На этом месте Катя решительно оборвала свои мысли как невозможные. Если дать волю фантазии, то она сейчас додумается до того, что это ее Гаврила убил Лиду Ревнивцеву. А это полная чушь! Ее Гаврила и мухи не обидит. Во всяком случае, на убийство, и тем более убийство женщины, он решительно не способен. Но тут же Кате невольно пришло на память лицо Гаврилы вчера вечером, когда он приревновал ее к Ване. У Гаврилы было такое лицо… словно он хотел ее ударить или даже чего похуже. Вдруг он и впрямь способен на убийство из ревности?
Но тут же Катя напомнила себе, что жена Гавриле она, а не какая-то там Лида. И стало быть, ревновать Гаврила мог только ее — Катю. И стало быть, убивать из ревности тоже мог только опять же Катю. Мысль о том, что взбешенный ее мнимым предательством Гаврила выбежал из дома, чтобы остудиться на свежем воздухе, столкнулся в лесу с Лидой и убил ее, чтобы выместить свою злость на случайном объекте, Катя тоже отмела.
Ее Гаврила не убийца! И довольно об этом.
Катя потянула носом теплый воздух с кухни и спросила:
— А у нас есть что-нибудь пожевать?
— Да! — спохватился Гаврила. — Конечно, есть. Я приготовил для нас ужин!
— Ты?
Удивление ее можно было понять. Обычно, да не обычно, а попросту всегда у них готовила Катюша. Точно так же, как только она мыла посуду, прибирала в доме, стирала, гладила, вытирала пыль… и много чего еще делала. Что же делал ее муж? О, Гаврила с самого начала поставил вопрос ребром. Вся работа по дому — это женские дела, он их не касается. На нем мужская работа — двор, сад, огород. А самое главное, добыча дичи и рыбы. Гаврила намеревался стать заядлым охотником. Даже ружья собирался приобрести, а пока ходил на тихую охоту, грибную, или рыбалку.
Но так как на дворе была поздняя осень, грибов и рыбы уже не было, а ружья у Гаврилы еще не было, то добычу он пока что только планировал приносить в следующем году, когда он бы оставался в лесу неделями. Впрочем, Катюше ходить в лес тоже не возбранялось. На нее мужем была возложена ответственная миссия по сбору и заготовке на зиму клюквы, морошки, черники и других лесных ягод, чего Катюша делать, надо сказать, совсем не любила.
В платке и плотной одежде душно, а расстегнуться нельзя. Комары и так назойливо пищат над ухом, прочая мошка норовит забраться поближе к коже. Спрей помогает лишь на какое-то время, потом насекомые то ли привыкают к его запаху, то ли их становится так много, что им уже все равно, но после сбора ягод из лесу Катя всегда приходила такой искусанной, что самой себя жалко становилось. То ли дело — поиск грибов… Гуляешь, ветерок тебя обдувает со всех сторон, комарам за тобой не угнаться. А если какой особо наглый и подлетит, то всегда можно шугануть его веткой, руки-то почти всегда свободны. Но грибы Гаврила планировал собирать без нее.
— Ты меня только тормозить будешь.
В общем, распределение обязанностей получалось какое-то неравномерное, но Гаврилу все устраивало. Он сам сказал так Катюше. Ну а мнения самой Кати ему и в голову не пришло спросить. Может, окажись на месте Катюши более бойкая девушка, она бы и сама Гавриле озвучила то, что он свалил на нее все заботы по дому, а сам ограничился присмотром за шиншиллами. Вернее, даже присмотром за присмотром за шиншиллами. Гаврила сразу же после покупки шиншилл планировал нанять и человека, чтобы тот ухаживал за зверьками. И вроде как даже обронил фразу, что человек такой у него уже на примете имеется. Катя их нового работника еще не видела, но чужую рабочую спецовку в прихожей наблюдала и сегодня. А вот вчерашние облепленные грязью ботинки оттуда куда-то исчезли.
И Катя спросила у мужа:
— Скажи, а чьи ботинки я видела в прихожей вчера?
— Что?
Муж выглядел рассеянным. Но вопрос Кати его встревожил.
— Ботинки?
— Да, мужские грязные ботинки.
— Ах, мужские… Наверное, работника.
— Ты нанял человека?
— Я же тебе говорил.
«Ничего ты мне не говорил, — хотела крикнуть ему в лицо Катя. — Сказал, что собираешься. А что нанял и что этот человек уже был у нас, ничего не говорил». Если бы Катя вчера вечером знала, чьи ботинки находятся в прихожей, она бы не испытала приступа панического ужаса, когда во время уборки обнаружила следы присутствия в доме постороннего мужчины.
Но она сдержала свой порыв и лишь произнесла:
— Ну, хорошо, что нанял.
В общем, работой Гаврила был не обременен, но это не мешало ему спокойно наблюдать за тем, как жена хлопочет по дому, а самому валять дурака. Однако сейчас он расстарался. Ужин для них приготовил. И у Кати даже закралась в голову мысль: а не повторить ли ей ссору с мужем? Не прямо сейчас, а так… недельку спустя.
