— Да-да, — обрадовалась Алиса, — надо и для Симы ключи заказать.
Выдав поручение Симочке приглядывать за Алисой, я отправилась в Москву.
На этот раз Евгений даже разговаривать со мной не пожелал. Сколько раз я звонила к нему на работу, столько мне и отвечали, что он отсутствует. Мобильный его тоже молчал. Наконец я разозлилась и позвонила Тамарке.
— Тома, — сказала я, — ты должна мне помочь. Такой простой фразой мою Тамарку можно довести до белого каления.
— Мама, ты невозможная! — завопила она. — Чем я могу тебе помочь, когда сама постоянно нуждаюсь в помощи! На носу совет директоров моей компании, а ты лезешь со своими дурацкими просьбами.
Зная, как обращаться с Тамаркой, я с ходу зарыдала. Тамарка сразу смягчилась и спросила:
— Ну что ты там, Мама, мокроту развела?
— Не могу дозвониться до Евгения, — пожаловалась я. — Прогуляйся к Юльке, узнай, жив ли он, или эта змея его до смерти зажалила.
— Ха, Мама, требуешь от нее невозможного, — глупо заржала Тамарка. — После трех лет жизни с тобой у него стойкий иммунитет к любому яду.
От ярости я просто зашлась, Тамарка же, прекрасно осознавая мое состояние, пришла в хорошее расположение духа и подобрела:
— Ладно, Мама, уважу, сегодня же к Юльке схожу, но что я должна передать Евгению?
— Ничего.
— Как — ничего? — возмутилась Тамарка. — Тогда зачем я туда попрусь?.
— Сказала же, поглядеть — жив ли он.
— Ты мне, Мама, голову не морочь, а прямо говори: что задумала? Поспособствовать тебе всегда рада, так что не стесняйся. С Женькой примирение хочешь затеять? Я права?
«Бездна ума, — внутренне возмутилась я. — Так сложно было догадаться, к чему я стремлюсь, а вот поди ж ты, осилила Тамарка эту непростую задачу». — Не для себя стараюсь, — ответила я. — Для кого же?
— Для Саньки. Сколько может жить в деревне ребенок? Этак он совсем от рук отобьется. Сама понимаешь, эта твоя подруга, я имею в виду нашу бабу Раю, она научит его всему плохому. Он уже говорит «здеся» и «тама», а что дальше будет?
— Так привези его в Москву, — посоветовала Тамарка.
Я рассердилась:
— Как ты можешь такое говорить? В Москве он сразу поймет, что мы с Женькой в разводе. Ты же знаешь, он папу обожает. Ни в коем случае не хочу травмировать сына.
Тамарка сразу загоревала:
— Точно, Мама, Саньку травмировать нельзя. Как Юлька, сучка, об этом не подумала, когда Женьку твоего к себе приваживала? Все, Мама, если за дело взялась я, считай, Женька у нас в сумке.
Естественно, я сразу пожелала знать, каким образом она собирается это счастье мне устроить, но Тамарка рявкнула:
— Будешь много знать, скоро состаришься, — и бросила трубку.
Остаток дня я пыталась к ней дозвониться, но вредная секретарша гундосила:
— Тамара Семеновна на совещании.
И так до десяти вечера. Ровно в десять раздался звонок в дверь — на пороге стоял Евгений. Рядом с ним топталась Тамарка. Она торжествовала.
Я пригласила их пройти. Евгений с радостью воспользовался приглашением, а Тамарка заявила, что страшно спешит.
— Ну как я. Мама? — украдкой шепнула она.
— Тома, ты гений, — со всей искренностью заявила я. — Но как тебе это удалось?
— Ты забыла, я заканчивала педагогический, а все мужчины — дети. Но как меня мучает совесть перед Юлькой!
— Иди к черту! — возмутилась я. — У нас святое! У нас ребенок!
— Да, у вас ребенок, — согласилась Тамарка. — Дерзай.
И она убежала.
На этот раз Евгений не стал скрывать своих чувств и сразу сообщил:
— Соня, мы наделали глупостей.
— Еще каких, — согласилась я.
— Надо срочно их исправлять, — сказал он, и мы оказались в спальне.
Все было как в кино. Евгений смотрел на меня влюбленными глазами, я расстегивала пуговицы его рубашки, дальше все закружилось, смешались чувства, ощущения, его губы, руки, голос и…
И снова раздался телефонный звонок. Евгений Дернулся, как от удара электрическим током.
— Если это опять Алиса, — закричал он, — клянусь, вас обеих убью!
Я испуганно прижала трубку к уху и обреченно призналась:
— Это Алиса.
Евгений плюнул, матюкнулся, схватил в охапку свою одежду и выскочил из спальни. Я хотела бежать за ним, но Алиса дрожащим голосом пропищала:
— Со-оня, теперь я точно умираю.
— Аля, что? Что на этот раз с тобой?
— И руки и ноги отнимаются, а по телу бегают мурашки, и дышать не могу. Задыхаюсь! Задыхаюсь!
