Я рассказала старухе про эксперимент профессора Прудкина, про Таисию и завершила повествование словами:
– Останусь с вами на неделю, сегодня принесу продукты. Понимаю ваше нежелание видеть здесь постороннего человека, но, к сожалению, я пока не могу вернуться домой. Придется терпеть вам меня до окончания эксперимента.
– Я тут на птичьих правах, – заявила Полина, – хозяйки здесь Ира и Ксения. Раз они так решили, я не имею права спорить.
– Даша, – крикнула из прихожей Ксюша, – иди сюда скорей!
Не успела я выйти к вешалке, как Ксю схватила меня за руку, вытащила на лестницу, захлопнула дверь и показала на свой телефон.
– Я сбросила звонок, но он сейчас снова наберет. Это Леон! Слушай…
Я хотела спросить, что происходит, но трубка заиграла мелодию, Ксюша нажала на экран и включила громкую связь.
– Нехорошо прерывать беседу, – произнес бархатный баритон, – невоспитанно.
– К оператору предъявляй претензии, – огрызнулась Ксения, – я не виновата, что мобильники плохо работают. Как ты узнал мой номер?
– Я могу все выяснить. Возвращайся.
– Куда? – прошипела Ксения.
– В «Монпалас».
– Никогда!!!
– Не волнуйся! – воскликнул Леон. – Там убрано. Кстати, ты в курсе, что произошло с неким Степаном Рубцовым?
У Ксюши подогнулись ноги, она медленно села на корточки, я опустилась рядом.
– Он оставил записку родителям, что уехал к приятелям, – вещал Леон. – Родителей в письме на хрен послал, типа, надоели! Его убить могут через пару дней, или он пропадет без следа. Вот они, «золотые детки», все такие! Нет бы учиться нормально, семью завести, а их тянет на подвиги. Зря ты хочешь в их компашке своей стать! Степана искать не станут! Предки на него разозлились, нахамил он им по полной. Если что с парнем позднее случится, никто не виноват, сам из дома ушел. Эй, Ксю, подай голос!
– Кха, кха, – выдавила из себя девушка.
– Отлично, а то я уж подумал, что ты онемела! Жду тебя в «Монпаласе».
– Зачем мне туда? – прошептала Ксюша.
– Поживешь в просторной квартире.
– Лучше дома останусь!
– Детка, – каменным тоном перебил Леон, – ты, похоже, не поняла! Раз я велю идти в «Монпалас», то ноги в руки и – ать-два, иначе плохо будет!
– Да пошел ты!.. – рявкнула Ксюша.
Потом она нажала на экран и посмотрела на меня.
– Нечего говорить: девушки не матерятся. Я с раннего детства терпеть не могла исполнять чужие приказы. Если воспитательница в яслях орала: «Все идут на горшок», – я в знак протеста залезала в шкафчик, откуда меня доставали объединенными усилиями три нянечки. Причем проделывала я этот финт, даже если очень хотела в туалет, могла описаться, но подчиняться не собиралась. Любое предложение в повелительной форме действует на меня как микстура непослушания. Вот если человек вежливо попросит: «пожалуйста», «будь добра», «помоги», тут я расстараюсь. Что молчишь? Ну, скажи: девушки не матерятся!
Я села на подоконник.
– Я не в восторге от ненормативной лексики. Но понимаю, тебя довели до взрыва.
Телефон снова зазвонил, Ксюша ткнула пальцем в экран.
Снова зазвучал голос Леона:
– Храбрый зайчик! А если в «Монпалас» полиция припрет? Угадай, кого они за убийство Степана арестуют?
– Никогда не заглядывала в гостиницу, о которой ты говоришь, меня там никто не видел, с Рубцовым я едва знакома, его друзья это подтвердят, – отрезала Ксю.
– Молодец, – одобрил Леон, – в особенности правильно выбрано слово «гостиница», оно должно всех убедить: Королева даже и не предполагает, что «Монпалас» – жилой дом. Ты умная, но страшная дура! В квартире полно твоих отпечатков пальцев, на подушке твои волосы, на зубной щетке, в ванной, в туалете остались твои следы. Про анализ ДНК слышала? И десяти минут не пройдет, как выяснится, что ты врешь, что ночевала в квартире, причесывалась, за все хваталась!
– Можешь убить меня, – еле слышно сказала Ксю, – но я ни за что не стану плясать под твою дудку.
Леон хмыкнул:
– Все люди пляшут, вопрос лишь в правильно подобранной музыке. Убивать тебя я не стану, вообще пальцем не трону, знаю, сама скоро прибежишь в «Монпалас».
– Пошел ты на… – выругалась Ксюша. – Не в твоих силах заставить меня подчиняться! И еще имей в виду, я не боюсь физической боли, зубы без заморозки лечу.
– Уже сказал, пальцем тебя не трону, есть другие методы убеждения. В последний раз спрашиваю: едешь в «Монпалас»?
– Желаю тебе сдохнуть! – отрубила Ксения.
