Я начала ковырять в носу.
– В кровати.
– И где она стоит? – продолжала Ксения.
– В комнате, – протянула я.
– В какой?
– Не знаю!
– Слышал? – ухмыльнулась Ксюша. – Эй, Дашка!
– Ага, – откликнулась я.
– Завари мне чай, – приказала студентка.
Я вытащила палец из носа и открыла рот.
– Чай? Это… оно… типа… кофе?
– Заварка из листьев, – пояснила Ксю.
Я захохотала.
– Чего ржешь? – спросила Ксения.
– Ой, не могу, – захлебывалась я смехом, – листья! А где их взять! На улице брр! Холодина!
– Все понял? – спросила Ксения у Леона.
– Как ее фамилия? – поинтересовался тот.
– Бли-ин, забыла! Вечером скажу, дома записано, – нашлась Ксю, – такая… типа Волконская, Оболенская, Голицына… Как в учебнике истории.
– Спроси у нее, – велел Леон.
Ксения взглянула на меня.
– Как тебя зовут?
– Даша, – ответила я и начала чесать шею.
– А дальше?
Я поскребла ухо.
– Дальше чего?
– Фамилию скажи.
Я сдвинула брови, нахмурилась и всхлипнула.
– Палата номер шесть, второй этаж, на улицу одной выходить нельзя. Я кушать хочу! Дайте поесть!
– Фуу, – выдохнул Леон.
– Мне ее деть некуда, – уточнила Ксения, – она мои деньги.
– Да уж понял, – пробурчал Леон, – сядь на диван и слушай.
Ксю выполнила приказ, я пристроилась около нее, обняла «сиделку» и начала тихо напевать: «Листья желтые кружатся…»
– Заткни ее, – приказал Леон.
Ксения легонечко стукнула меня по затылку.
– Закрой пасть.
Я замерла, потом легла, положила голову Ксюше на колени и засопела.
– Она заснула, слабая очень, все время дрыхнет. Чего ты хочешь? – буркнула Ксюша.
– Я коллекционирую чужие воспоминания, – зазудел голос. – Хобби у меня такое, один увлекается марками, другой открытками, третий пивными пробками, а я тем, что люди делали. Ложись и начинай рассказывать о своем детстве. Давай, не затягивай, я узнаю, что мне надо, и мы расстанемся друзьями!
– Постой, ты узнаешь о моем прошлом и отстанешь? – оживилась Ксю.
– Естественно.
– Не будешь больше звонить?
– Зачем ты мне нужна? – фыркнул Леон. – Объяснил же, я собираю воспоминания. Всех-то дел поговорить со мной откровенно, главное, ничего не утаивай.
Ксюша стала монотонно бубнить в трубку:
– Родилась я в Москве…
Через пару минут Леон рявкнул:
– Фу! Прекрати! Что ты знаешь об отце?
– О ком? – поразилась Ксения.
– Расскажи про своего папу.
– Его зовут Петр Сергеевич, – начала девушка и умолкла.
– Дальше! – велел Леон.
– Он работал, – пробормотала Королева.
– Кем и где?
– В каком-то НИИ, да зачем…
– Вопросы здесь задаю я! – гаркнул Леон. – Он у тебя вообще кто? Слесарь, сварщик, шофер?
– Ну… Не знаю, – в полнейшем недоумении ответила Ксю. – Можно я громкую связь включу, устала телефон держать. Дашка не проснется, она камнем спит.
– Ладно, – согласился Леон. – Чем занимался твой отец?
– Ну… вроде… не знаю!
– Шикарный ответ! Значит, ты не в курсе, – констатировал Леон, – ладно. Следующий вопрос. Кем у нас был дедушка?
– Кто? – изумилась Ксения.
– Отец твоего папы. Можешь его имя назвать?
– Если мой папахен Петр Сергеевич, соответственно, дед был Сергей. Наверное, Сергей Королев.
– Наверное или точно?
– Да какая тебе разница? – вспылила Ксения.
– Большая! – отрезал Леон. – Уже объяснил, что собираю детские воспоминания. В мозгу каждого человека есть потайные чуланы. Меня интересуют именно они. Итак, начали. У тебя был дедушка.
– Угу, – подтвердила Ксю, – у всех он есть.
– Сергей Королев.
– Ага.
– А он кто по профессии?
– Понятия не имею.
– Вспоминай.
– Не могу!!!
– Нет, так не пойдет, – разозлился Леон. – Ладно, попытаюсь тебе помочь! Где вы жили до переезда в Москву?
– Я родилась в столице! В квартире, где до сих пор живу!
– Ошибаешься, – засмеялся маньяк, – детей аист приносит в родильный дом.
– Имела в виду, что с младенчества нахожусь в нашей квартире, – хмыкнула Ксения.
– Ты уверена? А ну, напрягись!
– Тут и думать нечего, – фыркнула Ксения.
– Темный лес за окном стоит, – пропел Леон, – в том бору чернота живет. Однако ты не любопытна. Неужели не интересно узнать про свои корни?
– За фигом они мне? – изумилась Ксения.