— Аля, дорогая, погоди, всего минуту, — сказала я, но в прихожей хлопнула дверь.
Евгений снова ушел. Теперь уже навсегда. «Он не простит мне такого унижения, — подумала я. — А как хорошо начиналось…»
— Аля, слушаю тебя, — устало произнесла я, но Алиса прохрипела что-то невнятное, потом раздался шум падающего тела и тишина.
Охваченная ужасом, я бросилась звонить Симочке. Симочка, на этот раз вооруженная ключами, помчалась к Алисе и позвонила мне уже от нее.
— Соня! — кричала она. — Не знаю, что делать, Алиса вся черная! Она задыхается!
— «Скорую» вызывай! — крикнула я и бросилась собирать чемодан.
* * *
Я долго и звонила, и стучала в квартиру Алисы, потом вспомнила, что у меня есть ключи, открыла дверь, но Алисы там не оказалось. Я устремилась к Симочке. Она отпаивала лежащую на диване Алису молоком и кормила таблетками.
— Почему вы здесь? — удивилась я.
— Сима ждет звонка, — сказала Алиса. Я присела рядом с ней, положила руку на ее влажный лоб, спросила:
— Что на этот раз с тобой?
За Алису ответила Симочка:
— Отравление. Ее рвало.
Я рассердилась:
— Так почему, черт возьми, вы еще здесь, а не в больнице?
— Мы же там были, — пропищала Алиса, — Врачи все равно скажут, что я здорова, здорова. Я беспомощно посмотрела на Симу и спросила:
— Она теперь что, до конца жизни может не обращаться к врачам? Лишь на том основании, что когда-то они ей поставили диагноз «практически здорова»?
Симочка пожала плечами, я же скомандовала Алисе:
— Поднимайся, отвезу тебя в больницу.
— Нет-нет, — испугалась она, — Герман будет мне звонить.
— Какой Герман? Посмотри на себя! Ты же полутруп! Встать сможешь?
— Конечно, — Алиса вскочила с дивана, но, покачнувшись, едва не упала на пол. Благо Симочка удержала ее. Я возмутилась:
— Видишь? Видишь? Едва стоишь на ногах!
Вдвоем с Симочкой мы отвели Алису в ее квартиру, уложили на кровать и принялись убеждать, что надо срочно ехать в больницу. Она стояла на своем:
— Ехать бесполезно, я здорова. Дайте мне лучше еще молока, еще молока.
Возмущенная таким упрямством, я принялась ругать Алису, а Симочка отправилась на кухню за молоком. Вскоре мы услышали ее душераздирающий крик.
— Что там? — испугалась Алиса.
Симочка вбежала в спальню, на ней не было лица. Она с ужасом показывала в сторону кухни и беззвучно шевелила губами. Я словно окаменела от страха.
— Соня, — не своим голосом попросила Алиса, — пойди посмотри, что там случилось.
— Боюсь, — призналась я.
— Самой мне, что ли, идти? — Алиса сделала попытку подняться с кровати. Я строго взглянула на Симу:
— Что там? Говори.
Бедняжка не могла вымолвить ни слова. Цепенея от ужаса и мысленно читая «Отче наш», я отправилась в кухню и… обнаружила там трупик кота Шустрика, не так давно подаренного мною Алисе. С криком я вернулась в спальню.
— Что там? — спросила Алиса.
— Шустрик мертв, — сообщила я. — Алиса откинулась на подушку и разрыдалась.
— Мой Шустрик, Шустрик, — жалобно приговаривала она.
— Ну да, Шустрик погиб, но зачем, как говорит Фаня, гнать волну? Я же сама чуть не умерла, когда Сима завопила как потерпевшая. Так же можно и заикой сделаться.
— У меня тоже сердце едва не выскочило, едва не выскочило, — рыдая, пожаловалась Алиса.
Я уставилась на Симочку, которая пришла в себя и виновато пожимала плечами.
— Сама не знаю, что на меня нашло, — оправдывалась она. — Показалось, что-то мне в последнее время чудится всякое, тоже нервы ни к черту.
Посоветовав Симочке лечить нервы, я отправилась обследовать трупик кота. С первого взгляда на беднягу Шустрика складывалось впечатление, что он умер совершенно здоровым. Я сразу вспомнила профессора, убеждавшего меня, что Алиса совсем не больна, и пришла в ужас.
— Срочно едем в больницу! — скомандовала я. На этот раз возражений не поступило.
* * *
Алиса напрасно боялась, что ее и на этот раз сочтут симулянткой. Когда мы привезли ее, трясущуюся от озноба, в приемное отделение, доктор сразу начал бедняжку пытать, что и когда она ела.
— Отравление? — спросила я.
— Отравление, — кивнул доктор. Симочке стало дурно.
— Алиса вчера и меня угощала, — пролепетала она. — И я ела.
— Признавайтесь, как вы себя чувствуете? — спросил у нее доктор.
— Уже плохо. В ногах прямо сейчас слабость появилась.