– Считается, что каждый отвечает за свой выбор сам, но я думаю иначе: часто за чужие ошибки отвечает невиновный человек, – сообщил Леон. – Чао, бамбина, сорри, ты сама так решила.
Из трубки полетели гудки.
– Вот! – гордо объявила Ксения. – Я его победила. Мерзавец. Нели в больнице, так маньяк решил мной попользоваться. Но я не Закоркина! Фиг ему. Теперь он понял: Королеву на фу-фу не взять.
Я посмотрела на нее.
– Леон зазывал тебя в «Монпалас», говорил, что Рубцов якобы уехал, оставив родителям хамскую записку. Давай предположим на минуту, что он не врет. Трупа в апартаментах нет. Значит, Леон убрал его, несмотря на то, что охранник помчался наверх. Или секьюрити работает на Леона, и тот по его приказу куда-то спрятал труп. Леон подбросил родным Рубцова письмо сына. Раздобыл номер твоего нового мобильного. Чтобы провернуть все это в рекордно короткий срок, надо обладать обширными связями, большими деньгами или служить в конторе, название которой я, бывшая советская женщина, не хочу произносить вслух. Вспомни ваш самый первый разговор. Леон сразу назвал тебя по имени. Откуда он его узнал? Того, что мы окажемся у Нели, не мог никто предвидеть, а решение остаться там возникло у нас спонтанно. И насчет ДНК он прав: твои следы по всей квартире. Тебе надо отнестись к ситуации серьезно.
– Ты тоже там кучковалась, – напомнила Ксения.
– Верно, – согласилась я, – но, похоже, я Леону не нужна. Охота идет на тебя. Опрометчиво было отсылать Леона в пешее путешествие с сексуальным уклоном. Тактика размахивания саблей над головой не всегда хороша. Иногда нужно действовать хитростью.
Ксения повертела перед моим лицом телефоном.
– Молчит. Значит, он отвязался.
– Или затаился, чтобы организовать феерическую гадость и заставить тебя вернуться в «Монпалас», – не сдалась я. – Знаешь, почему Леон жаждет вернуть тебя туда? Там он может подглядывать за тобой. Сейчас он нас не видит, не знает, что я тоже слушаю разговор. Не понимаю, что происходит, но ситуация мне не нравится.
– Ерунда, – махнула рукой Ксюша, – люди твоего возраста любят пугаться. А я молодая и не трусиха.
Я решила сменить тему:
– Давай сходим в магазин за продуктами.
– Ты не обязана нас кормить, мы не нищие, – мигом встала в позу напарница, – возьми только для себя.
– Я не люблю лакомиться под одеялом, – возразила я, – и всегда, собираясь в гости, прихватываю коробку конфет или вкусный сыр. Это не желание намекнуть кому-то на его безденежье, а хорошее воспитание. И, учти, по-настоящему богатые люди с удовольствием возьмут у тебя презент и обрадуются: «Оооо! Спасибо. Мы такое еще не пробовали». Комплексом «ничего не приму из чужих рук» страдают, как правило, те, кто боится, что их потом о какой-то услуге за кусок торта попросят. Пошли, оденемся!
* * *
По супермаркету мы с Ксюшей бродили очень долго. Сначала выбирали продукты, спорили, что лучше взять, потом, достигнув консенсуса, заглянули в кафе и славно поужинали. Когда мы наконец вернулись в родные пенаты Королевой, старуха смотрела по телевизору какое-то шоу, Петр храпел на диване, а Лера пыталась выучить стихотворение.
– Мороз и дождик, – разносилось по крошечной двушке, – не, солнце и снег, не… мороз и солнце, день не местный, не… солнце, день прелестный, зачем ты дрыхнешь, друг чудесный? Пора, давай, проснись…
– Во дает, – захихикала Ксения, разбирая вместе со мной пакеты, – Пушкин в гробу все бакенбарды вырвал, слушая Валерку. Вот же тупизна!
– Дзынь, дзынь, – затренькало в прихожей.
– Мамулечка пришла, – обрадовалась младшая дочь и загремела замком.
– Ну вот! Ирка с работы приперлась, – скривилась Ксю, – теперь все остальные могут забыть о спокойном вечере, сейчас начнет зудеть, гундеть, делать замечания или ляжет на диван, завязав лоб тряпкой, будет изображать умирающую. Мутер обожает корчить из себя больную, да и понятно почему: неохота ей убирать квартиру и готовить ужин.
– А-а-а-а, – заорала Лера, – убили-и-и!
– Умираю, – простонала Ира.
Ксения усмехнулась.
– Ну, началось.
– Мамулечка-а-а! – завопила Лера.
– О-о-о! – зарыдала Ирина.
– Сюда, сюда, – вступила в общий хор Полина, – осторожно! Надо врача вызвать.
– Бою-юсь! – завизжала Валера.
Я вышла в прихожую. Там стояла Ирина, но в каком виде! Волосы у нее торчали дыбом, из разбитой губы текла кровь, тушь с ресниц переместилась на щеки и подбородок, из глаз лились слезы.
