмотрела ее квартиру на предмет колдовства. С лупой облазила все углы, исследовала окна и стены, но, кроме нескольких воткнутых в обои иголок, ничего не нашла. Под ковром обнаружилась, правда, еще записка, написанная почерком Марго.
«Глава мертвых пусть прикажет тебе, Владыка, через живого и посвященного змея! Херуб пусть прикажет тебе. Владыка, через Адама Иотхавах! Блуждающий орел…» — прочитала я.
Плюнула и забросила скомканный клочок бумаги под диван.
«Иголки воткнула сама Алиса, — решила я, — писанина Маргушина, в остальном — полный порядок. Но ворожея и не говорила, что Алисе кто-то вредил. Она сказала, что сглазили, следовательно, просто кто-то позавидовал».
Я начала припоминать вернисаж, после которого Алиса пригласила подруг на чашечку кофе. Старательно перебрала в памяти лица всех этих змей и пришла к выводу, что если Алису и сглазили, то все хором. Фаина напилась и назойливо кричала, что обожает ее, но рожа у нее далеко не любящая была.
Лора Ибрагимовна жмурилась от удовольствия. Ласкала Алису взглядом, но в уголках красивого рта затаила змеиную улыбочку.
Красавица Нюрка, лишь только мы вошли в холл, устроилась напротив зеркала и принялась изучать то себя, то Алису, явно сравнивая и, очевидно, приходя к мнению, что сравнение совсем не в ее пользу.
Карина вела себя очень естественно. К ней, увы, придраться я не могла, так искренне выглядели все ее похвалы, но чего еще ждать от артистки?
Много лет армянка Карина выступает в цыганском театре под сценическим псевдонимом «Цыганка Аза», так стоит ли ждать от нее искренности?
Я пришла к выводу, что Алису сглазили сразу все ее подруги, потому она так сильно и заболела.
На следующее утро за завтраком я обнаружила, что Алиса на удивление быстро восстановила здоровье. Она была весела, щебетала без умолку. В конце концов я сказала:
— Дорогая, мне пора отправляться домой, ты же поменьше общайся со своими подругами.
— Кстати, — запоздало вспомнила Алиса, — мы же не обсудили с тобой наш поход к ворожее.
— Как это было возможно, когда ты сразу скрылась в мастерской? — попеняла ей я.
— Так давай теперь обсудим. Мне вот совсем не понятно, что ворожея имела в виду, когда говорила про крашеную тряпку.
— Не тряпку, а ткань, — поправила я. — Совершенно очевидно, что она имела в виду твое увлечение. Ткань — это холст, который ты красишь с утра до вечера.
Алиса растерялась:
— И что это значит?
— Только то, что твои подруги позавидовали твоему таланту, — без зазрения совести солгала я, потому что рассказывать Алисе о том, что они позавидовали ее молодости, красоте и богатству, бесполезно. Алиса до хрипоты будет возражать, убеждая меня, что все ее подруги просто золото.
Услышав же о своем таланте, Алиса призадумалась и согласилась со мной:
— Пожалуй, ты права. Раз я заболела после вернисажа, значит, или Лора, или Нюра позавидовали мне. А может, даже и Карина.
— Фаня в этом деле не хуже других мастерица, — заверила я. — Так что меньше общайся с ними, будешь здоровей. Да и я устала туда-сюда мотаться. Совсем личную жизнь забросила. Кстати, ты бы дала уж ключи от своей квартиры и Симочке. Пожалуй, она единственная не имеет твоих ключей.