– В каждом человеке прошлое намешано! По какой причине аристократические семьи родословные составляют? – спросил Леон.
– Делать им больше нечего, – зевнула Ксю.
– Глупая курица, – начал злиться Леон, – если в твоей семье существует наследственная болезнь, то она будет передаваться по прямой линии. Можно принять меры, подобрать своей дочери правильного мужа, слегка откорректировать генетику. Ну, допустим, невеста ростом чуть выше стула, а жених чуть перерос табуретку, кто у них родится? Скамейка под ноги. А вот если взять в жены пожарную каланчу, то дети будут нормального роста. Коррекция рода!
– Прикольно… – протянула Ксения.
– Какие реликвии хранит твой отец?
– Чего? – засмеялась девушка.
– Иконы, портреты, картины… – начал перечислять Леон.
– Он не увлекается живописью, – сказала Ксюша, – папашка коллекционирует пустые водочные бутылки.
– Украшения, – не успокаивался маньяк, – кольца, браслеты, колье, книги, письма, дневники…
– Чьи? – отчаянно зевая, спросила Ксения.
– Да любого из предков! – потерял терпение Леон.
– Устала я, – прошептала Ксюша, – голова болит. Мне плохо!
– Сейчас все пройдет, – назойливой мухой жужжал Леон, – слушай задание.
– Какое? – простонала Ксения.
– Сейчас ложись спать, утром отсидишь лекции и дуй к себе домой, расспроси отца о его семье, посмотри альбомы с фотографиями, узнай, где вы жили до переезда в Москву.
– Офигеть! Зачем это? – встрепенулась Ксения.
– Затем, что я сказал, – отчеканил Леон. – Кстати! У меня есть прикольные снимки: ты над трупом Степана Рубцова. Здорово получилась, прямо супермодель! Загляни завтра утром в почтовый ящик в «Монпаласе».
– Ммм, – простонала Ксения, – я больше не могу.
– Ладно, – сжалился Леон, – на сегодня хватит. Больше я тебя не побеспокою. Спокойной ночи тебе и твоей идиотке.
Трубка замолчала. Ксюша чуть сползла на диване вниз и засопела.
Я продолжала лежать, положив голову на ее колени. Ксения сильно нервничала, а естественная реакция мозга на раздражитель – это сон. Но почему Леон прекратил беседу? Он мог терроризировать Королеву дальше. Я окинула взглядом комнату. Сейчас в помещении стало совсем темно, вот и ответ на мой вопрос. Скорей всего аппаратура, которой пользуется мерзавец, не работает при выключенном свете. Почему Леон не приказал включить люстру? Шантажист не хочет, чтобы Ксюша поняла, что в темноте он бессилен. Небось надеялся, что она сама щелкнет выключателем, но Ксю не удосужилась этого сделать. Я нашла у Леона слабое место. Отлично!
Стараясь не шуметь, я сползла с дивана, согнувшись в три погибели, осторожно приблизилась к окну и опустила плотные рулонки. Теперь я не видела вообще ничего. Вытянув руки вперед, я побрела в коридор, затем медленно пошлепала к чуланчику, где стоял узкий топчан. Вот вам еще одно слабое место Леона, он решил, что в кладовке и в тупиковом коридорчике камеры не нужны. Именно поэтому он не понял, где я спала. Здорово! Я обнаружила слепую зону.
Принимать душ в полной темноте затруднительно, и навряд ли придурковатая особа без напоминания приступит к водным процедурам. Я легла на узкую кровать и провалилась в сон, из которого меня вытащил шепот Ксюши.
– Дашута, очнись!
Я села.
– Что случилось?
– Тсс, – прошептала Ксюша и включила в айфоне фонарик. – Видишь меня?
Я кивнула.
– Похоже, камер в маленьком коридоре и чулане нет. Который час?
– Два, – ответила Ксения.
– Иди спать, – велела я.
– Со мной странная вещь приключилась, – прошептала девушка, – я говорила с Леоном, и меня унесло, будто вырубило.
– Ты просто устала, это не страшно, – пояснила я.
– Никогда не вижу сны, – продолжала Ксения, – вообще. И вдруг сегодня… голоса… Они возникли ниоткуда. Странное ощущение. Сначала появился густой бас: «Ну, солнышко, нельзя же быть такой неаккуратной. Что скажет Мармеладовна? Разбили ее любимую чашку?
– Деда, купи новую, – пропищала маленькая девочка.
– Такую теперь не достать, она с незапамятных времен в нашей семье.
– Купи-и!
– Ох, капризуля, сказано же, это невозможно. Всыплет Мармеладовна безобразникам по первое число, – гудел мужчина, – теперь сервиз не полный, из шести пар всего пять осталось. Возьмет Мармеладовна ремешок и по попке надает.
– Не хочу-у, – заверещал ребенок, – деда-а-а!
– Хватит, моя радость, не плачь, дедушка не даст заиньку в обиду, сейчас чашечки в буфете раздвинем, и никто ничего не заметит.
– Давай скажем Мармеладовне, что киса посудку столкнула, – предложила девочка.