Но сейчас Катюша была так рада чудом восстановленному домашнему миру, что ей хотелось только одного — сидеть рядом с Гаврилой и радоваться тому, что человек, которого она полюбила, вновь вернулся к ней.
Что до самого ужина, то он оказался совсем не так уж плох, Гаврила запек на ужин курицу. Вниз он поставил большую миску с водой, благодаря которой курица получилась очень сочной.
— Можно еще миску с пивом ставить, — сказал он, обгладывая куриную ножку. — Тогда курица душистой получится. А можно бутылку с пивом прямо в курицу засунуть.
— Как? Прямо в курицу?
— Ну да. Открыть осторожно бутылку, чтобы пена не шла, и сунуть.
— Только помыть бутылку снаружи придется в таком случае, — добавила практичная Катя.
Но Гавриле ее комментарии к его рецепту не понравились.
— Вечно эти ваши бабские штучки, — фыркнул он. — Бутылку мыть… Зачем?
— Так ведь грязная же!
— Курица жариться будет, все микробы все равно сдохнут.
— А клей? А этикетка?
В ответ Гаврила обозвал ее занудой, потом поцеловал и вышел, предоставив Кате убирать со стола и мыть посуду одной. Похоже, убедившись, что его жена никуда от него не делась, Гаврила стремительно возвращался к своему прежнему амплуа собственника и феодала.
Повязывая простенький фартук вокруг своей талии, Катя думала о том, что, вообще, после переезда в этот дом с Гаврилой что-то случилось. Нет, даже не после переезда, а еще раньше. Сразу же после того, как им выдали документы на дом. Да! Вот тогда Катя впервые и столкнулась с пренебрежительным отношением мужа к своей персоне. Она задала ему какой-то вопрос, но ответа не получила. Повторила вопрос, но в ответ услышала:
— Подожди, я читаю!
Такого в их отношениях до сих пор еще не случалось. Чтобы у Гаврилы не нашлось для нее времени — это было что-то новенькое! Он был очень заботлив и предупредителен со своей женой. Вился вокруг нее, стремился предугадать каждое ее желание, в глаза ей заглядывал. Но куда что делось, стоило свидетельству о собственности на дом попасть в руки Гаврилы. Кате очень бы не хотелось связывать эти два факта, но как-то так уж само собой получалось.
Выданное свидетельство о регистрации собственности на дом было на имя Гаврилы, хотя проданная квартира принадлежала Кате. Как же так получилось? Но ведь у супругов все равно вся собственность общая. А Гаврила говорил, что, для того чтобы получить работу в Дубочках, ему нужно было быть собственником приобретенного дома. Хотя ведь после переезда оказалось, что Гаврила и не собирается идти работать в Дубочки, и как раз работала в поселке Катя. И никакой справки о собственности в Дубочках или поблизости от них у нее не потребовали. Даже наоборот, она точно теперь знала, что всем своим сотрудникам Василий Петрович предоставляет бесплатную служебную площадь, и покупать дом не было никакой необходимости.
Размышляя о том, что, похоже, она не все успела узнать про своего мужа, Катя вымыла посуду, прибралась в кухне, а потом пошла на поиски Гаврилы. Она нашла его спящим перед телевизором, но выключать бубнящий ящик не стала, по опыту зная, что иначе Гаврила проснется и начнет возмущаться, как она посмела его выключить, когда он смотрит. Хотя, если сейчас потрясти его, он не отзовется, а даже еще, наоборот, всхрапнет погромче.
Катя задумалась. Чем бы заняться? Сидеть без дела было просто невыносимо. В голову немедленно начинали лезть всякие дурацкие мысли про убийство, про девушку Лиду, про человека, который сотворил с ней это зверство. От тяжелых мыслей лучше всего лечит работа. Но пол ею вымыт еще вчера. На кухне тоже порядок. Так чем же ей заняться?
И Катюша решила взяться за разборку чулана. Этот чуланчик остался им от прежних владельцев. Освободив весь дом, они умоляли простить им это маленькое помещение, забитое старым хламом.
— Больше нам в грузовую машину ни единой бумажки втиснуть не удалось. Надо еще одну заказывать. Но гонять машину из-за нескольких старых вещиц больно накладно. Может, вы сами потом чуланчик потихоньку освободите?
Катя не стала протестовать. А Гаврила вообще никогда не протестовал, если ему что-нибудь перепадало на халяву. Пусть даже это был старый хлам, своим прежним владельцам совершенно не нужный. Но ведь недаром говорят, что для одних мусор — для других золото. Впрочем, после принятия дома в свою собственность Гаврила осмотрел чулан и пренебрежительно фыркнул. Ничего стоящего его внимания там не было. И он милостиво разрешил Катюше освободить пространство, а хлам вынести на улицу, он потом его куда-нибудь утилизирует.
